Найо Марш - Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– Интересно, понравится ли мне Смитимен, когда мы встретимся, и не почувствую ли я к Гринслейду неприязнь с первого взгляда. Или, конечно, он ко мне.

– Да какая разница? Ты придаешь слишком большое значение личным отношениям. Посмотри, как нелепо ты обращаешься со своими женщинами. Подозреваешь несчастного мистера Кондусиса в непристойных намерениях – а он на тебя и глядеть больше не хочет!

– Предлагаешь мне принять эту роскошную одежду? – недоверчиво спросил Перегрин.

– Разумеется! Грубо и неблагородно, да просто вульгарно отправлять обратно одежду с наглой запиской. Старичок хочет подарить тебе новую с иголочки одежду, потому что ты сгубил свою в его грязном колодце. Ты просто обязан ее принять!

– Если бы ты его видел, то не называл бы старичком. Неприятнее людей я не встречал.

– Ну и пусть, а тебе лучше привести себя в порядок, чтобы предстать перед Гринслейдом ровно в 11.30.

Перегрин помолчал.

– Пойду, конечно. Ты заметил: ничего о письме и перчатке.

– Ни слова.

– Я заставлю Гринслейда отправить их в музей Виктории и Альберта.

– Попробуй.

– Заставлю. Ну да, Джер, ты прав: к чему раздувать сыр-бор? Если по какому-то дикому капризу судьбы я смогу сделать хоть что-то, чтобы спасти жизнь театру «Дельфин», я буду считать себя щедро вознагражденным. Но все это, конечно, будет лишь маленькой странной интерлюдией; а тем временем перед нами новая пачка счетов.

– По крайней мере, – сказал Джереми, – какое-то время тебе не придет счет от портного.

Мистер С. Гринслейд оказался лысым, хорошо одетым и ничем не примечательным человеком. В строгом шикарном кабинете ему удавалось придерживаться консервативного и впечатляющего стиля. Он сидел за столом, положив руку на папку, за спиной висела изысканная картина, а перед ним стоял напряженный Перегрин.

– Мистер Джей, вы, конечно, понимаете, что причиной нашей встречи стал ваш вчерашний разговор с мистером Кондусисом.

– Полагаю, да.

– Именно. У меня здесь изложено… скажем так, предложение, которое вы сделали мистеру Кондусису – насколько он его запомнил. Вот. – Мистер Гринслейд надел очки и начал читать документ: – «Мистер Джей предложил, чтобы театр «Дельфин» был восстановлен до прежнего состояния и чтобы была набрана труппа для постановки Шекспира и других пьес, имеющих высокую культурную ценность. Мистер Джей предположил, что здание «Дельфина» обладает высокой культурной ценностью и представляет значительный интерес с исторической точки зрения».

Мистер Гринслейд посмотрел на Перегрина.

– Именно таково было ваше предположение?

– Да. Да. Таково. Хотя я терпеть не могу слово «культура».

– Мистер Джей, не знаю, насколько вы осведомлены об интересах мистера Кондусиса…

– Я… нет… я только знаю, что он… он…

– Крайне богат и своего рода затворник? – подсказал мистер Гринслейд с легкой заученной улыбкой.

– Да.

– Именно. – Мистер Гринслейд снял очки и аккуратно положил их на стопку писчей бумаги.

Перегрин подумал, что мистер Гринслейд готовит откровенное признание о своем патроне. Но тот просто повторил:

– Именно. – И после солидного молчания спросил Перегрина, не соблаговолит ли тот рассказать немного о себе. Об обучении, например, о дальнейшей карьере. Говорил мистер Гринслейд совершенно невозмутимо.

Перегрин поведал, что родился и учился в Новой Зеландии, затем приехал в Англию по стипендии – учиться театральному мастерству, тут и остался.

– Я, разумеется, осведомлен о ваших успехах на театральном поприще, – сказал мистер Гринслейд, и Перегрин догадался, что было проведено своего рода конфиденциальное расследование. – Мистер Джей, – продолжил он, – я уполномочен сделать вам предложение. Возможно, вы сочтете его скоропалительным. Мистер Кондусис готов обсудить восстановление театра, разумеется, после одобрения со стороны архитектора и строителей и после получения необходимых разрешений. Он готов финансировать данное мероприятие. Если… – Мистер Гринслейд сделал паузу.

– Если? – повторил Перегрин, треснувшим, как у подростка, голосом.

– Если вы лично примете на себя руководство «Дельфином». Мистер Кондусис предлагает вам на условиях, которые будут оговорены, осуществлять руководство театром, формировать художественную политику, набирать труппу и режиссировать постановки. Вы получите полную свободу действий – конечно, в рамках финансовых ограничений, которые будут указаны в контракте. С удовольствием выслушаю вашу реакцию на это пока еще предварительное предложение.

Перегрин подавил порыв разразиться безумным смехом и, глядя в умное бесстрастное лицо мистера Гринслейда, сказал:

– Было бы глупо делать вид, что я могу испытывать хоть что-то кроме изумления и восторга.

– В самом деле? – обрадовался мистер Гринслейд. – Хорошо. В таком случае я продолжу предварительные исследования. Я, кстати, являюсь поверенным в некоторых делах мистера Кондусиса. Что касается подписания контрактов, полагаю, мне нужно переговорить с вашими агентами?

– Да. Это…

– Благодарю, – сказал мистер Гринслейд. – Господа Слейд и Опингер, насколько мне известно?

– Да… – Перегрин попытался вспомнить, в какой момент пьяного восторженного выступления он назвал эти фамилии мистеру Кондусису; похоже, вообще не называл.

– И еще один вопрос. – Мистер Гринслейд открыл ящик стола и – точно таким же жестом, что его патрон вчерашним утром – достал маленький викторианский письменный прибор. – Насколько я понимаю, вы уже ознакомились с его содержимым и высказали некоторые сомнения по поводу аутентичности предметов.

– Я сказал, что их хорошо бы показать экспертам.

– Именно. Мистер Кондусис понял вас, мистер Джей, и хочет знать, не будете ли вы любезны оказать ему услугу и в этом вопросе.

Перегрин, немного ошалевший, спросил:

– Перчатка и документы застрахованы?

– Они включены в генеральный полис, но отдельной страховки нет, поскольку неизвестна их стоимость.

– Полагаю, моя ответственность…

– Понимаю ваши колебания и могу сказать, что указывал на это мистеру Кондусису. Все равно он настоял, чтобы я просил вас принять эту миссию.

Наступило короткое молчание.

– Сэр, – промолвил наконец Перегрин, – зачем мистер Кондусис делает все это? Зачем дает мне возможность взять на себя фантастически ответственную работу? Что может им двигать? Надеюсь, – продолжил Перегрин со свойственной ему прямотой, – я не такой осел, чтобы полагать, что по виду хоть в малейшей степени обладаю качествами, соответствующими тем предложениям, которые вы мне сделали, и я… я…

Перегрин почувствовал, что краснеет и не знает, как продолжать. Мистер Гринслейд смотрел на него, похоже, с новым интересом. Он двумя руками поднял очки и, изящно держа их над бумагами, обратился, похоже, к ним: