Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 40. Дело кричащей ласточки

Гамильтон Бюргер сказал:

— Ну хорошо, у вас были некоторые, неизвестные нам причины для того, чтобы прийти в этот дом. Итак, что случилось после того, как вы в него вошли?

— Я шел очень осторожно, освещая себе дорогу маленьким фонариком в форме авторучки, светил на пол прямо перед собой. Я взошел по лестнице на второй этаж. Я двигался очень тихо и осторожно. У меня было такое чувство, будто что-то…

— С позволения высокого суда, нас не интересуют чувства свидетелей, — запротестовал Мейсон.

— Придерживайтесь фактов, — предупредил судья Черчилль.

— Ну хорошо, — продолжал Бэксли. — Я поднялся наверх и двигался очень тихо. И я понял, что в доме есть кто-то еще.

— И что вы сделали?

— Я затаился и стоял очень тихо.

— Вы сказали, что поняли: в доме кто-то есть. Слышали ли вы что-нибудь еще?

— Только нечто вроде тихого скрипа.

— Шепот?

— Нет, не думаю, что это был шепот. Это было тихое поскрипывание.

— В тот момент вы не имели представления о том, что адвокат защиты Перри Мейсон и нанятый им детектив Пол Дрейк находились в здании, в комнате, где жила подсудимая?

— Я не имел об этом никакого понятия.

— И что произошло дальше?

— Затем раздался ужасный грохот, и я… Ну, это была полная неожиданность, я был напуган, нервы натянуты до предела. Я бросился вперед, и звук раздался как раз посередине между тем местом, где я стоял, и черной лестницей, по которой я поднялся, и потому я повернулся и побежал к парадной лестнице. А Мейсон выпрыгнул и напал на меня.

— Он сделал это лично?

— Ему помогал Пол Дрейк, частный детектив. А после того как они меня обезоружили, Дрейк позвонил в полицию.

— Думаю, теперь ваша очередь, — сказал Гамильтон Бюргер Мейсону.

— Когда вы вошли в этот дом, — спросил Мейсон, поднимаясь и делая два шага к свидетельскому месту, чтобы подчеркнуть строгость перекрестного допроса, — было ли у вас с собой оружие?

— У меня был револьвер 38-го калибра.

— У вас есть разрешение на ношение оружия?

— Нет.

— Тогда почему вы его с собой взяли? Вы знали, что владеете им незаконно?

— Я взял его с собой, потому что чувствовал опасность.

— От кого исходила опасность?

— Этого я не знаю.

— И вы были готовы стрелять в первого встречного?

— Я был готов защитить свою жизнь.

— Вы полагали, что ваша жизнь находится в опасности?

— Да.

— Что вас заставило так думать?

— То, что произошло с Софией Этвуд.

— Вы знали, почему на нее напали?

— Да, у меня есть на этот счет одна мыслишка.

— Вы полагаете, что весь сыр-бор разгорелся из-за украденной сотни долларов?

— Да нет же!

— Минуточку, минуточку, — вмешался Гамильтон Бюргер. — Это — запрещенный вопрос. Я не заявляю протеста, но адвокат спрашивает свидетеля о его личном мнении. Мистер Мейсон не так давно подчеркивал, что нас не интересует, что думает свидетель, нас интересуют только факты. Пусть свидетель придерживается фактов.

— Очень хорошо, — сказал Мейсон. — Итак, мистер Бэксли, вы присутствовали в доме, когда София Этвуд заявила, что кто-то украл у нее из шляпной картонки, стоящей в стенном шкафу, банкнот достоинством в сто долларов?

— Да.

— И именно вы — не так ли? — высказали предположение, что это может быть делом рук обвиняемой?

— Я этого не говорил. Я просто задал несколько наводящих вопросов.

— Что вы подразумеваете под «наводящими вопросами»?

— Я спросил, сколько людей в доме, кто из них имел доступ в спальню миссис Этвуд, кто из них знал, что она держит в спальне пустые шляпные картонки.

— Пустые картонки? — переспросил Мейсон.

— Да.

— Как много картонок?

— О Боже, я не знаю! Она сказала, что положила деньги в пустую картонку.

— Но вы не сказали «пустая картонка», — настаивал Мейсон. — Вы сказали «пустые картонки», используя множественное число.

— Может быть.

— То есть вы знали, что там было несколько коробок?

— Не знаю. Она сказала «картонка».

— Но вы сказали «картонки», множественное число.

— Ну хорошо, я оказал о «картонках», употребив множественное число.

— Когда вы задавали те наводящие вопросы, о которых вы уже упоминали, вы говорили о «картонках» во множественном числе?

— Ну хорошо, я говорил «картонки» во множественном числе.

— И миссис Этвуд не поправила вас и не указала вам на то, что там была только одна картонка?

— Нет. Ситуация была достаточно напряженная, и у нее на уме была совсем не грамматика, а…

— Минуточку, минуточку, — прервал его Мейсон, поднимая руку. — Нас не интересуют ваши личные умозаключения, и нас, разумеется, ни в малейшей степени не интересует, умеете ли вы читать в мыслях миссис Этвуд. Вы не можете знать, что она думала в тот или иной момент. Цель моих вопросов — доказать, что именно вы умышленно внедряли в ее разум мысль о том, что подсудимая виновна в краже.

— Я никогда не говорил, что внедрял подобную мысль.

— Вы можете этого и не говорить, ваши действия говорят сами за себя, — возразил Мейсон. — Вы задавали свои наводящие вопросы насчет других людей, которые бывали в доме. Вы не задавали вопросов, наводящих на мысль о том, что у вас лично была возможность украсть эти деньги.

— Ну разумеется, нет!

— Почему же?

— Потому что, являясь бизнесменом с солидной репутацией, а также другом, я был безусловно выше всяких подозрений — во всяком случае, я так считаю.

— А вы не задумывались о том, что подсудимая, будучи кровной родственницей, тоже стоит выше всяких подозрений?

— Я просто задавал вопросы.

— Наводящие вопросы?

— Называйте их так, если вам угодно.

— Когда вы в последний раз входили в этот дом, у вас был с собой револьвер?

— Да.

— Зачем он вам понадобился?

— Для того чтобы защитить себя в случае необходимости.

— Вы знали, что ношение оружия противозаконно?

— Ну хорошо, я знал, что это противозаконно.

— Вы вломились в дом.

— Я не вламывался, я просто немножко поколдовал с замком.

— Официально это означает взлом и проникновение в чужой дом, — сказал Мейсон.

— Ну хорошо, — вспыхнул Бэксли, — обсудите это с моим другом, окружным прокурором. Я с ним совершенно откровенен, и мы понимаем друг друга.

— Другими словами, вы получили иммунитет относительно любого преступления в обмен на ваши свидетельские показания.

— Вы говорите так, словно речь идет о взятке, а это совсем не так! Окружной прокурор пришел к заключению, что мои намерения были абсолютно честными.

— Среди ваших вещей был обнаружен стодолларовый банкнот.

— Разве это преступление?

— Как долго этот банкнот находился у вас?

— Я не знаю.

— Попытайтесь ответить.

— Я не помню, когда я его получил.

— Тогда ваша память оставляет желать лучшего, — сказал Мейсон. — Потому что я имею все доказательства того, что в тот день утром вы отправились в свой банк и сняли со счета сто долларов.