Рекс Стаут - Острие копья [litres]

Я добрался до Уайт-Плейнса за двадцать две минуты. Никогда еще «родстер» так славно не бегал. Я позвонил Вулфу из той же аптеки, откуда две недели назад сообщил ему, что Андерсон уехал в Адирондакские горы и заключить пари остается только с Дервином. Он снял трубку тут же, и я все выложил ему – кратко, но ничего не упустив.

– Хорошо, – отозвался он. – Надеюсь, я не обидел тебя, Арчи. Я посчитал излишним забивать тебе голову незначительными деталями. Фриц готовится ублажить твой вкус… Кстати, Уайт-Плейнс – это где? Ты не остановишься по пути в Скарсдейле? Мне позвонил Глюкнер и сообщил, что ему удалось вырастить гибрид Dendrobium Melpomene и Findlayanum. И он предлагает мне сеянцы.

Он не представлял собой ничего особенного. Бледно-голубой, какого-то нездорового оттенка, и такой маленький, что, даже не сложенный пополам, запросто умещался в обычный конверт. Еще меньше его делали надписи в пробелах, выполненные вытянутым и небрежным почерком, в котором, однако, чувствовался характер. Это, как я понял, была рука Сары Барстоу. Подпись Эллен Барстоу внизу выглядела совсем другой – изящной и педантичной. Было утро субботы, и чек прибыл с первой почтой. Протягивая его в окошко кассира, я послал ему последний нежный взгляд. А еще раньше я позвонил Вулфу наверх и сообщил, что принесли конверт от Барстоу, и он велел мне не мешкая вскрыть его и отправляться с чеком в банк.

В одиннадцать часов Вулф вошел в кабинет, сел за свой стол и вызвал Фрица с пивом. Как только он закончил просматривать довольно скудную почту, я протянул ему перечень издержек по делу Барстоу, который распечатал заранее. Вулф взял карандаш и медленно прошелся по его содержимому, проверяя каждую статью. Я ждал. Увидев, что он ткнул в третий пункт с конца и остановился на нем, я сглотнул.

Вулф поднял голову:

– Арчи, нам нужна новая пишущая машинка. – Я прокашлялся, а он продолжил: – У той, что есть, клавиши чересчур чувствительные. Наверное, ты не заметил: она отпечатала лишнюю цифру в сумме напротив имени Анны Фиоре. И я вижу, ты беспечно перенес ошибку и в итог.

Мне удалось выдавить из себя усмешку:

– О! Теперь я понял. Совсем забыл сообщить вам. Сбережения Анны принесли доход, так что набежала тысяча долларов. Я переведу их на ее имя сегодня днем.

Вулф вздохнул. Фриц принес пиво. Вулф открыл бутылку, наполнил и опорожнил стакан. Потом сунул список издержек вместе с почтой под пресс-папье и откинулся на спинку кресла:

– Завтра сокращаю дневную норму до пяти кварт.

Моя ухмылка стала увереннее. Я отозвался:

– Вам вовсе не обязательно менять тему. Вели вы даже удвоить эту сумму, я все равно не допустил бы ошибку, назвав вас щедрым. Для вас в любом случае это будет сделкой. Знаете, как Анна поступит с этими деньгами? Купит себе мужа. Только подумайте о том, какое доброе дело вы совершаете.

– К черту! Вообще ничего ей не давай. Скажи, что деньги найти не удалось.

– Нет, сэр. Я отдам ей деньги и позволю самой выкопать себе могилу. Я не такой жестокий, как вы, и не принимаю на себя роль фатума.

Вулф открыл глаза. Он пребывал в дреме вот уже три дня, и я решил, что пора бы его и встряхнуть каким-нибудь образом. Он прошептал:

– Кажется, ты что-то говоришь, Арчи?

– Да, сэр. Я спрашиваю, как вам пришла в голову веселенькая мысль прикончить Э. Д. Кимболла?

– Ты хочешь сказать, как она пришла в голову его сыну?

– Нет, вам. Не изворачивайтесь. Вы убили его.

– Неверно, Арчи, – покачал головой Вулф. – Я изворачиваюсь? Э. Д. Кимболл был убит малолетним сыном, которого он оставил сидеть на полу среди игрушек в луже крови его матери… Только представь себе эту картину. Строго говоря, Э. Д. Кимболл был убит не утром в эту среду, а в воскресенье, четвертого июня. И лишь из-за прискорбного стечения обстоятельств, какие позволяют слепому случаю вмешиваться в естественное течение жизни и смерти, вместо него умер Барстоу. Правда заключается в том, что я помог исправить эту ошибку. Я велел Даркину вручить Мануэлю Кимболлу копии улик, собранных против него, и сообщил по телефону, что он окружен, на земле и в небе. Дальше я предоставил событиям развиваться своим чередом, установив предварительно, что Э. Д. Кимболл дома и никуда не собирается тем утром.

– Как-то вы сказали, что нельзя скрыть правду, выстроив вокруг нее стеклянный дом. Что вы пытаетесь доказать? Вы убили его.

На щеках Вулфа пролегли складки. Он налил еще стакан пива, снова откинулся назад и стал наблюдать за пеной. Когда от нее остался лишь тонкий белый ободок, он взглянул на меня и вздохнул.

– Твоя беда в том, – тихо произнес он, – что, увлекшись фактом, ты упускаешь из виду все его окружающее. Ты присасываешься к нему, Арчи, как пиявка к вымени. Подумай только, с какой ситуацией я столкнулся. Мануэль пытался убить своего отца. По независящей от него трагической случайности вместо отца погиб невинный человек, Барстоу. Мне в руки попали улики, которые позволили бы осудить Мануэля за убийство. Как я должен был поступить с ними? Если бы я мог повести себя как философ, то, конечно, вообще никак ими не воспользовался бы. Вот только подобная роскошь мне не по карману, то был вопрос денег. Принять на себя роль фатума? Ну естественно. Мы все проделываем это постоянно, лишь полнейшая бездеятельность позволяет этого избежать. Я же вынужден был действовать. Если бы я не предупредил Мануэля Кимболла и позволил тебе задержать его, предать живым возмездию народа штата Нью-Йорк, он сел бы на стул узаконенного убийства измученным и разбитым и в сердце его не было бы того глубокого удовлетворения, что предлагала ему жизнь. А его отец, равным образом измученный и разбитый, протянул бы еще несколько лет, торгуя неизвестно зачем. И если бы я поступил подобным образом, то нес бы за это ответственность перед самим собой, а это перспектива не из приятных. Но все-таки я должен был действовать. Я так и поступил и навлек на себя ответственность гораздо менее неприятную. А ты сводишь весь этот сложный феномен к примитивному заключению, будто я убил Э. Д. Кимболла. Ладно, Арчи. Ответственность за свои поступки я буду нести сам, но вот бремя твоей наивности взваливать на себя не собираюсь. Уж как-нибудь снесешь его сам.

– Возможно, – ухмыльнулся я. – Это я не о том, что выдержу бремя, я обо всем, что вы только что сказали. Возможно, я и впрямь слишком прост. Настолько прост, что утром по дороге из банка меня посетила одна нехитрая мысль.

– В самом деле? – Вулф залпом выпил пиво.

– Да, сэр. Мне пришло в голову, что, если бы Мануэля Кимболла арестовали и отдали под суд, вам пришлось бы надеть шляпу и перчатки, выйти из дому, сесть в автомобиль, доехать до самого Уайт-Плейнса и сидеть в зале суда, ожидая своей очереди для дачи свидетельских показаний. В то время как теперь, благодаря естественному течению жизни и смерти и полезному чутью на феномены, вы можете просто сидеть дома и нянчиться со своей ответственностью.