Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал… [litres]

– В самом деле? – Вулф повесил полотенце на крючок. – Напомни завтра, что надо послать телеграмму Теодору. Я обнаружил мучнистого червеца на одной орхидее.

Во вторник, в одиннадцать утра, я, стоя, потягивал молоко из бутылки, приобретенной в одном из доброй сотни павильончиков, окружавших огромное круглое здание главного выставочного зала кроуфилдской ярмарки, и наблюдал, как Ниро Вулф обменивается комплиментами с соперниками. Я был немного не в своей тарелке. Блюстители закона нагрянули к Пратту около полуночи и тянули из всех жилы добрых пару часов. Так что лег я уже в начале третьего, а Вулф поднял меня с постели, когда не было и семи. Завтракали мы вместе с Праттом и Каролиной. Лили Роуэн и Джимми отсутствовали. Пратт, по лицу которого казалось, что он вообще не смыкал глаз, сказал, что Макмиллан по собственному настоянию сторожил Цезаря до самого утра и теперь отсыпается наверху. Джимми отправился в Кроуфилд рассылать по списку телеграммы об отмене намеченного приема. Похоже, что Гикори Цезаря Гриндона уже не удастся зажарить в назначенный день. Впрочем, его судьба оставалась неясной. Одно было ясно – в четверг его не съедят. Шериф и полицейские уже признали быка виновным в убийстве Клайда Осгуда, возле тела которого обнаружили обрывок веревки – такой же, что оставалась на заборе. Хотя все это не убедило Фредерика Осгуда, полиция отвергла его подозрения как туманные, неподтвержденные и даже безответственные. Укладывая наверху наши вещи, я осведомился у Вулфа, удовлетворен ли он. В ответ он пробурчал:

– Я же сказал тебе вчера вечером, что Осгуда убил не бык. Если бы не мое чертово любопытство, никто бы этого не заметил, равно как и орудия убийства. Впрочем, я не хочу забивать себе голову, так что обсуждать детали мы не будем.

– Хотя бы назовите убийцу…

– Оставь, Арчи.

Я вздохнул и снова занялся багажом, благо нам предстояло перебазироваться в кроуфилдский отель. Контракт по охране быка был расторгнут, и хотя Пратт из вежливости промямлил, чтобы мы оставались, сама обстановка в доме нас выпроваживала. В итоге мне пришлось и паковать багаж, и таскать его в машину, и обрызгивать и грузить орхидеи, и следить, чтобы Каролина не отвлекалась за рулем, и выдержать бой за комнатушку в гостинице, и доставлять Вулфа с его драгоценными корзинами на выставку, искать там подходящее место, аккуратно вытаскивать и расставлять орхидеи и прочая, прочая… Совсем с ног сбился.

И вот теперь, в одиннадцать часов, я пытался компенсировать полный упадок сил бутылкой молока. Орхидеи были обрызганы, расправлены и красовались на выделенных нам стендах. Вышеупомянутый соперник, Чарльз Э. Шенкс, с которым любезничал Вулф, приземистый толстый субъект с двойным подбородком и бегающими карими глазками, был облачен в шерстяной костюм, который давно нуждался в чистке и утюжке. Прихлебывая из бутылки, я наблюдал довольно любопытную и поучительную сценку. Дело в том, что Шенкс знал причину, по которой Вулф пошел на беспрецедентное нарушение традиции никогда не отлучаться из дому и прибыл в Кроуфилд с орхидеями-альбиносами, полученными в результате скрещивания с Paphiopedilum lawrenceanum hyeanum . Вулфа обуревали мечты завоевать главный приз и обставить Шенкса, который получил новый гибрид от скрещивания Р. callosum sanderae с новым видом из Бирмы. Знал Шенкс и тайное намерение Ниро Вулфа выставить его на посмешище за отказ от участия в нью-йоркской выставке и за нежелание обменяться с Вулфом новыми альбиносами. Достаточно было посмотреть на конкурирующие экспонаты, чтобы понять, что после решения судей Шенкса ждет неминуемый позор. Оба они прекрасно это понимали и догадывались о мыслях соперника, но, глядя на их милое воркование, можно было подумать, что цветоводы изливаются друг другу в любви. Именно поэтому да еще потому, что уж я-то знал, что только жажда мести толкнула Вулфа на неслыханный шаг – поездку в Кроуфилд, – я утверждаю, что наблюдать за этой сценкой было весьма поучительно.

На ночных неприятностях мои злоключения не закончились. Во время битвы за номер в отеле ко мне приблизился юнец с пылким взором, оттопыренными ушами и блокнотом в руках и потребовал, чтобы я расписал ему во всех красках ночную корриду, репортаж о которой он собирался тиснуть в местной газетенке и передать также в Ассошиэйтед Пресс. Пришлось пойти на сделку: я бросил ему кость в виде нескольких живописных подробностей, а в ответ заполучил долгожданный номер. Еще несколько газетных ищеек, направленных, как я понял, для освещения ярмарки, околачивались вокруг меня, пытаясь выведать неофициальную версию о случившемся. Когда я помогал Вулфу расставлять орхидеи, ко мне привязался долговязый, тощий тип в клетчатом костюме и со слащавой улыбочкой борца за голоса избирателей. Пугливо оглядевшись по сторонам и убедившись, что за нами не подглядывают, он представился помощником прокурора кроуфилдского округа и, стерев с лица уже неуместную улыбку, горестным тоном, каким говорят о смерти избирателя, попросил сообщить ему подробности трагедии, случившейся на земле мистера Пратта.

Мне уже порядком надоели бесконечные приставания, поэтому я коварно повысил голос и провозгласил:

– Помощник прокурора, говорите? Неужели прокурор хочет предъявить быку обвинение в убийстве?

Это его смутило, ведь он должен был показать, что оценил мое остроумие, не уронив при этом собственного достоинства. К тому же моя выходка привлекла внимание нескольких проходивших мимо посетителей, и вокруг нас уже стали собираться зеваки. К его чести, долговязый помощник прокурора выпутался довольно ловко. Он заверил, что никого в убийстве не обвиняют, но желательно просто дополнить рапорты шерифа и полицейских сведениями, полученными из первых рук, чтобы избежать возможных жалоб на небрежность следствия…

Я быстро и без прикрас обрисовал всю картину, а он задал несколько достаточно разумных вопросов. После его ухода я попытался оповестить об этой встрече Ниро Вулфа, но на уме у шефа были только орхидеи и Чарльз Э. Шенкс, так что интереса мое сообщение не вызвало. А вскоре появился и сам Шенкс, и вот тогда я отправился на поиски молока.

Меня мучил один этический вопрос, решить который до часу дня не представлялось возможным. После всего, что случилось у Пратта, я не знал, захочет ли Лили Роуэн пообедать со мной, и если нет, то как быть с двумя долларами, уплаченными мне Каролиной? В конце концов я пришел к выводу, что если и не отработаю гонорар, то вовсе не по своей вине. К счастью, мои намерения хорошо согласовывались с планами Вулфа, который договорился пообедать вместе с Шенксом. Я все равно не стал бы обедать с ними – я был и так сыт по горло разговорами о хранении пыльцы, питательных растворах и противогрибковых прививках, что незадолго до часа вышел из главного выставочного павильона и свернул к расположенной под навесом закусочной, обслуживаемой дамами из первой методистской церкви. Я прикинул, что это не самое подходящее место для того, чтобы пасть жертвой коварной блондинки, но та лично заверила меня, что в этой закусочной кормят так, что пальчики оближешь, а Каролина подтвердила это утром по дороге в Кроуфилд.