Рекс Стаут - Острие копья [litres]

– Игла, которую он всадил в живот Барстоу.

– Ба! Почему из клюшки для гольфа? Почему на площадке «ти»?

– Оса взялась ниоткуда и одновременно с ударом.

– Не годится, мистер Вулф! – Пристальный взгляд черных щелочек Мануэля вспыхнул презрением. – Я и говорю, что это преступная чушь. Если у вас нет более веских доказательств, я имею право потребовать, чтобы вы отказались от своих слов. И я требую. Этим утром я заезжал к мистеру Андерсону, окружному прокурору в Уайт-Плейнсе. Он согласен со мной. Я требую, чтобы вы встретились с моим отцом, взяли свои слова обратно и извинились. А также перед Барстоу, если вы и им говорили подобное. А у меня есть основания подозревать, что говорили.

Вулф медленно покачал головой, а через секунду печально изрек:

– Очень жаль, мистер Кимболл.

– Вот именно. Но вы были не правы, и вам придется признать это.

– Нет. Вы не понимаете меня. Я имею в виду, очень жаль, что вы связались со мной. Я, пожалуй, единственный человек в этом полушарии, против которого ваши бесстрашие и ум бессильны, и вам крайне не повезло, что вы столкнулись именно со мной. Мне жаль. Но точно так же, как и вы сочли задачу для себя посильной, я нашел, что она отвечает и моим способностям. Простите уж, что захожу с фланга, но вы просто лишили меня возможности встретить вас с фронта. Не думаю, что вы ожидали достичь своей прямой атакой ложной цели. Навряд ли вы могли быть обо мне столь низкого мнения. Свою же истинную цель вам пришлось скрыть, и, вероятно, она заключалась в намерении выяснить характер и весомость доказательств, коими я обладаю на данный момент. Но несомненно, вы это знаете, иначе как же я мог предсказать результат вскрытия?.. Прошу вас, позвольте мне закончить. Да, мне известно, когда, где и кем был изготовлен этот драйвер, и мне известно, где изготовивший его человек находится теперь, и мне известно, каких результатов стоит ожидать от объявления, которое я подал в сегодняшние утренние газеты, но вы, вероятно, уже видели.

Ни один мускул не дрогнул на лице Мануэля, и в его голосе также не было заметно перемены. Смотря прямо Вулфу в глаза, он ответил:

– Если вам все это известно, хотя я и сомневаюсь в этом, разве это не информация для окружного прокурора?

– Конечно. Вы хотите, чтобы я передал ее ему?

– Я? Хочу? Ну конечно, если она у вас есть.

– Хорошо. – Вулф направил на него палец. – Я скажу, как нам следует поступить, мистер Кимболл. Сделайте мне одолжение. По дороге домой сегодня загляните в контору мистера Андерсона. Расскажите ему, какой информацией я обладаю, и предложите послать за ней. А теперь… Я прошу прощения… Настало время ланча. Могу я сделать вам комплимент? Окажись в вашем положении кто-либо другой, с кем мне доводилось сталкиваться, я постарался бы как можно дольше держать его в неведении. В данном же случае, я полагаю, мне полезнее будет отправиться на ланч.

Мануэль встал:

– Должен предупредить вас, что прямо отсюда я направляюсь к своему адвокату. Он свяжется с вами.

– Лучшего хода вам и пожелать нельзя, – кивнул Вулф. – Очевидный, но все равно лучший. Ваш отец удивится, если вы этого не сделаете.

Мануэль Кимболл направился к двери. Я встал и пошел за ним, чтобы соблюсти приличия, однако он оказался на улице раньше, чем мне удалось проявить вежливость.

Я вернулся к Вулфу. Он сидел, откинувшись назад и закрыв глаза. Я задал вопрос достаточно громко, чтобы разбудить его:

– Он приходил сюда, чтобы выяснить, не следует ли ему убить отца в эти выходные?

Вулф вздохнул, открыл глаза и покачал головой:

– Ланч, Арчи.

– Он будет готов лишь через десять минут. Фриц вернулся в час.

– Пока сойдут анчоусы и сельдерей.

И мы отправились в столовую.

Тут-то, в этой самой точке, дело Барстоу – Кимболла и заглохло. По крайней мере, заглох Вулф, а для меня все дело сводилось к его участию. Это не был рецидив. Вулф просто закрылся. За ланчем он жадно поглощал еду, но на слова был скуп. Когда с едой было покончено, он отправился в кабинет и сел за стол. Я занял свое место и взялся за кое-какие отложенные дела, но особого тщания они не требовали, и я то и дело поглядывал на Вулфа, гадая, когда же он раскроется. Хотя его веки были опущены, он, должно быть, чувствовал мои взгляды, потому что вдруг посмотрел на меня и произнес:

– Черт побери, Арчи, можешь ты не шуршать бумагой?!

– Ладно, я уберусь. Но куда, черт побери?! Вы что, язык проглотили?

– Куда угодно. Сходи прогуляйся.

– А вернуться когда?

– Когда хочешь. Не важно. К обеду.

– Как думаете, Мануэль прикончит своего старика?

– Убирайся, Арчи!

Мне показалось, что он просто измывается надо мной, поскольку было уже полчетвертого и всего через полчаса он все равно отправился бы наверх в оранжерею. Но, видя его настроение, я счел за благо надеть в прихожей шляпу и выйти из дому.

Я отправился в кино подумать, и чем больше думал, тем неуютнее мне становилось. Визит Мануэля Кимболла и его вызов – именно так это и стоило расценивать – почти, черт побери, увенчался успехом, насколько я понимал. Я и ранее осознавал, что мы весьма далеки от того, чтобы назвать миссис Барстоу адрес, куда отправлять чек, но не понимал до конца, что у нас на руках мало что есть. Мы выяснили кое-что, себе в удовольствие, но доказательств того, что имело место убийство, у нас было не больше, чем в самом начале. Не говоря уже об уликах, изобличающих убийство. Но и это еще не все. Худшее заключалось в том, что двигаться нам некуда. Допустим, убийца – Мануэль Кимболл. И как же его поймать? Отыскать клюшку? Дохлый номер. Я буквально видел, как он на бреющем полете швыряет в реку или водохранилище драйвер с привязанным к рукоятке куском свинца. Выяснить, как к нему попал яд? Почти так же безнадежно. Он планировал преступление, быть может, годами, и точно несколько месяцев. Возможно, яд у него уже был, когда он с отцом уезжал из Аргентины. Как бы то ни было, он мог получить его оттуда когда угодно… Поди поймай его. Заставить его поговорить с миссис Риччи по телефону, чтобы она опознала голос. Ну да, конечно. Присяжным хватит этого, чтобы признать его виновным, даже не покидая зала суда для совещания.

Я просидел в кинотеатре целых три часа, не замечая, что происходит на экране, и в результате обзавелся лишь головной болью.

Не знаю, чем занимался Вулф остаток субботы и воскресенье. Может, только и делал, что бился головой о стену, как я? Возможно. Не слишком-то общительным он был. А может, ожидал, что Мануэль предпримет какие-нибудь действия? Однако единственное, что мог предпринять Мануэль, – это убить своего отца. И что бы мы тогда делали? Андерсон наверняка бросит нас на произвол судьбы. И хотя ни Вулф, ни я не стали бы надрывать спину ради Э. Д. Кимболла, но за пятьдесят штук определенно расстарались бы. Что же касается Э. Д. Кимболла, я считал, что его убили четвертого июня, так что он должен быть благодарен за две недели отсрочки. Но Вулф ждал не этого. Точно не этого, насколько я заключил из его слов о Мануэле вечером в воскресенье. Именно тогда он открылся и соизволил немного поговорить, пускай и не с полной определенностью. Он был настроен философски.