Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

Прошло пятьдесят минут, и под пальцами ее начал формироваться ритм и материя рисунка. Она расхаживала взад-вперед, время от времени останавливаясь и нанося резкие удары острием угольного карандаша или проводя им по зернистой поверхности холста. Все, что Трой сейчас собой представляла, воплотилось в эту тонкую почерневшую ладонь. В конце концов она остановилась в десяти шагах от полотна и, выждав немного, закурила сигарету, взяла пыльную тряпку и начала обмахивать рисунок. На пол посыпалась угольная пыль.

– Что, не нравится? – раздался резкий голос.

Трой так и подпрыгнула и обернулась. Засунув руки в карманы передника и расставив ноги, в проходе стояла девочка, которая сегодня утром затеяла драку на террасе.

– Откуда ты появилась? – требовательно спросила Трой.

– Через заднюю дверь вошла. Потихоньку, потому что мне запретили. А почему ты все стираешь? Не нравится?

– Я не стираю. Все на месте. – И действительно, контуры рисунка никуда не исчезли. – Я просто убираю лишнее, – отрывисто добавила она. – Иначе краски смешаются.

– А что, Нодди будет так чудно́ одет?

Услышав это обращение, Трой немало удивилась; она думала, что это изобретение и прерогатива мисс Орринкурт.

– Я называю его Нодди, – сказала девочка, словно прочитав ее мысли. – И Соня тоже. Это она у меня переняла. Когда вырасту, хочу быть такой, как Соня.

– Ясно. – Трой открыла ящик с красками и принялась рыться в нем.

– А это что, краски?

– Да. – Трой пристально посмотрела на девочку. – Краски. Они мои.

– Меня зовут Патриция Клодия Эллен Анкред Кентиш.

– Так я и подумала.

– Ничего такого ты не могла подумать, потому что все, кроме мисс Эйбл, называют меня Пэнти. Впрочем, мне наплевать, – сказала Пэнти. Она внезапно вскочила на спинку стула и, обхватив ноги руками, откинулась назад и опустила голову.

– Шею хочешь сломать?

Пэнти обиженно хрюкнула.

– Поскольку тебе не разрешили сюда входить, – продолжала Трой, – не лучше ли уйти побыстрее?

Трой подцепила на шпателе густой слой белой краски. «Если не обращать на ребенка внимания, может, ему станет скучно и он уйдет», – подумала Трой.

Так, теперь желтый, дальше красный. Как же хорош ее шпатель!

– Я собираюсь порисовать этими красками, – заявила Пэнти, подойдя к ней поближе.

– Даже не мечтай.

– Мне хочется. – Она внезапно подалась к подносу, на котором лежали длинные кисти. Трой опередила ее на какое-то мгновение.

– Послушай-ка, Пэнти, – заговорила она, запирая ящик и глядя прямо ей в лицо, – если ты сейчас же не уймешься, я подхвачу тебя за пояс твоих собственных бриджей и отнесу туда, где тебе и следует находиться. Ты ведь не любишь, когда другие мешают тебе играть, верно? Так вот, это моя игра, и я не могу продолжать ее, пока ты мешаешь.

– Я убью тебя, – посулила Пэнти.

– Не будь идиоткой, – кротко откликнулась Трой.

Пэнти зачерпнула немного киновари, яростно швырнула ею в Трой и тут же залилась пронзительным смехом.

– Выпороть меня ты не можешь, – завизжала она, – меня по специальной системе воспитывают.

– Еще как могу, система – не система… – И действительно, ничего сейчас Трой не хотелось так сильно, как поколотить Пэнти. Девочка глядела на нее с выражением нескрываемой злобы. Она так решительно надула щеки, что даже нос сморщился и задрался. А рот сжался настолько, что от него разбежались во все стороны морщинки, напоминавшие кошачьи усы. Она угрюмо набычилась. Косички поднялись под прямым углом к голове. В общем, она сделалась похожа на озлобленного Борея в младенчестве.

Трой присела и потянулась за лоскутом материи, чтобы стереть с лица краску.

– Знаешь, Пэнти, – сказала она, – ты удивительно похожа на своего дядю Томаса.

Пэнти снова потянулась к ящику с красками.

– Не надо, – остановила ее Трой, – не трогай больше красную краску, прошу тебя. Слушай, предлагаю сделку. Если ты пообещаешь не прикасаться больше к краскам без разрешения, я дам тебе кисти и дощечку, и можешь порисовать по-настоящему.

– Когда? – настороженно посмотрела на нее Пэнти.

– После того как попросим твою мать и мисс Эйбл. Я попрошу. Но чтобы больше никаких глупостей. И особенно, – наугад добавила Трой, – не смей больше заходить ко мне в комнату и потом пачкать перила красками.

Пэнти тупо посмотрела на нее.

– Не понимаю, о чем ты, – заявила она. – Так когда мне можно порисовать? Я хочу прямо сейчас.

– Хорошо, только сначала выясним кое-что. Ты чем вчера занималась перед ужином?

– Не помню. Ах нет, помню. Приходил доктор Уизерс. Он осматривал всех нас. Он собирается остричь меня наголо, потому что у меня стригущий лишай. Оттого я и надела эту шапочку. Хочешь посмотреть на мой стригущий лишай?

– Нет.

– У меня он у первой появился. И от меня шестнадцать человек заразились.

– Так ты не поднималась ко мне в комнату и не трогала красок?

– Нет.

– Честно?

– Честно – что? Я даже не знаю, где твоя комната. Когда мне можно порисовать?

– Ты правду говоришь, что не бралась за перила?..

– Ты что, дура? – проверещала Пэнти. – Даже не можешь понять, когда тебе правду говорят?

«Хотелось бы знать», – с величайшим смущением подумала Трой.

Пока она так и сяк переваривала эту забавную перепалку, дверь в конце зала, где обрывается партер, открылась и на пороге появился Седрик.

– Нижайше прошу прощения, – залепетал он. – Позвольте, как мышке, пропищать, что завтрак будет вот-вот подан. Пэнти! – проскрипел он, заметив кузину. – Ах ты, жуткий ребенок! А ну-ка назад, в западное крыло, мисс! Как ты вообще посмела сюда залезть?

– Привет, Сисси, – показала ему язык Пэнти.

– Ну погоди, дай Старику до тебя добраться. Уж он тебе покажет.

– С чего бы это?

– С чего бы это! Она еще спрашивает! Бесстыдница! Краски от грима еще на пальцах не просохли.

Обе, и Пэнти, и Трой, воззрились на него. Пэнти посмотрела на свою ладонь.

– Это ее краски, – сказала она, мотнув головой в сторону Трой, – краски, а никакой не грим.

– Ты что же, безобразница эдакая, – настаивал Седрик, – будешь отрицать, что пока дедушка позировал миссис Аллейн, ты забралась в его гардеробную и намалевала красками какую-то непристойность на зеркале? Больше того, выкрасила в красное усы этого кота, как его, Карабаса? Это ты тоже будешь отрицать?

С искренним, могла бы поклясться Трой, изумлением Пэнти покачала головой:

– Не понимаю, о чем ты. Ничего такого я не делала.

– Расскажи это дедушке, – улыбнулся Седрик, – посмотрим, поверит ли тебе он.

– Нодди меня любит, – твердо заявила Пэнти. – Он любит меня больше всех в семье. А тебя считает жутким типом. Надутым индюком называет.

– Погодите, – поспешно вмешалась Трой. – Давайте-ка поставим точки над i. Вы говорите, что Пэнти намалевала что-то на зеркале сэра Генри? И что же именно?