Наталья Веселова - Одиннадцатый час

А через полгода Зайка вернулась. Будучи живой, она всегда возвращалась таким образом. На фасаде дома, где жила Ирина, балконы располагались в шахматном порядке. После очередной контрабандной прогулки, когда ей удавалось выскользнуть так или иначе за дверь, кошка с козырька подъезда сигала на балкон второго этажа – оттуда по зигзагу выше и выше – пока не попадала на балкон хозяйки. Появление сопровождалось стуком и особенным требовательным мявом…

Но Зайку закопали осенью, а кончался май, когда точно такой же стук и мяв раздался с балкона. Юля как раз пила кофе у тети, а еще нащупывала пути к прикарманиванию старинного приглянувшегося браслета – и старая дева как будто колебалась. Но тут браслет Юле улыбнулся. Тетка вскочила и с воплем «Зайка вернулась!» ринулась в спальню, где и был балкон. Юля подалась вслед и остолбенела: Ирина входила в комнату, держа на руках точь-в-точь такую же кошку-альбиноса, какая давно спокойно разлагалась в земле на глубине пятидесяти сантиметров. Мало того, тетка гладила ее и бормотала:

– Маленькая моя, что ж ты так долго гуляла? Мама тебя ждет-ждет, а ты не идешь…

Немедленная сдача родственницы в сумасшедший дом в планы Юли не входила, поэтому она подскочила к Ирине, отняла кошку и принялась втолковывать:

– Тетя Ира, это не Зайка. Даже совсем на нее не похожа! – похожа была так, что у Юли побежали по всему телу мурашки. – Вы же знаете, что Зайка – умерла.

– Умерла… – шепотом откликнулась Ирина.

– И мы с вами вместе ее похоронили.

– Похоронили…

– Значит, это чья-то чужая кошка.

– Чужая…

– Потому что Зайка не могла воскреснуть!

Тетка встрепенулась и бросилась к животному, которое вело себя так, будто вернулось домой после краткой отлучки: сначало деятельно вылизалось, а потом уверенно направилось в закуток, где раньше стояла Зайкина тарелка с едой, и издало оттуда совершенно Зайкино вопросительное «Ня?».

– Это она… Ты же видишь – это она… – и где еда должна быть, знает, – горячо и убежденно зашептала Ирина, да и у самой Юли на секунду мелькнуло страшное сомнение.

Но она выпрямилась, держась пальцами за виски:

– Спокойно. Только спокойно… Это – не Зайка. Все равно не Зайка…

– Она тогда не умерла, а очнулась, раскопалась и пришла, – возбужденно подсказала тетка.

Но Юля знала как врач, что Зайка околела. Даже очнись она, паче чаяния, – «раскопаться» – это уже из области фантастики, так хорошо была упакована. И потом, прошло целых полгода – не летаргическим же сном она спала! Чушь… Кроме того…

– Эта кошка – моложе! – воскликнула Юля. – Зайке было восемь лет, а этой – не более трех! Это не та кошка!

Юля обрадовалась доказательству так, словно вообще могли быть раньше какие-то серьезные сомнения. Тетка и соглашалась и не соглашалась. С одной стороны, она не пыталась возражать против несокрушимых доводов, а с другой, прижимая к себе белую, как взбитые сливки, новую кошку, шептала «Зайка, Заинька…» – чем ставила племянницу в тупик.

– Случайное совпадение! – твердила Юля.

– Не верю я в случайные совпадения вообще, а в такие – в частности, – невозмутимо отбивалась Ирина.

В конце концов Зайку-2 все-таки утвердили в этом имени, только без «2», она, конечно, осталась жить у Ирины, присвоив права предыдущего зверька. Хвастаясь при случае, тетя всегда провозглашала: «Эта кошка у меня уже больше десяти лет живет!» – и все удивлялись ее здоровому бодрому виду и молодой прожорливости.

Пришлось напомнить об имевшем место мистическом эпизоде Вадику. Он, издав положенное число вздохов, согласился везти Зайку в клинику, еще разок от души пнул ее для порядка и, взяв за шкварник, остервенело сволок вниз, где и швырнул в машину…

Эти люди видели только страшные багряные глаза на круглой белой морде, но не могли заметить удивительной ласковости пытаемого ими маленького животного, всегда молочного цвета, ни разу, даже за кошмарную жизнь у них не приобретшего желто-серого оттенка, Зайкиной доверчивости даже к ним, каждый день бившим ее по голове, и не раз нарочно прищемлявшим пушистый хвост в дверях. Тосковала ли Зайка по Ирине? Наверное, потому что из всех вещей, вываленных однажды Юлей на кровать из шкафа, она выбрала один свитер, подаренный когда-то Ириной племяннице, – и, оттащив его в сторону, улеглась на нем, подогнув лапки, словно чувствуя единственную свою собственность в этом негостеприимном доме – за что была избита до полусмерти новой хозяйкой свитера… Но и это Зайка простила и, выползя под вечер из-под тахты, где отлеживалась от ушибов, тяжело вскочила Юле на колени, желая, наверное, сказать: «Я нечаянно! Я не знала, что свитер теперь твой!» – и полетела кувырком через всю комнату, больно ударившись спиной о ручку кресла.

– Полегче, – покосился тогда Вадик на супругу. – Сама говоришь – тетке предъявлять, а угробишь до времени.

– Так ведь мерзкая какая! И еще лезет, понимаешь! – горько пожаловалась Юля. Ирина лежала плашмя, укрывшись одеялом до подбородка, и вошедшим супругам на секунду показалось, что перед ними, наконец, давно ожидаемый труп. Лицо было желтым, как стеариновая свечка, и уже, в общем, мало походило на знакомое: так даже от близких, оказавшихся в гробу, отстраняешься, потому что это уже не они…

– Тетечка Ирочка… – для проформы позвала Юля, чувствуя, как закипает в горле радость.

Но, к ее разочарованию, труп быстро открыл бесцветные глаза.

Я вздремнула, – как ни в чем не бывало, сообщил оживший мертвец и добавил: – Я себя немножко получше сегодня чувствую…

–А мы сегодня к тебе втроем! – весело, как ведущая «Спокойной ночи, малыши», провозгласила Юля. – Вадик, покажи фокус!

Сияя в тридцать два зуба, Вадик отстегнул крышку большой матерчатой сумки – и оттуда сразу словно сверкнула белая молния. Очумелая Зайка безмолвно оказалась на груди хозяйки и замерла там, немедленно включив знакомый Ирине моторчик, про источник коего ученые до сих пор не сошлись в едином мнении.

– Контрабандой пронесли, как гостинец, – не переставая сиять, доложился Вадик. Он стоял с довольным видом фокусника, только что удачно исполнившего редкий номер.

– Вадик! – улыбнулась больная, крепко прижимая к себе кошку. – Наконец-то! Ты как будто даже вырос! – супруги вежливо хмыкнули теткиному остроумию. – Так давно не виделись. Заработался, бедный? Выглядишь неплохо.

Начался уютный домашний разговор. Потчуя тетку хирургическими байками (в разумных пределах, чтобы на свой счет не приняла), Вадик косился на воркующую жену и думал: «Надо же, актриса какая! Стерва».

Оживившаяся кошка, забыв про обиды и побои, шныряла под одеялом, застывая под непрерывно ласкающими руками – и все выглядело встречей троих любящих, заботливых людей…