Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

Почти равнодушно Шешковский представил, как оскорбленная Екатерина приказывает ему убить неверного возлюбленного, мысленно прикидывая, кто из людей Тайной канцелярии мог бы наилучшим образом справиться с таким заданием. Предприятие не выглядело безнадежным, и получи он подобный приказ в реальности, Шешковский выполнил бы его во славу дамы своего сердца. Впрочем, не время тешить себя пустыми мечтами. Императрица одобрила Салтыкова в качестве отца наследника престола, теперь остается только проявлять послушание, а не мечтать о несбыточном.

За сутки до назначенного Марией Кошелевой тайного свидания люди Тайной канцелярии оцепили дом, проверяя всех, кто входил, выходил или хотя бы приближался к нему. В отсутствие уехавших в имение родителей Мария Иродионовна занимала дом вместе с десятком слуг. Через голые ветви деревьев все окна и двери были точно на ладони, снег исправно сохранял для господ соглядатаев следы. Впрочем, Кошелева появилась ближе к вечеру в компании всего одной служанки. Быстро прошла в дом, должно быть, приняла ванну и переоделась во шлафрок, приготовившись к встрече.

Шешковский прошел через черный вход, встреченный горничной. Привыкший подозревать всех и вся, на этот раз он не чувствовал ни малейшей опасности. Одного только не ожидал, полагал, что они поговорят о делах, и Мария, наконец, передаст ему повеление от своей госпожи, но вместо этого, приняв от него шляпу и подбитый мехом плащ и не потребовав отдать шпагу, служанка проводила его в совершенно темную спальню госпожи, где он тут же был заключен в жаркие объятия. Нежный запах жасмина окутал Степана, погружая его в блаженное состояние, ловкие, опытные пальчики безошибочно находили пуговицы и крючки, пряжки и шнурки его платья. Наконец раздевшись, они бросились на мягкое, устланное благоухающими шелками ложе, где, позабыв обо всем, Шешковский целовал очаровательную искусительницу, представляя на ее месте Фредерику.

На рассвете он проснулся оттого, что служанка внесла свечи. Кошелевой рядом не оказалось. Удивленный тем, что так расслабился в чужом доме, что даже заснул, Шешковский быстро оделся и, выйдя из дома, был встречен Богданом.

Получается, что Кошелева действительно хотела немного ласки, а не плела интриги и тем более не выполняла тайных поручений своей бывшей госпожи. Исстрадалась, наверное, живя одна-одинешенька в деревне. Беременность, роды, маленький ребенок… А ведь он даже не поинтересовался, кто у нее родился. Впрочем, не исключено, что Мария попала к нему, будучи уже беременной. Много он понимает в женщинах? Да ровным счетом ничего.

Самое странное, что Степан не жалел, что его выводы относительно Кошелевой оказались ошибочными. Не жалел он и того, что, подарив ему незабываемую ночь, Мария Иродионовна, скорее всего, теперь исчезла из его жизни навсегда. Происшествие воспринималось им как неожиданный прелестный подарок. Много ли подарков получил он за свои двадцать семь лет? По пальцам можно сосчитать, и еще останутся.

НЕОЖИДАННО МАРИЯ СЕМЕНОВНА Чоглокова отличилась внезапным романом с князем Петром Репниным [122] Князь Петр Иванович Репнин – генерал-поручик, полномочный министр при Испанском дворе; сын полковника армии Ивана Аникитича Репнина (ум. в 1727 г.) от брака его с Марфой Яковлевной, урожденной княжной Лобановой-Ростовской. . Не зная, чем это может грозить цесаревне, Шешковский на всякий случай подослал к Николаю Наумовичу своего человека, но все кончилось лишь тем, что Салтыков успокоил рогоносца, уверив последнего в том, что подозрения беспочвенны.

Относительно Салтыкова Шешковский уже начал подумывать, а не пришло ли время поменять фаворита, раз уж от него толка что с козла молока, но в феврале приехавший для срочной консультации из Парижа бывший придворный медикус Рибейру Санчес сообщил, что великая княгиня беременна.

«На этот раз все получится!» – предсказал придворный астролог Ламберти.

– Теперь-то уж без осечки, не волнуйтесь, – вторил ему любимец Разумовского, живущий у него под строгим секретом, но не для Тайной канцелярии, конечно, колдун по прозвищу Леший.

Теперь Екатерину Алексеевну следовало беречь и стеречь с удвоенной силой. Ее уже не отпускали на конные прогулки и охоту, она не танцевала на балах и даже не отстаивала утомительных служб в церкви. Ради такого случая Шешковский выхлопотал себе дополнительные средства на увеличение охраны цесаревны, и что же, безмерно огорченный изменой собственной жены Чоглоков осмелился грязно приставать к великой княгине. Причем проходило все в супружеской спальне господ Чоглоковых, куда Николай Наумович заманил Екатерину Алексеевну, ссылаясь на поясничные боли и умоляя ее выслушать его предсмертную исповедь.

Неизвестно, чем бы закончилось грязное домогательство, если бы в спальню не вошла вернувшаяся с прогулки Мария Семеновна, при виде которой коварный супруг отпрянул от цесаревны. Дело было в Летнем дворце государыни, так что Шешковский немедленно собрался и отправился к Марсову полю произвести арест, но когда он вошел к Чоглокову, тот уже испустил дух.

Приглашенный для осмотра тела лейб-медик Бургав констатировал смерть в результате отравления. Слуги твердили, что после того, как из покоев Чоглоковых выскочила вся в слезах Екатерина Алексеевна, туда ввалилась целая компания охотников во главе с Салтыковым, а затем Николая Наумовича посетила с визитом Мария Яковлевна Грузинская, которая, собственно, передала последнему повеление цесаревны ни под каким видом не заходить больше на ее половину. Если бы с обидчиком пожелал разделаться Салтыков, без сомнения, князь пустил бы в дело шпагу или пристрелил негодяя. Шешковский пригласил Марию Грузинскую в отдельную комнату, потребовав, чтобы та рассказала ему в подробностях о своем визите.

– Николая Наумовича отравила я, – спокойным голосом сообщила княгиня. Ее дивные, похожие на две спелые вишни карие глаза излучали уверенность.

– Как же вы могли решиться на столь тяжкое преступление?! – изумился ее признанию Шешковский.

– Я могу говорить с вами откровенно? В этой комнате нет вашей… м-м-м… нас не подслушивают?

– Разумеется, нет, – Шешковский густо покраснел.

– Я знаю, что достойна казни, но, – она взглянула на Степана и, вздохнув, продолжила, – я должна была защитить Екатерину Алексеевну и ее ребенка. В этом смысл моей жизни, мое предназначение, если хотите.

– Смысл жизни? – Шешковскому показалось, что он снова уснул и теперь видит во сне Марию Яковлевну, слушая ее невероятные признания. – А разве у вас, Степан Иванович, другая цель?!