Найо Марш - Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– Вроде Агнес Уикфилд, указывающей на небо, и некоторых мест из «Цимбелина»?

– Да. Мне кажется, гению почти всегда чуть-чуть не хватает вкуса.

– В любом случае, у него нет интеллектуального снобизма.

– Ну это точно.

– Тебе нравятся репетиции?

– В целом, да.

– Полагаю, всегда тяжело отдавать то, что написал, в горнило – если можно так выразиться о театре. Особенно если в качестве продюсера ты и есть горнило.

– Это да. Видишь, как твое любимое дитя обрабатывают, фильтруют через личности актеров и попутно превращают во что-то иное. И ты должен соглашаться, потому что многие изменения идут на пользу. У меня порой возникает странное чувство: как продюсер я выхожу за рамки себя как драматурга. Начинаю задумываться, понимал ли я сам, о чем пьеса.

Они шли рядышком – два мыслящих муравья ползли на восток, навстречу вечернему рою из Сити. Когда Эмили и Перегрин добрались до Блэкфрайарс, людской поток уже схлынул, и улица, где жили Джереми и Перегрин, была совершенно пуста. Они поднялись в студию и сели у окна – пили сухой мартини и пытались разглядеть «Дельфин» на другом берегу реки.

– Мы так и не поговорили о письме и перчатке, – сказала Эмили. – Интересно, почему – ведь это потрясающе. Наверное, чувствуешь себя бурлящим котлом, когда все это заперто внутри.

– Ну, это Джереми готов был взорваться. И, конечно, эксперт.

– Как странно… – пробормотала Эмили. Она стояла на коленях на кушетке у окна, упершись локтями в подоконник и положив подбородок на ладони. Ее сердцевидное лицо казалось совсем юным. Перегрин понимал, что нужно разузнать о ней все: о чем она думает, что ей нравится, а что не нравится, откуда она родом, любила ли кого-нибудь, и если да, то как это было.

– Странно, – повторила она. – Только представить, как Джон Шекспир на Хенли-стрит шьет их для внука. Он шил их сам или был мастером цеха перчаточников?

– Сам. В записке сказано «Сделаны моим отцом».

– А почерк такой же кривой и неровный, как в его автографах?

– Да. Но не такой же точно. Эксперты-почерковеды дружно сошлись на «определенных маркерах».

– Что с ними будет, Перри? Владелец продаст их тому, кто предложит самую высокую цену, или постарается оставить здесь? Ох! – воскликнула Эмили. – Их нужно сохранить!

– Я пытался заговорить об этом, но он ушел от ответа.

– Джереми, наверное, разъярится, если вещи уйдут из страны.

– Джереми?

– Да. Он с ума сходит, когда национальные сокровища утекают из страны. Я бы нисколько не удивилась, если бы выяснилось, что это Джереми украл «Веллингтона» Гойи. Просто для того, чтобы картина осталась в Англии.

Эмили засмеялась и продолжила говорить о Джереми, о его магазинчике с сокровищами, о том, как его тронуло и встревожило новое открытие.

– Интересно, он способен заявиться к мистеру Кондусису, чтобы уговорить не отдавать сокровища?

– Надеюсь, ты преувеличиваешь.

– Он ведь фанатик.

– Ты хорошо его знаешь?

– Более или менее. Иногда я помогаю ему в магазине. Разумеется, Джереми приходится полагаться на партнеров – слишком много работы в театре, – но между постановками он вкалывает без сна и отдыха. Я многому у него учусь: как корректировать старые гравюры, как чинить переплет. У него есть потрясающие гравюры и книги!

– Знаю, – довольно сухо ответил Перегрин. – Видел.

Эмили обернулась и задумчиво посмотрела на него.

– Он с безумным воодушевлением взялся за изготовление перчаток к спектаклю. У него как раз есть пара яковианских перчаток, достаточно маленьких, и они подойдут, надо только отпороть бисер и скопировать на них вышивку перчатки Хемнета.

– Знаю, он мне говорил.

– Джереми очень хороший. Искренне надеюсь, у него выгорит с Дестини – он ее безумно любит. К сожалению, боюсь, не выйдет.

– Почему?

– Он милый, но у него нет того, что нужно. По крайней мере, мне так кажется.

– Правда? – выпалил с облегчением Перегрин и торопливо заговорил о перчатке, о спектакле, о том, что будет на обед. Он действовал с размахом и накупил всего, что любил сам: икру, завернутую в ломтики копченого лосося, холодную куропатку и ингредиенты для двух салатов. К счастью, его выбор совпал со вкусами Эмили. Под копченого лосося они пили немецкое вино «Бернкастельский доктор»; впрочем, оно же замечательно пошло и под куропатку. Из-за отсутствия Джереми еды было вдоволь, и они съели и выпили все.

Убрав со стола, они вернулись на кушетку у окна – смотреть, как темнеет Темза, как загораются огни за рекой. Перегрин во все глаза смотрел на Эмили и говорил все меньше и меньше. В конце концов он накрыл своей ладонью ее ладонь. Она чуть пожала пальцы Перегрина и отпустила.

– Все очень приятно, – сказала она, – но я не хочу оставаться допоздна. Возвращаться в Хэмпстед – целая вечность.

– Я тебя довезу. Джереми не взял машину. Она тут, в садике за углом.

– Ой, здорово. Но все равно я не останусь надолго.

– Я бы хотел, чтоб ты осталась навсегда – и еще на день.

– Звучит, как заглавная песня шикарного мюзикла.

– Эмили, у тебя есть молодой человек?

– Нет.

– А из кого выбирать есть?

– Нет, Перегрин.

– Никаких запасных вариантов?

– Боюсь, что нет.

– Вот такая прям нераспутная?

– Вот такая.

– Ну, оригинально, конечно.

– Я не хочу распалять и сводить с ума.

– Этого я и боялся. Ну, ладно, включу свет и покажу фотографии.

– Да уж, лучше покажи, – сказала Эмили.

Листая альбомы, они без умолку болтали о театральных делах. Наконец Эмили поднялась и сказала: теперь пора.

Перегрин с каменным лицом помог ей надеть пальто и прошелся по квартире – подобрал собственное пальто и задвинул ящики.

Вернувшись к Эмили – она стояла, сунув руки в карманы, и смотрела в окно, – он громко сказал:

– И все равно, вряд ли справедливо – иметь пышные волосы, крепкий голос, твое лицо, тело и разум и даже не задуматься, что провоцируешь.

– Я прошу прощения.

– Полагаю, мне остается «лишь поцелуй безвкусный» [42] У. Шекспир. «Троил и Крессида». Перевод Т. Гнедич. ?

– Ладно, – ответила Эмили. – Только если не совсем безвкусный.

– Эмили! – пробормотал Перегрин, неожиданно чувствуя, как перехватило дыхание.

Когда они добрались до квартиры Эмили в Хэмпстеде, она снова поблагодарила его за чудесный вечер, и он снова поцеловал ее, на сей раз мимолетно.

– Чтобы не свихнуться. Милая Эмили, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, милый Перегрин.

– Знаешь, что?

– Что?

– Через две недели открываемся.

ПОКЛОННИКИ БАРДА СЧАСТЛИВЫ

ПОТРЯСАЮЩЕЕ ОТКРЫТИЕ

ПРОСТО БЕСЦЕННО – ГОВОРЯТ ЭКСПЕРТЫ

ТАИНСТВЕННАЯ ПЕРЧАТКА

КТО ЕЕ ОБНАРУЖИЛ?

НАХОДКА «ДЕЛЬФИНА»