Агата Кристи - Тайна семи циферблатов

«Почему, собственно, нет?» – подумала леди Кут, как подобает особе, начитанной в истории Англии. Разве не в кегли играл сэр Френсис Дрейк со своими рыцарственными сподвижниками, когда у берега страны заметили корабли Великой Армады? Подобное занятие подобает джентльмену, и Макдональд, бесспорно, не сумеет выдвинуть никаких возражений против ее предложения. Однако в ходе своих размышлений она не учла тенденцию, доминирующую в психике хорошего главного садовника, требующую противоречить всем и каждому сделанному предложению.

– Вне сомнения, эту лужайку просто невозможно использовать для данной цели, – уклончивым тоном промолвил Макдональд. Реплике этой он придал обескураживающий оттенок, однако на самом деле направлена она была на то, чтобы заставить леди Кут вступить на путь, ведущий к ее погибели.

– Ну если ее расчистить и… э… подстричь… и… э… все такое, – продолжила она полным надежды тоном.

– Так, – неторопливо проговорил Макдональд. – Это можно сделать. Однако придется тогда забрать Уильяма с нижнего бордюра…

– Ах, так! – усомнилась леди Кут. Слова «нижний бордюр» абсолютно ничего не говорили ее уму – разве что каким-то непонятным образом намекали на шотландскую церковь, – однако было очевидно, что, с точки зрения Макдональда, они означали неопровержимое возражение.

– И мне будет очень жаль, – продолжил Макдональд.

– Ну да, конечно же, безусловно , – согласилась леди Кут. И тут же удивилась тому, какая причина заставила ее согласиться с подобной решимостью.

Макдональд посмотрел на нее с еще большей строгостью.

– Но, конечно, если вы прикажете, миледи…

Закончил он паузой, однако полный угрозы тон был не по силам леди Кут. И она немедленно капитулировала.

– O нет, – проговорила женщина. – Я понимаю, что вы имеете в виду, Макдональд. Н… нет… пусть лучше Уильям останется на нижнем бордюре.

– Именно так я думал и сам, миледи.

– Да, – промолвила леди Кут. – Да, конечно.

– Я так и думал, что вы согласитесь, миледи, – закончил разговор садовник.

– Да, конечно, – снова произнесла она.

Макдональд прикоснулся к своей шляпе и направился прочь. Леди Кут, горестно вздохнув, проводила садовника взглядом. Джимми Тесайгер, уже укомплектованный печенью и беконом, вступил на террасу, остановился возле нее и вздохнул совершенно другим образом.

– Великолепное утро, как на ваш взгляд? – заметил он.

– Разве? – рассеянным тоном проговорила леди Кут. – Ах да, наверное, вы правы. Я просто не заметила этого.

– А где же все остальные? На озере, на плоскодонках?

– Должно быть, так. То есть я не удивлюсь, если они и в самом деле там.

Леди Кут повернулась на месте и резкими шагами вернулась в дом. Тредвелл как раз внимательным взглядом исследовал кофейник.

– O боже, – проговорила она. – Неужели мистер… мистер…

– Уэйд, миледи?

– Да, мистер Уэйд. Он действительно еще не спустился?

– Не спустился, миледи.

– Но уже очень поздно.

– Да, миледи.

– О боже… Но когда-нибудь он все-таки спустится, а, Тредвелл?

– Вне сомнения, миледи. Вчера утром мистер Уэйд спустился вниз даже в половине двенадцатого, миледи.

Леди Кут глянула на часы. На них было уже без двадцати двенадцать. Волна чисто человеческого сочувствия накатила на нее.

– Да, ну и денек выпал на вашу долю, Тредвелл… Придется убирать со стола, а потом подавать ланч к часу дня.

– Я привык к повадкам молодых джентльменов, миледи.

Укоризна была выражена с достоинством, но тем не менее выражена. Так мог бы князь Церкви корить турка или другого неверного, без злого умысла допустившего промах в отношении святой веры. И леди Кут покраснела второй раз за утро. Однако тут же пришло и желанное избавление. Дверь отворилась, и в образовавшуюся щель просунул голову серьезный молодой человек в очках.

– Ах вот вы где, леди Кут… Сэр Освальд спрашивал вас.

– Ах, так… иду. Иду к нему без промедления, мистер Бейтмен. – С этими словами леди Кут поспешила из комнаты.

Руперт Бейтмен, личный секретарь сэра Освальда, покинул ее другим путем – через французское окно, за которым по-прежнему нежился на солнышке Джимми Тесайгер.

– С утречком, Понго, – проговорил тот. – Ты хочешь сказать, что мне нужно идти и составить приятную компанию этим несносным девицам… Сам-то пойдешь?

Бейтмен отрицательно качнул головой и торопливым шагом пересек террасу, направляясь к двери в библиотеку.

Джимми проводил его удалявшуюся спину ухмылкой. Они с Бейтменом учились в одной школе, где Руперт, серьезный очкастый мальчик, заслужил прозвище Понго, неведомо по какой причине.

Понго, рассудил Джимми, и по сю пору остался в точности таким же ослом, каким был в те времена. Слова «Жизнь живая! Жизнь серьёзна!» [1] Цитата из стихотворения Г. Лонгфелло «Псалом жизни», пер. В. Постникова. могли быть написаны специально для него.

Зевнув, Тесайгер не спеша прошествовал к озеру. Девицы уже были там, все три – совершенно обыкновенные; две с темными, стриженными «под фокстрот» головками, и третья со светлой, также стриженной «под фокстрот». Та из них, которая хихикала больше других (по его мнению), звалась Хелен; вторая откликалась на имя Нэнси; третью же, по неведомой причине, звали Чулочки. Общество девушек разделяли два его друга, Билл Эверсли и Ронни Деврё, исполнявшие чисто украшательские функции в Министерстве иностранных дел.

– Привет, – проговорила Нэнси (а может быть, и Хелен). – Это Джимми. А где этот, как его там?

– Не хочешь ли ты этим сказать, – заявил Билл Эверсли, – что Джерри Уэйд по сю пору не встал? С этим надо что-то делать.

– Если он будет и дальше настолько неаккуратным, – проговорил Ронни Деврё, – то однажды останется вообще без завтрака – и когда скатится вниз, окажется, что уже настало время ланча или чая.

– Это просто стыдно, – продолжила тему девица, прозывающаяся Чулочки. – Потому что досаждает леди Кут. Она с каждым днем становится все более похожей на курицу, которая хочет снестись, но не может. А это очень плохо.

– Давайте вытащим его из постели, – предложил Билл. – Пошли, Джимми.

– О нет! Тут нужны более тонкие меры, – возразила девица по прозвищу Чулочки. Два этих слова, «тонкие меры», очень нравились ей, и она часто пользовалась ими.

– Я этих тонкостей не понимаю, – проговорил Джимми. – И потому ничего другого не могу предложить.

– Давайте все вместе решим, что нужно сделать, и исполним свои намерения завтра утром, – без особого интереса проговорил Ронни. – Например, поднимем его в семь утра. Весь дом потрясен. Тредвелл теряет свои фальшивые бакенбарды и роняет чайник. С леди Кут происходит истерика, и она падает без сознания в объятья Билла – нашего тяжеловоза. Сэр Освальд говорит «ха!», и котировки стали взлетают на пять восьмых пункта. Понго проявляет свои эмоции тем, что роняет свои очки и наступает на них.