Татьяна Полозова - Распятые

–Понятно. – Снова пробормотала она. – Тогда нам стоит начать сначала. Первая жертва – Ребекка Пит, 18 лет, пропала после молодежной вечеринки, на которую пошла втайне от матери. Потом ее обнаружили в лесу, неподалеку от коттеджа, повешенную.

Я посмотрел на детектива, но она опередила мой вопрос.

–Нет, она повесилась сама, на собственных колготках. Видимо, не выдержала подобной психологической травмы. Мы опросили всех ее знакомых, но никто не видел с кем она ушла.

Она уже докурила первую сигарету и принялась за вторую.

–Вы сказали пошла на вечеринку втайне от матери? Ей, кажется, уже 18 лет?

Детектив небрежно качнула головой и подернула плечами.

–Да, ее мать, честно говоря, немного… – Она почесала ухо, подбирая корректное выражение. – Странная. Очень религиозная. Вела замкнутую жизнь и почти не выпускала дочь из дома. Если только в школу или в книжный магазин, где девочка подрабатывала. Ее знакомая, Минди Макдауэл, сказала, что Бекка хотела поступать в колледж в Чикаго, но матери не говорила.

–Понятно. – Произнес подражая интонации моей собеседницы.

–Знаете, их даже называли за глаза семейкой Уайт 7 7 Маргарет и Керриетта Уайт – героини романа Стивена Кинга «Керри» (Прим. Авт.) . Но это всего лишь местные предрассудки. – Пренебрежительно бросила детектив. – Во всяком случае, после смерти Ребекки ее мать – Сьюзанн – заявила, что не оставит это и будет мстить. Ну, это дело обычное и мы к такому привыкли. – Небрежно махнула рукой Дебора.

Я понимающе кивнул и, разведя руками, попросил продолжить.

–Следующая жертва – Мелинда Бейкер, 22 года. Сейчас проходит курс реабилитации в одной из частных клиник Нью-Йорка. Ее отец, важный человек в городе и она была, что называется, представителем «золотой молодежи», частенько ее приводили за неподобающее поведение, хулиганство, но учитывая положение отца, всегда отпускали. – Предрешенно заявила Дебора.

–Она может сказать, кто ее изнасиловал? – Оливер, наконец, заговорил, очнувшись от своей сонно-замороженной летаргии.

–Нет. – Поморщилась детектив. – Она вообще не может говорить. С момента изнасилования ее как будто подменили, – она пожала плечами и, посмотрев на пачку сигарет, вынужденно бросила ее обратно в стол. – Вообще не говорит, плохо соображает. Только рисует.

Женщина вышла из-за стола и обошла нас, чуть задев меня бедром, и я не мог не понимать языка ее тела. Она достала папку с альбомными листами и протянула их мне.

Рисунки были примитивны и, если бы не знал подробностей, я бы сказал, что они принадлежат руке пяти-, возможно, семилетнего ребенка.

–Это о чем-то Вам говорит?

–Ну, – я рассмотрел все изображения и вернулся к первому. – В университете я работал только с рисунками детей, но судя по характеру, они не сильно отличаются. В общем-то, это возможно, если девушка отличалась инфантильностью, а сексуальное насилие подорвало психику.

–Интеллектуалкой ее не назовешь. – Согласилась детектив.

–Рисунки вполне очевидно характеризуют эмоции. На них достаточно ясно прослеживается сексуальная подоплека – четко очерченные детали нижней половины тела, гипертрофированные половые органы, изображенная мимика – все говорит о пережитом насилии. Но в тоже время, видите, – я протянул женщине один из рисунков и указал пальцем на заштрихованного человечка, – я так полагаю, это насильник, и жертва подсознательно отгораживается от него, она ставит блокаду в своем сознании, не желая даже на бумаге отразить его внешность.

–То есть добиться от нее фоторобота не возможно? – Уже зная ответ на вопрос, спросила Дебора.

Я пожал плечами и ответил, возвращая рисунки:

–По крайней мере, не сейчас. Кто третья жертва?

–Кесседи Фишер. 19 лет. Родители заявили о ее пропаже, после того как она не вернулась из путешествия в горы. Друзья, с которыми она ездила не смогли внятно объяснить, куда она делась, сказав только, что она познакомилась с каким-то парнем на лыжной базе и решила остаться еще на пару дней. Что это за парень, и почему она не предупредила родителей, не ясно.

–Она жива? – Без надежды спросил Оливер. Я даже отсюда чувствовал, как его трясет и тревожно посмотрел на друга. Судя по испарине, выступившей на его лбу и дрожи, пробиравшей его до колен, он подхватил лихорадку. Черт, вот только этого мне не хватало!

–Нет. – Покачала головой детектив. – Была найдена в горах, неподалеку от своего домика. Была удушена.

Я устало потер лоб и глубоко вздохнул.

–Думаю, вам с напарником стоит немного отдохнуть, а завтра начнем. Теперь часы уже ничего не стоят. – Разочарованно сказала нам Дебора, слабо улыбнувшись и показав нам свои ровные жемчужные зубы, удивительно белые для курильщика.

***

Сьюзанн вернулась домой, когда город уже оделся во все черное. Даже рекламные вывески, казалось, похолодели. Она открыла дверь и увидела человека, которого уж точно не ожидала.

–Вы? Человек поднялся из кресла, давно обшитого старым зеленым сукном, которое местами отходило и торчало клоками, как волосы у чокнутого профессора.

–Я пришел поговорить, Сьюзанн. Дальше не может так продолжаться. Ты же веришь в Господа Нашего Иисуса и как ты позволяешь себе допустить такое?

–Святой Отец…

Сьюзанн опустилась на колени и сложила ладони вместе.

Священник подошел к ней и положил руку на голову.

–Милая, я не могу молчать, даже если нарушу тайну исповеди. Кем я хочу быть клятвопреступником, или тем, кто покрывает преступника? Сьюзанн подняла на него полные слез глаза и пробормотала:

–Я хочу исповедаться, падре.

Мужчина достал из кармана фиолетовую епитрахиль с вышитыми на ней золотыми крестами и надел на плечи. Он сам корил себя за столь непочтительное отношение к своему облачению. Но точно предвидел окончание сегодняшней встречи еще до того, как окончательно решил прийти. И этот финал устраивал его больше, чем любой другой.

–Приди Святой Дух, просвети разум мой, чтобы я мог ясно осознать грехи мои, прикоснись к сердцу моему, чтобы я сожалел о них, и улучшил жизнь свою. Аминь. – Женщина перекрестилась и снова посмотрела на священника, который теперь смотрел на нее ясными, улыбающимися глазами без капли осуждения и неприязни.

***

Опять наступал вечер и вновь гнетущее чувство шло вслед за мной. Я не любила вечер, потому что знала, что он принесет вместе с собой. Он всегда приносил одно и то же – одиночество и душераздирающую тоску. Но в тоже время я любила его. Потому что вместе с ним приходило, и время когда она могла помечтать. Днем совершенно не было времени на то, чтобы задуматься об этом. Я вся сосредотачивалась на работе, и даже находясь постоянно рядом с Питером, редко когда вспоминала о своих чувствах, лишь мельком отмечая отдельные моменты. Может оно и к лучшему иначе я бы уже давно сошла с ума. Но в то же время, просыпаясь, каждое утро, я ждала вечера, когда приду домой, и снова будет представлять себя и его, нас… вместе. Я снова буду мечтать, что когда-нибудь мое одиночество уйдет навсегда, что когда-нибудь он разгонит мою тоску.