Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

– Что ж, я всегда любил фейерверки, – сказал он и точным ударом, который прежде приводил в замешательство многих уверенных в себе игроков, метнул бомбу на высоте перекладины калитки в груду снарядов в дальнем углу арсенала…

Идущий по граничившей с пустырем дороге полицейский почувствовал, как задрожала под его ногами земля. Мощный, глухой, сдавленный хлопок и грохот донеслись, казалось, из-под земли. Полицейский этот вырос в шахтерском поселке, ему доводилось и раньше слышать подобный звук, и он понимал, что это означает. Но здесь под землей штреков не было. Его внимание привлекла заброшенная фабрика. Она сотрясалась, обваливалась, стены падали друг на друга и сползали на землю, как сланец.

– Эй, что это? – воскликнул он, засвистел в свисток и побежал к пустырю…

В Трент-Бридже только начинался второй овер. Джо Марстон брал разбег, чтобы бросить мяч, но не успел он домчаться до линии, как зеленое поле содрогнулось, и с калиток в обоих концах поля упали перекладины. Джо Марстон остановился.

– Это землетрясение? – обратился он к судье.

Какой-то остряк крикнул с трибуны:

– Эй, Джо, ты набираешь вес!

Толпа заревела. Прощальные, не хуже любых других, слова в память о Питере Бретуэйте.

Вот так, в темных переулках, в ничего не ведающих деревнях, на углах улиц, в сумрачных лавчонках и в не меньшей степени за зеркальными стеклами больших контор или элегантными фасадами загородных поместий велась необъявленная война между людьми сэра Джона Стрейнджуэйса и «А.Ф.». Ближе к осени кампания Чилтона Кэнтелоу в поддержку его плана помощи безработным стала чередоваться с известиями о европейском кризисе и слухами о нем, чтобы не давать нервам Британии расслабиться. Подобно первым симптомам чумы, по всей стране начали происходить разные инциденты. Беспорядки здесь, попытка политического убийства или неожиданный всплеск саботажа там, внезапная паника на бирже, намеки и сплетни тревожили спокойную поверхность английской жизни. Общественное мнение недоумевало, в нем нарастало возмущение. Европейские диктаторы продолжали свое триумфальное шествие. Наше правительство, думал рядовой обыватель, похоже, потеряло самообладание, за границей оно заключало договор за договором, а дома колебалось в отношении плана Чилтона, который вызвал всеобщее воодушевление. Это возмущение со знанием дела использовалось «А.Ф.», политика которого заключалась в том, чтобы, постоянно ставя нынешнее правительство в неудобное положение, дискредитировать сам принцип парламентского правления.

События осени скоро вытеснили из памяти людей то девятидневное августовское удивление, когда газеты пестрели заголовками об исчезновении знаменитого игрока в крикет. Эта сенсация низвела до уровня четверти колонки на проходной странице сейсмическую активность, ощущавшуюся на поле Трент-Бридж и в ближайшей округе. Несколько газетных юмористов отпустили шуточки по поводу сравнительной новостной ценности землетрясения и английских игроков в крикет, но никакой более тесной связи, насколько было известно публике, между двумя этими событиями не выявили. С Фрэнка Хэскингса, получившего записку Питера и направившего полицию к дому 420 по Истуэйт-стрит, взяли подписку о неразглашении тайны. Полиция обнаружила, что подвал Сэма Сильвера вместе с его мебелью как-то уж очень странно искорежен взрывом. Пробившись через заваленные переходы, они увидели достаточно, чтобы понять, что происходило в подземном помещении. Сэр Джон Стрейнджуэйс организовал сообщение, будто случайно взорвался секретный склад оружия ИРА; сам же он, вытесняя из памяти веселое лицо Питера Бретуэйта и знакомую фигуру, которую никогда больше не увидит в «Лордсе», занялся планом, полученным от Джорджии.

Хотя сэр Джон ничего ей не сообщил, Джорджия сама сопоставила эти происшествия и обо всем догадалась. Когда через неделю после ее отъезда из Чилтон-Эшуэлла лорд Кэнтелоу позвонил и пригласил ее на ланч в «Беркли», она поняла, что ей предстоит серьезное испытание. Чилтон вполне мог подозревать, что ее отношения с Питером Бретуэйтом выходили за рамки личной дружбы, хотя никаких доказательств тому у него не было. В то же время она должна вести себя как женщина, которая является членом «А.Ф.», а значит, может догадаться, что же в действительности скрывается за «ноттингемским землетрясением» и исчезновением Питера. Задача перед ней стояла деликатная.

Когда Джорджия и Чилтон вошли в ресторан отеля «Беркли», к ним повернулись многие посетители. По правде говоря, Джорджия сама с трудом сдерживалась, чтобы не вертеть головой, заметив подобострастных официантов, сгрудившихся вокруг их столика, роскошную охапку темно-красных роз, заказанных для нее Чилтоном, то внимание, с каким он позаботился об ее удобстве. Она представляла себя любимой тетушкой, которую пригласил на ланч племянник-школьник. Удовольствие Чилтона от ее компании казалось почти наивным, словно изображать хозяина было для него новой и увлекательной игрой.

Джорджия чувствовала себя польщенной и тем, что Чилтон полагался на ее мнение. В Китае у него были крупные вклады, и он интересовался китайским «черным ходом» – дорогой, недавно построенной Чан Кайши до бирманской границы. Путешествовавшая по этой стране, хотя и до строительства дороги, Джорджия подробно объяснила ему условия и потенциал, которые открывала для транспорта новая автомагистраль. Поглощенная данной темой, Джорджия была застигнута врасплох словами Чилтона:

– Кстати о путешествиях. Куда уехал Питер Бретуэйт?

– Питер? Я бы и сама хотела это знать.

– У вас не сложилось впечатление, что у него возникли какие-то неприятности или временное помрачение сознания, и он решил отправиться в путешествие?

– Нет, это невозможно. В прошлый уик-энд Питер был такой, как обычно, и он не уехал бы, оставив свою команду в сложном положении, если только не сошел с ума. Кроме того, учитывая поднятую газетами шумиху, разве его уже не нашли бы?

– Тогда что это? Самоубийство? Мне он никогда не казался способным на такое. Убийство? Похищение? А это мысль! Похитить Питера Бретуэйта и заставить Мэрилебонский крикетный клуб заплатить огромный выкуп? В Австралии они без него не обойдутся. – Чилтон заметил, что его легкомысленные слова покоробили Джорджию. – Простите, – продолжил он, – Питер был таким жизнелюбивым и остроумным, что трудно подумать, будто с ним случилось нечто серьезное. Я забываю, что он ваш большой друг.

«Лощеный красавчик, ты ничего не забываешь, – подумала Джорджия. – Тебе нравится делать операцию на чувствах людей без анестезии».

– Да, – медленно произнесла она. – Однако я не очень хорошо его знала… знаю. У меня сложилось впечатление, что Питер был не только фанатом крикетного поля. Интересно…