Октавус Коэн - Шесть секунд темноты

И в тот момент, когда дело, казалось, зашло в тупик, нетерпеливо зазвонил телефон. Кэролл поднялся, чтобы ответить. Раскачивавшийся на стуле Роллинс остановился.

– Алло, алло! Да, это мистер Кэролл. О, Дональдсон, это вы?

Роллинс захлопал глазами. Холл и Денсон вскочили и замерли на своих местах. Дональдсон! Дворецкий! Хочет поговорить с Кэроллом! И Кэролл, по-видимому, не удивлен. Он все так же спокойно продолжал говорить в трубку:

– Хорошо! … Это прекрасно … Да, в доме Гамильтона … Приходите … Да … До свидания?

Он аккуратно повесил трубку и, улыбаясь, обернулся к компании, недоумевающие лица и глаза которой выдавали удивление. Лицо Роллинса покрылось румянцем, он сердился, как если бы его обманули.

– Мистер Кэролл, кто это звонил? – спросил он.

– Всего лишь Дональдсон. Я ждал его звонка.

Роллинс напряженно подался вперед.

– Так вы ждали, когда позвонит Дональдсон?

– Да! А что здесь не так?

Роллинс вынул большой платок и протер лоб.

– Какого черта все это значит? – выпалил он. – До меня не доходит.

– И до меня, – вторил ему Денсон.

– Как и до меня, – добавил Холл. – Кэролл, что это было?

– Все очень просто. Дональдсон – один из моих лучших детективов!

В комнате стало очень тихо. Роллинс встал и прошел к окну.

– Вы нам не говорили, – сказал с упреком Денсон. Холл кивнул.

– Не-ет, – протянул Кэролл. – В этом не было прока. Понимаете, я знал о том, кто таков Дональдсон, и меня не заботила его причастность к делу. И теперь, когда мы удовлетворены…

Роллинс обернулся и набросился на Кэролла с прежней воинственностью:

– А вот и нет! – яростно выпалил он. – Может, вы и ведете это дело, но разве это дает вам право дурачить меня? Уф-ф! А?

Кэролл прекрасно владел собой, возможно, слишком хорошо.

– Тихо, тихо! Что за эмоции, Роллинс?

– Понятные эмоции. Вы что, думаете, что я – школяр? Из заочной школы детективов? Я вас спрашиваю? И если хотите знать, что я думаю, то я думаю, что вы вместе со своей толпой можете катиться к черту! Ясно?

– Роллинс, подождите минутку, только минутку! Вы слишком кипятитесь.

– Это не ваше дело. Заставляете меня бегать за вами, словно я – обезьянка на веревочке. Вы сказали мне не больше, чем другим. Усадили меня здесь и дурачили, хотя все это время знали, кто такой Дональдсон. С меня хватит! Мистер Холл, можете принять мою отставку и поставить главой полиции этого пай-мальчика. Вздор!

Но Кэролл не вышел из себя. Напротив, в его голосе появились мягкие нотки, и он положил руку на плечо Роллинса.

– Спокойно, спокойно, старина! – вкрадчиво сказал он. – Не стоит терять голову. А если я и держал вас в неведении насчет Дональдсона, то разве не ясно, что я делал так только для того, чтобы сохранить собственное лицо на случай провала? Допустим, я рассказал бы о Дональдсоне, а тот обманул бы меня и на самом деле улизнул. Роллинс, я стал бы посмешищем. Разве не ясно? Конечно, вам ясно – вы сами поступили бы так же. Готов поспорить, вы сами знаете об этом деле что-то такое, чего не знаю я. Ну?

Роллинс внезапно успокоился, очевидно, смягчившись.

– О чем это вы? – угрюмо буркнул он. – Знаю что-то об этом деле?

– Нет ли у вас маленькой улики или чего-то, что вы припрятали для себя? Какой-нибудь вещицы, которую вы пытаетесь приберечь для себя?

Роллинс явно не понимал, о чем это говорит Кэролл.

– Ну, разве это не так? – продолжал коротышка.

Роллинс злобно взглянул в глаза Кэролла.

– К чему это вы клоните? – рявкнул он. – Снова пытаетесь выставить меня этакой обезьянкой? Потому что вы…

– Нет, в самом деле. Роллинс, поверьте – я ничего такого не задумал. Если я поступил несправедливо, то извиняюсь. И, пожалуйста, давайте не будем больше препираться. Это ничего не дает никому из нас, и временами вы заходите слишком далеко.

– Я не…

– Стойте! Роллинс, осторожно. Нет смысла доводить все до предела. Давайте будем рассудительны.

Роллинс успокоился так же внезапно, как только что вспыхнул. Он сел обратно на стул и небрежно развалился на нем.

– Если так, то, положим, вы расскажете, как так получилось, что Дональдсон является вашим детективом.

– Ну-у, боюсь не смогу.

– То есть не хотите!

– Пожалуйста, не подгоняйте мои слова к вашим домыслам. Я сказал, что не могу, и это значит, что я не могу! То дело, которое привело Дональдсона к месту дворецкого в этом доме, не имеет никакого отношения к убийству. И я не хочу обсуждать дела человека, заплатившего мне гонорар. Вот и все.

В глазах Кэролла промелькнуло что-то подозрительное, и он добавил:

– Это вопрос этики.

Роллинс покачал головой.

– Как по мне, звучит глупо. И если вы собираетесь придерживать всю информацию при себе, то я не понимаю, зачем я вам тут, – Роллинс начал подниматься, но Кэролл остановил его.

– Нет, я бы предпочел, чтобы вы остались. Как я уже говорил этим джентльменам, всегда есть вероятность того, что я пойду по неправильному пути и совершу ошибку. Две головы, лучше, чем одна, а четыре – лучше, чем три.

– Особенно, когда одна из них твердолоба, как бильярдный шар, – оборвал его Роллинс.

Кэролл лишь улыбнулся.

– Да, особенно когда одна из них тверда, как бильярдный шар.

Раздался двойной звонок в дверь, а затем одиночный. Кэролл направился в холл.

– Дональдсон, – бросил он. – Я уверен, что это он.

Он исчез в холле и через три минуты вернулся вместе с Дональдсоном, лицо которого говорило о бессонной ночи, а одежда запятнана грязью. И Дональдсон был не один. На правой руке бывшего дворецкого был наручник, второй браслет которого был защелкнут на запястье тощего мужчины с бегающими глазками.

Незнакомец также был растрепан. Очевидно, его задержание не прошло без сопротивления. Он с опаской осмотрелся, и, наконец, его взгляд упал на Баррета Роллинса. Узник вздохнул и нервно закусил губу.

– Дональдсон, кто это с вами? – поинтересовался Кэролл.

Экс-дворецкий улыбнулся и взмахнул свободной рукой, указав на пленника.

– Это Левша Скаммон, он же Ловкач, также известный под полудюжиной других кличек.

– И почему вы задержали его?

Дональдсон триумфально улыбнулся. Это был его день.

– Левша Скаммон, – провозгласил он, – это человек, убивший мистера Гамильтона!

Быстрое развитие событий привело к тому, что за четырнадцать часов комиссар полиции Холл потерял способность удивляться. Теперь он считал, что его не смутит никакое новое заявление по делу об убийстве Гамильтона.

Весть о том, что пропавший дворецкий на самом деле был сотрудником Кэролла, всего лишь нарушила его самодовольство. Но спокойствие Дональдсона и триумфальное обвинение Левши Скаммона в убийстве Гамильтона совсем добили его. Он свалился на стул.