Роберт ван Гулик - Судья Ди за работой

Судья готов был возмутиться и спросить, как смел пришелец войти без доклада, но слова застряли у него в горле. Охваченный внезапным ужасом, судья оцепенел. Старик, казалось, прошел прямо сквозь большой буфет, а затем беззвучно шагнул в сад.

Судья вскочил и подбежал к ведущим в сад ступеням.

— Эй ты, вернись! — гневно вскричал он.

Ответа не последовало.

Судья Ди спустился в сад, залитый лунным светом. Ни души. Он быстро осмотрел низкий кустарник, тянущийся вдоль стены, но никого не обнаружил. А маленькая садовая калитка, ведущая в парк, была, как обычно, надежно заперта и закрыта решеткой.

Судья стоял у стены. Он не мог совладать с дрожью и поплотнее запахнул рубаху. Ему явился призрак мертвого бродяги.

Наконец судья взял себя в руки, резко повернулся, прошел в зал, а оттуда в темный коридор, ведущий ко входу в его личные покои. Он рассеянно ответил на почтительное приветствие привратника, который зажигал два ярко раскрашенных фонарика на воротах, затем пересек центральный двор судебной управы и направился прямо в канцелярию.

Писари уже разошлись по домам; только старшина Хун разбирал бумаги на своем письменном столе при свете единственной зажженной свечи. Он удивленно посмотрел на вошедшего судью.

— Думаю, мне все же следует взглянуть на покойного попрошайку, — небрежно произнес судья Ди.

Хун зажег новую свечу. Он повел судью по темным пустынным коридорам в темницу, что находилась за судебной палатой. Там, в боковом зале, на дощатом сосновом столе угадывалась тощая фигура, прикрытая тростниковой циновкой.

Судья Ди взял у Хуна свечу и знаком велел ему откинуть циновку. Подняв свечу, судья вглядывался в безжизненное худое лицо. И в этом изрезанном глубокими морщинами лице со впалыми щеками он не увидел характерных грубых черт, присущих нищей братии. Мертвец выглядел лет на пятьдесят; его длинные, спутанные космы были наполовину седы. Тонкие губы под короткими усами были искривлены отталкивающей предсмертной судорогой. Бороды покойник не носил.

Судья задрал изодранную латаную рубаху. Указывая на искривленную левую ногу, он заметил:

— Вероятно, когда-то он сломал колено, и оно неправильно срослось. Этот бродяга должен был заметно хромать.

Старшина Хун взял стоявшую в углу длинную кривую палку и сказал:

— Он был довольно высок, раз опирался на эту клюку. Ее нашли рядом с трупом, на дне водостока.

Судья Ди кивнул. Он потрогал левую руку трупа, та уже окоченела. Склонившись над телом, он внимательно обследовал кисть и выпрямился со словами:

— Взгляни, Хун! Холеные руки без единой мозоли, длинные, ухоженные ногти. Переверни тело!

Когда старшина перекатил окоченевший труп на живот, судья Ди принялся изучать зияющую на затылке рану. Некоторое время спустя он передал свечу Хуну, а сам достал из рукава бумажный носовой платок и провел им по спутанным волосам с запекшейся кровью. После этого он исследовал платок у пламени свечи. Судья показал платок Хуну.

— Видишь этот мелкий песок и белую пыль? Ожидал бы ты найти такое на дне водостока?

Старшина Хун озадаченно покачал головой.

— Нет, ваша честь. Разве что ил и грязь, так мне кажется.

Судья Ди подошел к другому краю стола и посмотрел на босые ноги мертвеца. Они оказались белыми и чистыми, с мягкими подошвами. Судья повернулся к старшине и недовольно сказал:

— Боюсь, что наш врач, производя вскрытие, больше думал о вечернем празднестве, нежели о своих обязанностях.

Этот человек не бродяга и не попрошайка, и он не случайно упал в водосток. Его сбросили туда уже мертвого. Тот, кто убил его.

Старшина Хун закивал, уныло подергивая свою короткую бородку.

— Да, похоже, убийца раздел его и облачил в чужие лохмотья. Меня сразу насторожило, что под этой рваной хламидой у него ничего не было. Даже нищий попрошайка должен был что-нибудь под одеть: вечера еще довольно зябкие.

Глядя на зияющую рану, он спросил:

— Вы полагаете, ваша честь, что голову размозжили тяжелой дубиной?

— Возможно, — отозвался судья Ди. Он разгладил свою длинную черную бороду. — Были в последнее время сообщения о пропавших?

— Да, ваша честь. Глава гильдии Лин прислал вчера сообщение о том, что господин Ван, домашний учитель его детей, два дня назад не вернулся после своего еженедельного выходного.

— Странно, что Лин не упомянул об этом, когда только что приходил поздравлять меня, — подумал вслух судья Ди. — Вели приготовить для меня официальный паланкин. И пусть дворецкий сообщит моей Первой госпоже, чтобы не ждала меня к началу обеда.

Хун удалился, а судья остался стоять, глядя на мертвеца, чей призрак явился ему в зале.

Старый глава гильдии опрометью кинулся в передний двор своего дома, куда носильщики доставили большой официальный паланкин судьи Ди. Помогая судье спуститься на землю, Лин бурно вопрошал:

— Ах, какому счастливому случаю я обязан такой нежданной чести?!

Лина явно оторвали от праздничного семейного стола, ибо от него попахивало вином, да и слова звучали не слишком разборчиво.

— Боюсь, едва ли счастливому, — ответил судья Ди, когда Лин проводил его и старшину Хуна в дом. — Не могли бы вы описать мне внешность вашего домашнего учителя, того, что пропал?

— О Небеса, надеюсь, с ним ничего не случилось! Ну, в нем не было ничего необычного. Высокий, худой, с короткими усами, без бороды.

Ходил прихрамывая, левая нога у него была сильно покалечена.

— Он погиб от несчастного случая, — ровным голосом сообщил судья Ди.

Лин кинул на него взгляд, затем жестом предложил гостю занять почетное место за столом, под огромным фонарем раскрашенного шелка, повешенным здесь в честь праздника. Сам он сел напротив судьи. Хун остался стоять за креслом своего хозяина. В то время как управляющий разливал чай, глава гильдии Лин медленно заговорил:

— Так вот почему два дня назад Ван не вернулся после своего выходного!

Похоже, неожиданная весть изрядно его протрезвила.

— Куда он собирался отправиться? — спросил судья Ди.

— Только Небесам известно! Я не сую нос в личные дела прислуги. По четвергам у Вана был выходной; он уходил в среду вечером, до обеда, и возвращался на следующий день в то же время. Вот и все, что я знал, а больше меня, смею заметить, ничего не интересовало, ваша честь.

— Давно ли он служил у вас?

— Около года. Прибыл из столицы с рекомендацией от известного тамошнего ювелира. Мне нужен был наставник для внуков, и я нанял его. Он показался мне приличным, спокойным человеком. Вполне к тому же знающим свое дело.

— Известно ли вам, почему он предпочел оставить столицу и искать работу здесь, в Пуяне? Есть ли у него здесь семья?

— Я не знаю. — В голосе Лина появилось раздражение. — У меня не было обыкновения обсуждать с ним что бы то ни было, помимо успехов моих внуков.