Агата Кристи - День поминовения

– Энтони, ты помнишь, как Джордж выпил шампанское и что было дальше?

Он кивнул.

– Это было ужасно, как дурной сон. Главное, в эту минуту я уже считала, что все прошло, все хорошо. Когда после кабаре зажгли свет – у меня словно камень с души свалился. Ведь год назад Розмари нашли мертвой как раз в эту минуту, и я боялась, сама не знаю почему, что это произойдет снова… Зажгут свет – и вот она лежит на столе, мертвая…

– Дорогая…

– Знаю, это все нервы. Так или иначе, но мы сидели за столом, ничего ужасного не произошло, и мне уже показалось, что весь этот кошмар кончился, и наконец-то можно… даже не знаю, как объяснить… можно все начать сначала. Я пошла танцевать с Джорджем, и на душе было легко, а потом мы вернулись к столу. И тут Джордж неожиданно заговорил о Розмари, предложил выпить за ее память – и умер, и весь кошмар вернулся! Меня словно парализовало. Я стояла и тряслась. Ты подскочил, чтобы взглянуть на него, я чуть отодвинулась, прибежали официанты, кто-то вызвал врача. А я все это время стояла, как статуя. К горлу подкатил ком, по щекам потекли слезы, я открыла сумочку – достать носовой платок. Стала искать его на ощупь, потому что перед глазами стояла пелена, вытащила – и почувствовала, что внутри платка что-то есть. Это был пакетик из белой бумаги – в таких дают порошки в аптеке. Но когда я выходила из дома, пакетика в сумочке не было, Энтони! Сумочка вообще была пустая, когда я стала складывать в нее свои вещи – пудру, помаду, платок, расческу в футляре, шиллинг и кое-какую мелочь. Значит, кто-то этот пакетик мне подбросил – а как иначе? Я тут же вспомнила – такой пакетик нашли в сумочке Розмари после ее смерти, а в нем – цианистый калий! Я перепугалась, Энтони, перепугалась до смерти. Пальцы ослабли, пакетик выскользнул из платка и улетел под стол. Я не стала его поднимать. И никому ничего не сказала. У меня от страха поджилки тряслись. Кто-то хотел представить дело так, что Джорджа убила я, а я его не убивала.

Энтони издал протяжный свист.

– Это кто-нибудь видел? – спросил он.

Айрис заколебалась.

– Точно сказать не могу, – медленно произнесла она. – Кажется, Рут заметила. Но она тоже оцепенела, поэтому не знаю, то ли заметила, то ли просто смотрела на меня, ничего не видя.

Энтони еще раз присвистнул.

– Ну, дела! – заметил он.

– Представляешь, каково мне? Я боюсь – вдруг они узнают?

– Почему на пакетике нет твоих отпечатков пальцев? Полиция наверняка проверила его на отпечатки.

– Наверное, потому, что я держала его через платок.

Энтони кивнул:

– Тут тебе повезло.

– Но кто мог мне его подбросить? Сумочка все время была при мне.

– Ну, возможности наверняка были. После кабаре ты пошла танцевать, а сумочку оставила на столе. Кто-то мог подсунуть пакетик в тот момент. Потом – женщины. Расскажи, как женщины ведут себя в дамской комнате. Это как раз то, что мне не известно. Собираетесь в кучку и болтаете – или расходитесь к разным зеркалам?

Айрис задумалась.

– Мы все подошли к одному столу – большому, длинному, со стеклянным верхом. Положили на него сумочки и стали смотреться в зеркало. Понятно?

– Не совсем. Продолжай.

– Рут стала пудрить нос, Сандра чуть пригладила волосы и заколола их заколкой, я сняла мою лисью накидку и передала служительнице, заметила, что у меня руки испачканы, чем-то вымазаны – и подошла к раковине.

– А сумочку оставила на стеклянном столе?

– Да. Потом вымыла руки. Рут все еще работала над лицом, Сандра ушла отдать свой плащ, потом вернулась к зеркалу, Рут пошла мыть руки, а я снова подошла к столу и поправила прическу.

– То есть ты могла не заметить, что одна из них что-то положила тебе в сумочку?

– Могла, но не думаю, что Рут или Сандра на такое способны.

– Ты очень хорошего мнения о людях. Сандра из тех готических персон, которые в Средние века сжигали своих врагов на костре, а Рут вполне годится на роль безжалостной и практичной отравительницы, каких свет не видывал.

– Если это Рут, почему она не сказала, что пакетик выпал у меня, – она же видела это своими глазами?

– Тут ты права. Если цианид подбросила Рут, она бы позаботилась, чтобы избавиться от него тебе не удалось. Значит, это не Рут. Вообще-то, самый подходящий кандидат – это официант. Официант! Будь он какой-то чудаковатый, со странностями, нанятый только на этот вечер… Но у нас есть Джузеппе и Пьер, а они в эту рамку не вписываются…

Айрис вздохнула.

– Я рада, что сказала тебе… Никто про это не узнает, правда? Только ты и я?

Энтони взглянул на нее с некоторым смущением.

– Айрис, так не получится. Все наоборот – мы берем такси и едем к старине Кемпу. Такое скрывать нельзя.

– Нет, Энтони. Они решат, что Джорджа убила я.

– Они это решат, если потом узнают, что ты скрыла от них такую улику! И тогда твое объяснение будет очень неправдоподобным. А если все выложишь сама, прямо сейчас, есть вероятность, что тебе поверят.

– Прошу тебя, Энтони…

– Айрис, я знаю, положение твое серьезное. Но, кроме всего прочего, есть такая вещь, как правда. Нельзя просто заботиться о своей шкуре, когда речь идет о правосудии.

– Энтони, зачем такие громкие слова?

– Это, – заметил Энтони, – по-настоящему коварный удар. Но мы все равно едем к Кемпу. Сейчас же!

Без большого желания она вышла с ним в коридор. Ее пальто валялось в кресле, Энтони поднял его и помог Айрис одеться.

В ее глазах читались и неповиновение, и страх, но Браун не стал с этим считаться. Он сказал:

– На площади берем такси.

Они уже подошли к входной двери, и тут внизу зазвонил звонок.

– Ой! – воскликнула Айрис. – Совсем забыла! Это Рут. Она сказала, что приедет – заняться подготовкой к похоронам. Они послезавтра. Я решила, что мы обо всем договоримся сами, без тети Лусиллы. С ней одна неразбериха.

Энтони решительно шагнул вперед и открыл дверь, опередив горничную, которая уже бежала на звонок из подвального этажа.

– Все в порядке, Эванс, – остановила ее Айрис, и девушка покорно вернулась вниз.

Рут выглядела усталой, слегка взъерошенной; в руках большой портфель.

– Извините, что задержалась, но в метро настоящая толпа, и пришлось пропустить три автобуса, а такси, как назло, словно сквозь землю провалились.

«Подобные извинения, – подумал Энтони, – совершенно не в стиле деловой Рут. Еще один признак того, что смерть Джорджа нанесла сильный удар по этой почти беспредельной деловитости».

– Я не могу сейчас никуда ехать, Энтони, – объявила Айрис. – Нам с Рут надо заняться делом.

– Боюсь, – твердо сказал Браун, – у нас есть дело важнее… Мисс Лессинг, мне очень жаль, что приходится выдергивать Айрис, но причина серьезная, поверьте.

– Ничего страшного, господин Браун, – тут же согласилась Рут. – Я сделаю все необходимое вместе с госпожой Дрейк, когда она вернется, – она едва заметно улыбнулась. – Скажу честно – мне удается с нею справиться.