Агата Кристи - День поминовения

Но вслух она сказала совсем другое, обычным деловым тоном:

– Насчет письма из Сан-Паулу…

Компетентная и толковая секретарша…

Прошло еще пять дней.

И наступил день рождения Розмари.

На работе без происшествий, поход к парикмахеру, примерка нового черного платья, искусное нанесение макияжа. Рут смотрит в зеркало – и сама себя не узнает. Побледневшая, настроенная решительно, озлобленная…

Виктор Дрейк был прав. Жалость ей неведома.

И потом, когда она смотрела на посиневшее искаженное гримасой лицо Розмари Бартон по ту сторону стола, жалости тоже не было.

А теперь, одиннадцать месяцев спустя, от мыслей о Розмари Бартон ей вдруг стало страшно…

Хмуро глядя в пространство, Энтони Браун вспоминал Розмари Бартон.

Это каким надо было быть идиотом, чтобы с такой связаться! Хотя на эту удочку клюнет любой мужчина! Красотка, что говорить! В тот вечер в Дорчестере он не мог от нее глаз оторвать. Прямо райская услада, хотя мозгов кот наплакал.

Короче, он на нее «запал». Сколько энергии потратил, чтобы через кого-то с ней познакомиться! Непростительное поведение – ведь ему надо было заниматься делом! В самом деле – он поселился в «Кларидже» не для того, чтобы развлекаться!

Но Розмари Бартон была хороша – тут кто хочешь о работе забудет. А теперь проклинай собственную глупость – вот угораздило!

К счастью, особенно сожалеть было не о чем.

Стоило Розмари заговорить, ее очарование слегка поблекло. Превосходные степени отпали. Ни о какой любви, даже о влюбленности не могло быть и речи. Хорошо провести время – это да, но и только.

Что ж, удовольствие от общения он получил. Розмари тоже. Танцевала она как ангел, и где бы они потом ни появлялись, он видел, с каким восхищением смотрят на нее мужчины. Конечно, это было лестно. Если при этом она молчала. Энтони потом благодарил звезды за то, что не подсунули ему ее в жены. Фигурка, смазливая мордашка – это замечательно, а что дальше? Она даже слушать не умела. Таких из всех рассказов интересует один: изволь за завтраком каждое утро напоминать ей, как страстно ее любишь!

Сейчас, конечно, легко говорить. А ведь втюрился в нее, так? Вовсю ее обхаживал: названивал, выводил в свет, вел в танце, целовал в такси… То есть выглядел полным идиотом – вплоть до того страшного, невероятного дня.

Розмари возникла перед его мысленным взором: волнистая прядь каштановых волос закрывает ухо, сквозь прикрытые ресницы поблескивают темно-синие глаза. Нежные яркие губы скривились в легкой гримаске.

– Энтони Браун! Красивое имя!

– С глубокими корнями, говорит о респектабельности. При дворе Генриха Восьмого управляющим служил Энтони Браун.

– Небось ваш предок?

– Готов поклясться, что да.

– Лучше не надо.

Он приподнял брови.

– Я родился в британской колонии.

– Не в Италии?

– А-а, – он засмеялся. – Намекаете на мою оливковую кожу? У меня мама – испанка.

– Тогда понятно.

– Что понятно?

– Много чего, господин Энтони Браун.

– Вижу, мое имя вам понравилось.

– Я так прямо и сказала. Красивое имя.

И тут же, словно нанесла внезапный удар из засады:

– Куда красивее, чем Тони Морелли.

Ему показалось, что он ослышался. Не может быть! Откуда? Он схватил ее за руку. Схватил так грубо, что она отшатнулась, поморщившись.

– Вы что! Больно!

– Откуда вам известно это имя?

Хриплый голос звучал угрожающе.

Она засмеялась, довольная произведенным эффектом. Ну не дурочка?

– Кто вам его назвал?

– Человек, который вас узнал.

– Кто он? Это очень серьезно, Розмари. Мне нужно знать.

Она искоса взглянула на него.

– Мой двоюродный брат, Виктор Дрейк. У него дурная репутация.

– Никогда о таком не слышал.

– Едва ли вы знали его под этим именем. Не хотел порочить доброе имя семьи.

– Понимаю, – с расстановкой произнес Энтони. – Это было… в тюрьме?

– Да. Я тут делала Виктору выговор – мол, что же он нас всех позорит. Ему, понятное дело, на это плевать. Но вдруг он улыбнулся и сказал: «Ты, моя дорогая, сама не очень разборчива в выборе знакомых. Видел я, как ты отплясывала с бывшей тюремной пташкой – одним из твоих лучших друзей. Он представляется как Энтони Браун, а в каталажке его звали Тони Морелли».

– Надо возобновить знакомство с этим другом молодости, – сказал Энтони беззаботно. – Тюремные связи – штука ценная.

Розмари покачала головой:

– Поздно. Его спровадили в Южную Америку. Уплыл вчера.

– Ясно, – Энтони вздохнул с облегчением. – То есть, кроме вас, о моей страшной тайне не знает никто?

Она кивнула.

– Так и быть, никому не скажу.

– Да уж, пожалуйста, – в голосе его зазвучала сталь. – Розмари, это может плохо кончиться. Вы же не хотите, чтобы ваше кукольное личико изрезали ножичком? Есть люди, которым ничего не стоит взять и испортить женскую красоту. А можно и на несчастный случай нарваться. Такое бывает не только в книжках и кино. Бывает и в самой обычной жизни.

– Вы мне угрожаете, Тони?

– Предупреждаю.

Как она отнеслась к этому предупреждению? Поняла ли, что он совсем не шутит? Эх, дурочка. Хорошенькая головка, да с мозгами туго. Где гарантия, что свой ротик она будет держать на замке? Надо вбить ей в голову – болтать об этом опасно.

– Забудьте, что слышали это имя – Тони Морелли. Понимаете?

– Да у меня нет никаких комплексов, Тони. Я – человек широких взглядов. Это же так здорово – повстречаться с преступником. Так что стыдиться вам нечего.

Ну не кретинка ли? Энтони окинул ее холодным взглядом. В тот момент еще подумалось: «Как я мог увлечься этой пустышкой?» Он никогда не был терпимым к глупцам – даже женского рода. Даже с симпатичными мордашками.

– Забудьте о Тони Морелли, – сказал он твердо. – Я говорю серьезно. Не произносите впредь это имя.

Придется уезжать. Выбора нет. Полагаться на то, что она будет молчать, нельзя. Захочет сболтнуть – сболтнет.

Розмари улыбнулась ему очаровательной улыбкой, но он остался холоден.

– Ну, что вы такой сердитый? Свозите меня на той неделе потанцевать.

– Меня на той неделе не будет. Я уезжаю.

– Только после моего дня рождения. Вы же меня не подведете? Я на вас рассчитываю. Даже не думайте отказываться. Меня этот грипп и так замучил, до сих пор в себя не пришла. Мне нельзя огорчаться. Так что приходите.

Он мог проявить настойчивость. Мог махнуть на нее рукой – и уехать тут же.

Но вдруг через открытую дверь увидел – по ступенькам спускается Айрис. Айрис – само изящество, стройная, бледное лицо, темные волосы, серые глаза. Красотой она уступала Розмари, зато была личностью, какой Розмари не будет никогда.

В эту секунду Энтони возненавидел себя: как он мог клюнуть, хоть и в малой степени, на чисто физическую красоту Розмари? Так подумал Ромео о Розалине, когда впервые увидел Джульетту.