Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

– Позвольте по порядку, с Полиной Тихоновной я познакомился в доме у ее тетушки, когда заходил туда во второй раз. Одно дурно, с Анной Васильной нонче решительно невозможно общаться, – досадливо пожал плечами Апраксин, – ибо больна, и весьма серьезно. Домоправительница при ней неотлучно, днем и ночью лекарствами потчует. Но только Анна Васильевна все равно не в себе, глаза мутные, а зрачки с булавочную головку, ей-богу, лицо бледное, на себя не похожа. Пыталась мне что-то сказать, даже куколку в руку вложила, полагаю, подарок хотела сделать, но, должно быть… язык ей отказал. Мычит нечто бессвязное. Я думал, может, напишет, но да, видно, не судьба. Пока письменные принадлежности искал, пока кукол со столика убирал, оказывается, Анна Васильевна в свободное время куколок мастерит, камеристка ей уже отвар принесла, а Анна Васильевна все куклу мне пыталась подарить, показывала, как платье с нее снимается, как ладно она все ей там устроила, и нижнее платье, и тонкая юбочка, и… А как того отвару выпила, так и заснула.

– Куклы у нее знатные, – кивнул Разумовский, – у нее там целый царский дворец. Есть и моя кукла, лицом весьма похожа, с орденской лентой, в голубом кафтане с серебром и… – он покосился на императрицу. – Ну, Анна Васильевна ведь представление устраивала и всем их кукол показывала.

– Я, признаться, не обратил внимания, была ли среди прочих моя, – растерялся Апраксин, – хотя откуда ей там взяться? Я ведь совсем недавно из-за границы. Так что вряд ли она имела возможность с меня это дело срисовать. Да и не разбираюсь я в куклах-то…

– А вот это ты, милый друг, напрасно. Вспомни, кого показывала Анна Васильевна? Чью куклу выделила? – ухватился за слабую надежду Ушаков.

– Вы бы, Степан Федорович, нам хотя бы описали, как была одета куколка, которую вам Анна Васильевна показывала, – мягко вмешалась Елизавета, – мы же с Алексеем Григорьевичем всех их неоднократно видели, может, вспомним.

– Маленькая такая азиаточка, в красном платьице и вроде как зеленых башмачках. Анна Васильевна платьице ей задрала и юбочку тоненькую, а под ней на бедрах и в тайном месте вроде как проволока золотая намотана с бусинками.

При упоминании о кукле Елизавета и Разумовский разом вздрогнули, так что это не ушло от внимания приметливого Ушакова.

– А вторую, – продолжал Апраксин, – а впрочем, вторую она, должно быть, случайно рукавом со столика спихнула. Вроде как в розовом или… ну да, пепел роз, но… если бы я знал, что это так важно…

– Айдархан, – кивнула государыня. – Кто как не она?

– Лестока требуется допросить и ювелира Иеремию Позье, – Ушаков поднялся. – Полагаю, один из них мог быть любовником вашей Айдархан. М-да, потому как Мария Семеновна, может быть, за ней и следила, да только, боюсь, не уследила. Не просто же так девицу обезглавили, и тело ее, может быть, даже с приплодом, где-то закопали.

Всю эту тираду Андрей Иванович произнес, не сводя глаз с, казалось, испуганного не на шутку Разумовского. Когда он закончил, Алексей Григорьевич попытался встать, но вдруг схватился за сердце и со стоном рухнул в обморок.

Пока вокруг фаворита копошились прибежавшие на зов слуги и медикусы, Апраксин подскочил к отчиму и, схватив его за грудки, тряхнул так, что пуговицы от кафтана со звоном полетели по паркетному полу.

– Языка хочешь лишиться, батя? – гневно зашипел он в лицо Андрея Ивановича. – Вынуждаешь певчего в измене признаться? Да если только… нас же всех в ссылку на вечные времена! В Сибирь на старости лет захотел?!

– Правду хочу выяснить, – Ушаков с силой оттолкнул от себя пасынка. – Шкурин сказал, что бурятку готовили для высокопоставленного лица, Айдархан – девка Разумовского, он ее с детства знал, так отчего же не предположить, что все эти годы ждал, когда цветочек распустится.

– А Лестока, а Позье он с какой стати тогда вызывал?

– Медикус должен был определить, что девица созрела его шишку шлифовать, а ювелир… ювелир мог быть нужен для изготовления ей по такому случаю памятного подарка, утренний дар вполне в духе этого красавчика.

– О чем это вы смеете шептаться за моей спиной, да еще и когда Алексею Григорьевичу дурно? – Елизавета выглядела взбешенной.

– Не смейте, – прошипел Апраксин Ушакову и тут же склонился перед императрицей в придворном поклоне.

– Матушка, мне кажется, придется рассказать Андрею Ивановичу по поводу Айдархан, а то он, поди, опять меня обвинит, – слабым голосом попросил Разумовский.

– Тебя, мой друг, никто ни в чем не обвинял, не обвиняет и впредь обвинять не посмеет. – Лицо Елизаветы раскраснелось, рыжая прядь выбилась из прически, но было понятно, что она нисколько не сердита на своего любимчика и действительно даже не допускает мысли о его связи с Айдархан. – Ничего объяснять не стану, – она сделала нетерпеливое движение рукой, и явившиеся на помощь Разумовскому слуги и медикусы покинули кабинет. – Скажу только, что вы совершенно правы, идея устроить жизнь Айдархан у влиятельного вельможи полностью принадлежит мне. Я хоть и требую от своих девушек целомудрия, но Айдархан воспитана при дворе, и правильнее, чтобы она продолжала привычный ей образ жизни. Замуж ее, безродную, никто не возьмет, титул ей давать курам на смех, а так… Теперь о ее девственности раз и навсегда: Айдархан была девственной, об этом свидетельствовал лейб-медик Лесток, и позже мы приняли меры, благодаря которым, даже если бы кто-то и попытался взять Айдархан силой, ничего бы у него не вышло. Великий князь назвал ее японской принцессой, а я эту самую восточную красавицу хотела превратить в дивный подарок для знатного и благородного человека. Но только подарок этот не должен был оказаться подпорченным, оттого и строгости.

Если бы всего этого не произошло, я бы уже вручила эту драгоценную награду тому, кому она предназначалась, и горя бы не знала.

– Все равно не понимаю, как вы могли быть уверены, что принятые вами меры защитили бы Айдархан от… посягательств? – Апраксин казался растерянным.

– Позже объясню. – Ушаков пихнул его кулаком в спину. Оба вельможи с такой поспешностью склонились перед императрицей, что в воздухе повисли облачка дорогой ароматной пудры.

– НУ И ЧТО же вы поняли об этой Айдархан? – поинтересовался Шешковский, едва только Ушаков и Апраксин пересказали ему итог встречи с Ее Императорским Величеством. Перебравший накануне, он старался прикрывать рот платком, но все равно перегаром от него несло, точно от выгребной ямы. Заметив это, Ушаков попросил молодого человека отсесть к окну, куда специально для него слуга поставил графин с водой.