Найо Марш - Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– Случалось ему хоть раз участвовать в постановке и не затеять целую череду скандалов?

– Никогда.

– И он способен довести до нервного срыва любую труппу?

– Да, это Марко.

– А помнишь, как он прервал реплику, чтобы велеть зрителю, опоздавшему с антракта, сесть или проваливать к чертям?

– Помню, как сейчас.

– А как целая труппа единогласно отказалась от ролей?

– Я был режиссером на этом провале.

– Говорят, что сейчас он еще взрывоопаснее – из-за того, что не получил рыцарства на последней церемонии.

– Буквально рвет и мечет.

– Ну что ж, – сказал Джереми, – пьеса твоя. Как я вижу, ты решил объединить Юного друга, Соблазненного светловолосого друга и господина У. Г. в одном персонаже.

– Именно так.

– Да как ты посмел!

– За века рождались идеи и побезумнее.

– Согласен. И получилась чертовски хорошая роль. Каким ты его представляешь?

– Очень светлый. Очень мужественный. Очень дерзкий.

– У. Хартли Гроув?

– Возможно. По типу подходит.

– А его не считают плохим гражданином?

– Заноза в заднице.

– А кто Смуглая леди – Розалин? Я смотрю, тут у тебя Дестини Мид.

– Хотелось бы. Дестини совершенно бесчувственная, однако производит сильнейшее впечатление невероятной глубины и неистощимой сексуальности. Она может показывать, что потребуется, если только ей разъяснить очень простыми словами и медленно. И, кстати, она живет с Марко.

– Может, это будет кстати, может, нет… А Анна Х.?

– Любая крепкая несимпатичная актриса с хорошей подачей, – сказал Перегрин.

– Вроде Герти Брейси?

– Да.

– Джоан Харт – тоже лакомая роль. Я тебе скажу, кто станет хорошей Джоан: Эмили Данн. Знаешь? Она помогала в нашем магазинчике. И понравилась тебе в телешоу. И в Стратфорде очень неплохо делала вторые роли: всяких Селий, Нерисс и Гермий.

– Запишу. «Что заклеймит тебя пятном позора» [35] У. Шекспир. «Ричард II». Перевод А. Курошевой. .

– С остальными, похоже, трудностей не возникнет, но дрожь пробирает, как подумаешь про ребенка.

– Он умирает до конца первого действия.

– И очень кстати. Как представлю какое-нибудь юное дарование, которое пыжится изо всех сил…

– И звать его, конечно, Гэри.

– Или Тревор.

– Неважно.

– Декорации для своего спектакля доверишь мне?

– Не прибедняйся.

– Будет весело, – с улыбкой сказал Джереми. – Согласись: будет весело.

– А-а, ничего не будет. У меня чутье, и я знаю. Не будет ни перчатки, ни театра, ни пьесы. Все – наваждение.

Стукнул почтовый ящик.

– Ну вот. Судьба стучит в дверь, – сказал Джереми.

– Даже и думать неохота, – ответил Перегрин. – Впрочем, просто из любезности принесу письма.

Он спустился, забрал почту – для него ничего не было. Обратно он поднимался по лестнице не спеша.

– Я прав. Ничего хорошего. Конец. И как от этих бестелесных масок, от них не сохранится и следа [36] У. Шекспир. «Буря». Перевод М. Донского. . В почте – только мусор, и только для тебя. Ой, прости!

Джереми говорил по телефону.

– Да, он как раз вошел. Одну секундочку.

Джереми прикрыл трубку ладонью и сказал:

– Мистер Гринслейд приглашает тебя к себе. Вот и началось, лапочка.

«Год назад, февральским утром, – думал Перегрин, – я стоял на этом самом месте. Вышло солнце и золотило башню израненного “Дельфина”. Я думал об Адольфе Руби и мечтал обладать его одержимостью. И вот я снова здесь, господь мне судья, выскочка-золушка в лакированных туфельках мистера Руби».

Он смотрел на отреставрированных кариатид, на играющих китообразных, украшенных позолоченной надписью, на безупречно белый фасад, на элегантное кованое железо и восхищался. «Что бы ни случилось дальше, все это – лучшие дни моей жизни. Что бы ни случилось дальше, я буду вспоминать этот день и говорить: “Да, в то самое утро я понял, что такое блаженство”».

И тут к нему из проулка вышел тот самый человек из «Фиппс Броз».

– Утречко, начальник.

– Доброе утро, Джоббинс.

– Шикарно смотрится, ага?

– Мило.

– Ага. По-новому. Не так, как когда вы нырнули.

– Это уж точно.

– Да. Вам ведь нужен будет ночной сторож, а? Раз уж все, похоже, почти готово? Ночной, дневной… все равно.

– Думаю, понадобится. А что? Есть на примете кто-то подходящий?

– Себя не хвалят.

– Вы готовы взяться?

– Чего врать, начальник, есть такая мысль. У нас, в проулке, слишком сыро – для моего нутра. Хроническое чего-то. У меня хорошие отзывы, начальник. Многие поручатся. Как вам? Глухо или прокатит?

– А что, – сказал Перегрин. – Думаю, прокатит.

– Тогда будете меня держать на примете?

– Обязательно.

– Господь вас благослови, начальник, – сказал Джоббинс и направился обратно в проулок.

Перегрин перешел дорогу, вошел в портик театра и посмотрел на объявление:

«Скоро! Новое открытие театра “Дельфин”, под новым руководством».

Объявление висело сразу под изодранной викторианской афишей, которую Перегрин видел во время памятного первого визита.

«СВАДЬБА НИЩЕНКИ

По многочисленным просьбам!

Мистер Адольф Руби …»

Когда маляры чистили и заново покрывали краской фасад, Перегрин поручил им работать вокруг этого сомнительного фрагмента и не трогать его.

– Он будет здесь, – сказал Перегрин Джереми, – пока здесь буду я.

Фойе ожило. Его покрасили, позолотили, отполировали и отлакировали. Рабочие были повсюду: на лесах, длинных лестницах, козлах. Громадная люстра ждала своего часа сверкающей грудой на полу. Два толстых херувимчика, отмытых и украшенных, сияли вверх ногами над воскресшей кассой.

Перегрин поздоровался с рабочими и пошел вверх по изящно изогнутой лестнице.

В баре снова стояло зеркало с гравировкой, но на сей раз Перегрин шагал навстречу себе по блестящему красному дереву, обрамленному латунью. Преобладали цвета меда и патоки.

– Незамысловато и практично, – пробормотал Перегрин.

Наверху обновления были завершены; скоро уложат ковер. Джереми и молодой декоратор сошлись в конце концов на классическом малиновом, белом и позолоте; Перегрин пересек фойе и вошел в дверь с надписью «Администрация».

Театром «Дельфин» управляла фирма «Театр “Дельфин” инкорпорейтед» – филиал «Консолидейтед ойлз». Фирму основал, коротко говоря, мистер Гринслейд для продвижения проекта «Дельфин». В кабинете за новым столом сидел мистер Уинтер Моррис, крайне успешный театральный коммерческий директор. Мистер Гринслейд принял его на службу по предложению Перегрина после нескольких собеседований и тщательного (Перегрин нисколько в этом не сомневался) наведения справок. Во время всех приготовлений сам мистер Кондусис оставался закулисным духом: вовсе не злобным и таким могучим, что даже малейшую деталь возрождения «Дельфина» пронизывала шикарная уверенность. Мистер Моррис теперь держал в руках всю систему рекламы, презентации и управления, заключая контракты с актерами, декораторами, костюмерами, персоналом зрительного зала, рабочими сцены, пресс-агентами, и деликатно управлял всеми элементами, необходимыми для создания общей ауры предприятия. Бледный и неугомонный, с курчавой шевелюрой, в свободное время он собирал старинные безделушки.