Роберт Гулик - Золото Будды

Женщина побледнела. Она тут же вернула слугу и, рухнув на колени перед Цзяо, заскулила:

— Умоляю вас, господин, я лишь хотела научить ее обхождению с вами.

— Я приказал тебе держать от нее подальше свои грязные руки! — сердито ответил Цзяо Тай.

Он дал Ю Су шейный платок, чтобы она вытерла лицо. Девушка еле стояла на ногах и вся дрожала.

— Пойди-ка, братец, утешь ее чуток, — посоветовал Ма Жун. — А я приведу в чувство этого парня с ножиком.

Ю Су подобрала свою рубаху и засеменила к задней двери. Цзяо Тай вслед за ней вышел в узкий коридор. Девушка открыла одну из кают и жестом пригласила Цзяо Тая войти.

Они оказались в крошечной комнатке. Кроме кровати под иллюминатором здесь помещались лишь туалетный столик с расшатанной бамбуковой табуреткой и большой красный кожаный сундук для одежды у противоположной стены. Цзяо Тай сел на сундук.

Ю Су бросила рубаху на кровать, и Цзяо Тай, преодолевая неловкость, сказал:

— Прошу прощения, это я во всем виноват.

— Какая разница, — равнодушно отозвалась девушка. Она склонилась над кроватью и взяла с подоконника маленькую круглую коробочку.

Цзяо Тай не мог оторвать глаз от ее стройной фигуры.

— Лучше тебе одеться, — проговорил он.

— Здесь слишком жарко, — хмуро возразила Ю Су.

Она открыла коробочку и принялась втирать мазь в следы от ударов на бедрах.

— Надо же, — неожиданно сказала она, — ты подоспел как раз вовремя! Кожа еще не лопнула.

— Прошу тебя, надень платье, — сиплым голосом произнес Цзяо Тай.

— Я подумала, тебе будет интересно, — безмятежно продолжила девушка. — Разве не ты сказал, что это твоя вина?

Она сложила рубаху и бросила на табурет, а сама осторожно присела на кровать и занялась волосами.

Цзяо Тай уставился на ее гибкую спину. Он сердито одергивал себя, считая недостойным беспокоить девушку в такую минуту. Затем взгляд его упал на твердые маленькие груди, отражавшиеся в зеркале.

Он судорожно сглотнул и в отчаянии заговорил:

— Перестань! Две Ю Су слишком много для любого мужчины.

Ю Су удивленно обернулась. Затем пожала точеными плечами, поднялась и села напротив Цзяо Тая.

— Ты и вправду из судейских? — спросила она как бы между прочим. — Здесь, знаешь ли, люди часто врут.

Радуясь столь необходимой ему возможности отвлечься, Цзяо Тай вытащил из башмака сложенный документ. Девушка вытерла руки своими волосами и взяла бумагу.

— Я не умею читать, — заметила она, — но на зрение не жалуюсь.

Она легла на живот, пошарила под кроватью и вытащила плоский квадратный сверток, туго завернутый в серую бумагу. Потом снова села и сравнила печать на документе Цзяо Тая с той, которой был запечатан сверток. Возвращая бумагу, она кивнула.

— Все правильно. Та же самая печать.

Поглаживая бедра, она задумчиво смотрела на Цзяо Тая.

— Откуда у тебя сверток с печатью суда? — удивленно воскликнул Цзяо Тай.

— Смотри-ка ты, ожил, — презрительно скривила губы девушка. — Ты и вправду ловишь воров?

Цзяо Тай стиснул кулаки и возопил:

— Послушай-ка, женщина! Тебя только что отлупили, так? Ты что же, считаешь меня мерзавцем, готовым воспользоваться тобой в таком состоянии?!

Девушка искоса посмотрела на него. Потом зевнула и медленно произнесла:

— Не уверена, что это было бы так уж мерзко с твоей стороны.

Цзяо Тай резко вскочил.

Когда он вернулся в большую кабину, то обнаружил там спящего за столом По Кая. Тот громко храпел. Напротив него, угрюмо уставившись в чашу с вином, сидела толстуха. Цзяо Тай расплатился с ней и предупредил, что у нее будут серьезные неприятности, рискни она снова обидеть кореянку.

— Она всего лишь рабыня, захваченная в последнюю войну, и я легально получила ее от властей, — возмутилась толстуха, но тут же подобострастно добавила: — Но ваши слова, мой господин, для меня закон.

Вошел Ма Жун, сияя довольной физиономией.

— Как выяснилось, это весьма недурное местечко, — заметил он. — А пышечка — просто высший класс!

— Надеюсь, господин, для вас вскоре отыщется кое-что и получше! — оживилась толстуха. — Там, на пятой джонке, есть одна свеженькая, настоящая красавица, да еще образованная. Сейчас-то ее придерживают для важной особы, но вы ж понимаете, это не навсегда! Может, через недельку-другую…

— Отлично! — воскликнул Ма Жун. — Мы вернемся. Только вели своим парням не размахивать ножами. Это нас огорчает, а когда мы огорчаемся, то, бывает, становимся чуть грубоваты. — Он потряс за плечо По Кая и завопил ему прямо в ухо: — Вставай, беспечный певун! Скоро полночь, пора по домам!

По Кай поднял голову, окинул друзей желчным взглядом и надменно проговорил:

— Вы оба невыносимо вульгарны. Вам никогда не понять моей возвышенной души. Предпочитаю дожидаться здесь моего благородного друга Ким Сана. Мне претит ваше общество, вы думаете только о выпивке и совокуплениях. Убирайтесь, я вас презираю!

Ма Жуй зашелся от хохота. Он натянул По Каю шапку на глаза, а затем вышел с Цзяо Таем на палубу и свистнул лодочнику.

Вернувшись в суд, Ма Жун и Цзяо Тай увидели свет в кабинете судьи Ди. Он уединился там со старшиной Хуном. Стол его был завален документами.

Судья указал им на стулья перед своим столом и сказал:

— Вечером мы с Хуном обследовали библиотеку покойного, но так и не смогли выяснить, как был отравлен чай. Поскольку чайная жаровня стоит перед окном, Хун подумал, что, возможно, убийца снаружи проткнул трубочкой бумагу, которой затянуто окно, и вдул ядовитый порошок в ковш с водой для чая. Но когда мы вернулись в библиотеку, чтобы проверить эту гипотезу, то выяснили, что снаружи на окне массивные ставни, которые давным-давно никто не открывал. Окно выходит в темный уголок сада, так что покойный судья пользовался только другим окном, тем, что перед письменным столом.

Перед обедом я принял четверых городских квартальных. Они произвели на меня весьма благоприятное впечатление. Начальник Корейского квартала тоже пожаловал, человек вполне достойный. Похоже, у себя на родине он был каким-то чиновником. — Судья помедлил, проглядывая заметки, которые делал, пока беседовал с Хуном. — После обеда мы с Хуном ознакомились с самыми важными документами в здешнем архиве и выяснили, что все реестры по сей день ведутся в надлежащем порядке. — Он сдвинул в сторону лежащую перед ним гору документов. — Ну, а вы в чем преуспели сегодня?

— Боюсь, ваша честь, успехов у нас маловато, — уныло признался Ма Жун. — Похоже, придется попотеть, прежде чем мы обучимся этому ремеслу.