Рекс Стаут - Острие копья [litres]

Я остановился у бельевой веревки и попрощался с миссис Картер, затем медленно развернул «родстер», сдавая вперед-назад между обступившими узкую дорогу глыбами, и покатил вниз по холму к шоссе.

Вдруг я обнаружил, что напеваю, и спросил себя: с чего такая бурная радость? Я всего лишь обнаружил доказательство, что со спицы мы перебрались на обод. Однако до ступицы нам еще далеко, так же далеко, как и раньше. И все же я продолжил напевать, катя по шоссе. На Фордем-роуд я остановился и позвонил Вулфу, сообщив о своих успехах. Он уже спустился из оранжереи, и, когда на Тридцать шестой улице меня остановил запрещающий свисток, полдень был в самом разгаре.

«Родстер» я оставил перед домом. Вулф сидел в кабинете за своим столом, и Фриц как раз поставил перед ним поднос со стаканом и двумя бутылками пива. Вулф поприветствовал меня:

– Доброе утро, Друг Гудвин.

– Что? – Я замер. – А-а, понял. – Я снял шляпу [13] Обращение «Друг» было принято среди квакеров, которые принадлежали к Религиозному обществу Друзей (христианскому движению, возникшему в середине XVII в.) и, здороваясь, не снимали шляпы, подчеркивая тем самым равенство всех людей. , прошел в прихожую, водрузил ее на вешалку и вернулся в кабинет, сел и ухмыльнулся. – Сейчас-то я не обиделся бы даже на Эмили Пост [14] Эмили Прайс Пост (1873–1960) – американская писательница, автор популярной книги «Этикет. Голубая книга хорошего тона» (1922), являлась признанным авторитетом в области этикета. . Ну разве я не сказал вам, что Мануэль Кимболл всего лишь грязный латинос? Хотя, должен признать, все это благодаря вашему объявлению.

Вулф как будто не разделял моего воодушевления. Даже не проявил интереса. Впрочем, он кивнул и произнес:

– Ты нашел пастбище.

– Я нашел все. Женщину, которая видела посадку и знает, какие части его самолета выкрашены красной краской, а какие – синей. Мужчину, который отвез его в Хоторн… Все, что нам и требовалось.

– Хорошо. – Он не смотрел на меня.

– Хорошо! Вы что, хотите опять меня разозлить? Да в чем дело…

Он оторвал от подлокотника руку и жестом прервал меня:

– Полегче, Арчи! Твое открытие достойно торжества, но, сделай одолжение, отложи его. Своим шумным возвращением ты, к сожалению, отвлек меня от важного телефонного звонка, который я как раз собирался сделать. Я потянулся за телефонной книгой, а тут как раз входишь ты. Может, избавишь меня от лишних усилий. Случайно, не знаешь номер Барстоу?

– Конечно знаю. Что-то произошло, а? Он вам нужен?

– Набери его, пожалуйста, и послушай. Попроси мисс Сару Барстоу.

Я направился к своему столу, заглянул в справочник, чтобы убедиться в правильности номера, и набрал его. Через мгновение послышался голос Смолла. Я попросил позвать мисс Барстоу, через некоторое время она откликнулась, и я кивнул Вулфу. Он снял у себя трубку. Я стал слушать.

– Мисс Барстоу?.. Это Ниро Вулф… Доброе утро. Я позволил себе позвонить, чтобы поинтересоваться, получили ли вы орхидеи… Нет, орхидеи… Простите?.. Ах, это, очевидно, ошибка. Разве вы не оказали мне честь, послав этим утром записку с просьбой отправить вам несколько орхидей?.. Вы не посылали записки?.. Нет-нет, все в порядке… Это какая-то ошибка, прошу прощения… До свидания.

Мы повесили трубки. Вулф откинулся на спинку кресла.

– Стареете, сэр, – ухмыльнулся я. – Мы, те, кто помоложе, не ждем, когда девушка попросит прислать ей орхидеи.

Щеки Вулфа оставались неподвижными. Он лишь вытягивал и втягивал губы, и я впился в него взглядом. Вулф потянулся было к ящику, чтобы открыть бутылку, однако убрал руку, так и не прикоснувшись к нему. Он отозвался:

– Арчи, ты не раз слышал, как я называл себя актером. Боюсь, у меня слабость к драматическим заявлениям. Было бы глупо отказываться от них, когда есть повод. В этой комнате смерть. – Наверное, я невольно огляделся по сторонам, потому что он продолжил: – Не труп. Я имею в виду не свершившуюся смерть, но ожидающую своего часа. Ожидающую меня, а быть может, всех нас, не знаю. Она здесь. Когда утром я возился с растениями наверху, пришел Фриц с запиской… Вот этой.

Вулф полез в карман и достал листок бумаги, который протянул мне. Я прочел:

Уважаемый мистер Вулф!

На прошлой неделе, когда я была у Вас дома, мистер Гудвин любезно подарил мне две орхидеи, поразительно красивые. Я набралась нахальства попросить Вас прислать мне еще шесть или восемь. Они так хороши! Посыльный подождет их, если вы согласитесь проявить подобную щедрость. Буду весьма признательна!

– Это не похоже на нее, – заметил я.

– Возможно, нет. Ты знаешь ее лучше меня. Я, естественно, вспомнил Brassocattlaelia Truffautiana у нее в руке, когда она с тобой спустилась сюда. Мы с Теодором срезали дюжину и положили их в коробку, а Фриц отнес их вниз. Когда в одиннадцать я пришел в кабинет и сел за стол, то почувствовал в воздухе посторонний запах. Я слишком чувствителен ко всему чужому, потому-то и поддерживаю все эти наслоения над нервами. Я, конечно же, знал о постороннем, что заходил, но почувствовал себя неуютно. Я вызвал Фрица. Он рассказал, что у юноши, который принес записку и ожидал орхидей, был ящик из фибры, такой продолговатый, с ручкой. Уходя, он унес ящик с собой – Фриц видел ящик у него в руке. Но этот юноша по меньшей мере десять минут находился в гостиной один, и дверь между ней и кабинетом была не заперта. Дверь из прихожей в кабинет была закрыта. – Вулф вздохнул. – Увы, мисс Барстоу не писала записки.

Я вскочил и бросился к нему:

– Уходите отсюда. – (Он лишь покачал головой.) – Давайте же! – потребовал я. – Я успею выскочить, вы – нет. Черт, да шевелитесь! Я умею обращаться с бомбами. Фриц! Фриц! – (Фриц прибежал.) – Набери в раковину воды. До краев. Мистер Вулф, ради бога, уходите отсюда! Она может сработать в любую секунду. Я найду ее.

Я услышал, как Фриц на кухне включил воду. Вулф не пошевелился, и, Господь свидетель, я не смог бы сдвинуть его с места тоже. Он покачал головой и ткнул в меня пальцем:

– Арчи, пожалуйста, прекрати это! Ничего не трогай. Бомбы нет. Они тикают или шипят, а на слух я не жалуюсь, и я прислушивался. Кроме того, у мистера Кимболла после его визита не было времени соорудить приличную бомбу, а просить кого-нибудь о помощи он не стал бы. Это не бомба… Прошу тебя, никакой тревоги. Драма, но не тревога. Я поразмыслил, и у меня зародилось подозрение. Сам подумай: когда мистер Кимболл находился в этой комнате, он видел, что я не совершал почти никаких движений, кроме одного. Он видел, как время от времени я открываю ящик своего стола и опускаю в него руку. Даже если тебя это не наводит на мысль, я все же уверен, что ему в голову кое-что пришло. Посмотрим.

Я подскочил к нему, поскольку решил, что он собирается открыть ящик, но он махнул на меня рукой и просто выбрался из кресла. Потом велел: