Агата Кристи - Пассажир из Франкфурта

В зале для транзитных пассажиров аэропорта Франкфурта было тепло. Сэр Стаффорд Най расстегнул плащ и распахнул его, обнажив эффектную алую подкладку. Потягивая пиво, он рассеянно слушал объявления, доносившиеся из громкоговорителя.

– Рейс сорок три восемьдесят семь, следующий в Москву… Рейс двадцать три восемьдесят один, следующий в Египет и Калькутту…

Путешествия по всему миру – как это, должно быть, романтично! Однако атмосфера зала для транзитных пассажиров не позволяла настроиться на романтический лад: слишком много людей, слишком много киосков с всевозможными товарами, слишком много одинаково окрашенных кресел, слишком много пластика, слишком много плачущих детей. Он попытался вспомнить, кому принадлежат слова: «Хотел бы я любить Человечество; хотел бы я любить его глупое лицо» [5] Строчки из стихотворения английского ученого и поэта сэра Уолтера Рэли (1861–1922). . Может быть, Честертон? Стаффорд мог бы подписаться под этими словами. Когда достаточно много людей собирается вместе, они выглядят настолько угнетающе похожими друг на друга, что это просто невыносимо. Если бы появилось интересное лицо, подумал он, что это изменило бы? Стаффорд бросил пренебрежительный взгляд на двух молодых женщин, великолепно накрашенных, одетых в национальную униформу их страны, Англии, – в мини-юбки, которые с каждым годом становились все короче, – а потом на другую молодую женщину, еще более изысканно накрашенную, довольно привлекательную, одетую в нечто, называемое, если он не ошибался, кюлотами. По стезе следования моде она продвинулась чуть дальше остальных.

Стаффорда не особенно интересовали привлекательные девушки, которые ничем не отличались от всех остальных привлекательных девушек. Ему хотелось увидеть человека, не похожего на других. На соседнее с ним пластиковое кресло с сиденьем, обитым искусственной кожей, села какая-то женщина. Ее лицо моментально привлекло внимание сэра Ная. И вовсе не потому, что оно отличалось от других – лицо женщины даже показалось ему знакомым. Он не мог вспомнить, где и когда видел ее прежде, но был уверен, что встречался с нею. Двадцать пять или двадцать шесть лет, тонко очерченный римский нос, густая копна темных волос, ниспадавших на плечи. Она держала перед собой журнал, но смотрела не в него, а на Стаффорда – и довольно пристально. Неожиданно женщина заговорила глубоким контральто, и оно звучало почти так же низко, как мужской голос. В нем чувствовался легкий иностранный акцент.

– Могу я поговорить с вами? – спросила она.

Он окинул ее изучающим взглядом. Нет, на проститутку она явно не походила. Тут было что-то другое.

– Не вижу причины, почему бы вам не поговорить со мной, – ответил он. – У нас, похоже, масса времени.

– Туман, – сказала женщина. – Туман в Женеве; наверное, и в Лондоне тоже. Всюду туман. Не знаю, что делать.

– О, не стоит беспокоиться, – ободряюще сказал сэр Най. – Куда-нибудь вас обязательно доставят. Авиакомпании работают довольно эффективно. А куда вы летите?

– Я летела в Женеву.

– Надеюсь, в конце концов вы туда попадете.

– Я должна находиться там сейчас. Если я доберусь до Женевы, все будет в порядке. Меня там кое-кто встретит. Я буду в безопасности.

– В безопасности? – Его губ коснулась легкая улыбка.

– Сегодня мало кого заботит безопасность. А она может иметь очень большое значение. Для меня, к примеру, она имеет жизненно важное значение.

После некоторой паузы женщина заговорила вновь:

– Видите ли, если я не смогу прибыть в Женеву, если мне придется оставить этот самолет здесь или лететь на нем в Лондон, не урегулировав кое-какие дела, меня убьют. – Она быстро взглянула на него. – Вероятно, вы не верите мне.

– Боюсь, что не верю.

– Тем не менее это правда.

– Кто хочет убить вас?

– Для вас это важно?

– Нет.

– Можете поверить мне, если хотите поверить. Я говорю истинную правду. Мне нужна помощь. Я должна попасть в Лондон.

– А почему вы выбрали в помощники именно меня?

– Мне кажется, вам кое-что известно о смерти. Вы знаете, что такое смерть, и, вероятно, видели ее.

Сэр Стаффорд Най пристально посмотрел на нее и снова отвел взгляд в сторону.

– Какие-нибудь другие причины? – спросил он.

– Да. Вот это.

Женщина протянула узкую руку оливкового цвета и прикоснулась к складкам его объемистого плаща.

У него впервые проснулся интерес.

– Что вы хотите этим сказать?

– Этот плащ весьма необычен. Так все подряд не одеваются.

– Да, пожалуй. Назовем это одной из моих причуд.

– Эта причуда может оказаться для меня полезной.

– Что вы имеете в виду?

– Я кое о чем спрошу вас. Вероятно, вам не захочется отвечать, но, может быть, и захочется, поскольку, мне кажется, вы принадлежите к мужчинам, которые готовы брать на себя риск. Как я принадлежу к женщинам, которые берут на себя риск.

– Я слушаю вас, – сказал он с едва заметной улыбкой.

– Мне нужен ваш плащ. Мне нужен ваш паспорт. Мне нужен ваш билет на самолет. Минут через двадцать объявят посадку на лондонский рейс. Я возьму ваш паспорт, надену ваш плащ и смогу благополучно добраться до Лондона.

– Вы хотите сказать, что выдадите себя за меня? Не говорите ерунды.

Она открыла свою сумочку и извлекла из нее маленькое квадратное зеркальце.

– Посмотрите сначала на меня, а потом на свое отражение в зеркале.

И тогда Стаффорд увидел перед собой то, что смутно брезжило в его сознании. Образ сестры Памелы, умершей около двадцати лет назад. Они с нею всегда были похожи. У нее был несколько мужской тип лица, а его лицо – во всяком случае, в молодости, – наоборот, отличалось слегка женственными чертами. Их роднили орлиный нос, чуть наклонный разлет бровей и даже манера улыбаться одними уголками губ. Памела была высокой и имела рост пять футов восемь дюймов, он – пять футов десять дюймов…

Сэр Най взглянул на женщину, протягивавшую ему зеркальце.

– Между нами существует некоторое внешнее сходство, вы это имеете в виду? Но, дорогая моя, оно не обманет тех, кто знает меня или вас.

– Конечно, не обманет. Но неужели вы не понимаете? Это не имеет никакого значения. Я сяду на самолет в слаксах. Когда вы летели сюда, у вас на голову был натянут капюшон вашего плаща, скрывавший лицо. Мне нужно лишь отрезать волосы, завернуть их в газету и выбросить в мусорную корзину. После этого я надену ваш бурнус, возьму у вас посадочный талон, билет и паспорт. Если на борту самолета не будут присутствовать ваши знакомые – а я думаю, что если даже и будут, то они наверняка уже побеседовали с вами, – то я вполне смогу сойти за вас. При предъявлении паспорта у меня из-под капюшона будут видны только нос, глаза и рот. После посадки в аэропорту мне удастся благополучно уйти, поскольку никто не узнает, что я прилетела на этом самолете, и исчезнуть, смешавшись с лондонской толпой.