Роберт Гулик - Поэты и убийцы

Было всего пять часов, так что до начала ужина у него оставалось не меньше двух часов, однако он непонятно почему не чувствовал себя в силах опять углубиться в судебные документы. Судья решил отложить это на потом и вернуться к досье после того, как подольше побеседует с поэтессой за ужином. Там он, кстати, услышит и то, что скажут ей академик и придворный поэт, и попытается понять их мнение относительно ее виновности или невиновности. Внезапно обещанный коллегой веселый званый ужин обернулся подобием мрачного судилища, обсуждающего смертный приговор. Судью преследовало предчувствие надвигающейся беды.

В попытке разогнать неприятные мысли он вспомнил убийство студента Суна. Это дело тоже было обескураживающим. Хоть судья и участвовал лично в осмотре места преступления, больше он ничего поделать не мог, все зависело от того, что удастся разузнать людям Ло.

Так что ему снова придется работать с информацией из вторых рук.

Внезапно судья застыл на месте. Он нахмурил кустистые брови и некоторое время постоял в задумчивости, а потом вернулся в комнату и взял со стола тетрадку с нотами Суна. Если не считать сделанных студентом исторических заметок, это была единственная ниточка, которая вела непосредственно к покойному. Судья вновь пролистал мелко исписанные страницы и вдруг улыбнулся. Шансов на успех было мало, но попытаться все же стоило! В любом случае это лучше, чем сидеть в комнате и хандрить, читая показания людей, которых никогда в глаза не видел.

Судья быстро переоделся в простое синее платье. Нахлобучил на макушку скромную черную шапочку, взял под мышку нотную тетрадь и отправился в город.

Сгущались сумерки. Две служанки зажигали в переднем дворе резиденции фонари, свисавшие с карнизов стоящих по периметру зданий.

Увидев многолюдную толпу на оживленной улице перед главными воротами судебной управы, судья Ди испустил глубокий удовлетворенный вздох. Его недавняя хандра была вызвана главным образом тем, что он сидел сиднем в роскошном доме коллеги, изолированный от пульсации жизни большого города, города, который был ему практически незнаком. Теперь, начав действовать, он сразу почувствовал себя лучше. Влившись в толпу, судья шел, разглядывая на ходу броские витрины магазинчиков. На глаза ему попалась вывеска лавки, где торговали музыкальными инструментами. При помощи локтей он проложил себе путь к ее дверям.

Внутри лавки его встретил оглушительный шум, потому что с полдюжины покупателей одновременно проверяли, как звучат барабаны, флейты и двухструнный цинь. В канун праздника Середины осени каждый любитель музыки делал все, чтобы встретить торжество во всеоружии.

Судья прошел в конторское помещение, где хозяин лавки торопливо ел лапшу из стоящей на письменном столе миски, одним глазом приглядывая за своим подручным, который обслуживал покупателей. Явно поразившись ученому виду судьи, он немедленно поднялся, интересуясь, чем может быть полезен.

Судья передал ему партитуру.

— Тут у меня мелодии для прямой флейты, — сказал он. — Мне хотелось бы знать, не сможете ли вы распознать их.

Едва заглянув в тетрадь, хозяин лавки вернул их судье с извиняющейся улыбкой.

— Мы здесь знаем только простую десятизначную систему записи нот, господин, а у вас тут, должно быть, какая-то другая, старинная.

С ней вам лучше обратиться к знатоку. Вам нужен Лаолю, лучший флейтист города. Он может сыграть с листа любую мелодию, хоть в старой записи, хоть в новой. И живет, опять же, неподалеку. — Владелец лавки отер подбородок от жира. — Одна беда, господин, пьяница он. С полудня пить начинает, сразу как закончит уроки давать, и к такому времени, как сейчас, обычно уже набирается. А вот попозже вечерком, когда ему на вечеринках играть, малость трезвеет. Хорошие деньги зарабатывает, да только все спускает на вино и женщин.

Судья Ди положил на стол горсть медных монет.

— Все равно велите одному из своих людей проводить меня к нему.

— Конечно, господин. Спасибо, господин! Эй ты, Ван! Отведи этого господина к дому Лаолю. Только заруби себе на носу: чтобы потом немедленно сюда возвратился!

Провожая судью Ди, молодой помощник продавца из музыкального магазинчика неожиданно дернул его за рукав и, показывая на винную лавку на противоположной стороне улицы, сказал с лукавой усмешкой:

— Если вы хотите договориться с Лаолю, вам лучше бы ему подарочек купить. Даже если он совсем уже окосел, вмиг придет в себя, если вы ему под нос кувшинчик с хмельным сунете.

Судья купил средний кувшин крепкого белого вина, которое пьют холодным. Юный провожатый вывел его узким переулком на темную вонючую улочку. Ее освещал лишь то тут, то там просочившийся сквозь бумажные окна свет.

— Четвертый дом слева, господин!

Судья дал юнцу монетку за услугу, и тот поспешил прочь.

Дверь дома флейтиста, покосившись, болталась на петлях. Из-за нее донеслась забористая брань, а следом — визгливый женский смех. Судья коснулся двери рукой, и она распахнулась.

В маленькой пустой комнате, освещенной чадящим масляным светильником, стоял густой дух дешевого пойла. Тучный мужчина с круглым раскрасневшимся лицом сидел на бамбуковой скамье у дальней стены. На нем были мешковатые коричневые штаны и куцая распахнутая куртка, не скрывавшая толстое пузо. На коленях у него сидела девушка. Это была Маленькая Феникс. Лаолю уставился на судью осоловелыми глазами. Танцовщица быстро одернула подол на своих ослепительно белых бедрах и убежала в самый дальний угол комнаты. На ее по-прежнему похожем на маску лице полыхал румянец.

— А ты кто такой, демон тебя задери? — хриплым голосом невнятно спросил флейтист.

Не обращая внимания на девушку, судья Ди сел за бамбуковый стол и поставил на него кувшин с вином.

Налитые кровью глаза Лаолю расширились.

— Небом клянусь, целый кувшин настоящей «Розовой росинки»! — Он поднялся и, нетвердо держась на ногах, подошел к судье. — Хоть вы со своей длинной бородой и похожи на владыку преисподней, но все равно добро пожаловать! Наливайте же вино, мой друг!

Судья прикрыл кувшин рукой.

— Ты должен заработать выпивку, Лаолю. — И судья бросил на стол тетрадь с нотами. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что это за мелодии.

Стоя у стола, толстяк открыл тетрадь своими толстыми, но удивительно ловкими пальцами.

— Да легко! — пробормотал он. — Но сперва мне нужно малость освежиться. — Флейтист проковылял к умывальнику в углу и принялся тереть лицо и грудь замусоленным полотенцем.

Судья Ди молча наблюдал за ним, по-прежнему игнорируя танцовщицу: что она тут делает, его не касается. Маленькая Феникс, поколебавшись, подошла к столу и нерешительно начала: