Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 24. Одинокая наследница

— Да.

— Вы его можете описать?

— Попробую. Он был молодой, то есть это для меня он был молодой. Я думаю, где-то между двадцатью семью и двадцатью восемью. Светлые волосы и карие глаза. Среднего телосложения, и вес где-то около ста сорока пяти фунтов. Это на глаз. Серый двубортный костюм, и я помню, что плащ у него был темно-коричневый. Он положил его сюда на стойку, пока расписывался.

— А с ним была девушка? — спросил Мейсон.

— Послушайте, куда вы клоните?

Мейсон принял совершенно невинное выражение.

— Пытаюсь разузнать, что за девушка с ним была.

— Здесь не такое место.

— Я не намекаю на то, что она была с ним в комнате. Я подумал, что либо она была при нем, когда он регистрировался, либо сняла другую комнату.

Женщина покачала головой.

— Возможно, она подошла позже, — сказал Мейсон. — Весьма симпатичная девушка, в довольно короткой юбке, с хорошей фигурой, с каштановыми волосами, в костюме, вроде бы сшитом из клетчатой ткани.

— А какого возраста?

— Года двадцать два — двадцать три.

Она снова медленно покачала головой.

— Таких мы не обслуживаем.

— Но она должна быть не из этих.

— Нет. Если бы она выглядела, как вы сказали, и сняла бы здесь комнату, то с ней все ясно. Такие идут либо в пансион, либо в отель. Здесь меблированные комнаты. Я стараюсь, чтобы ничего такого не было. Я не могу отвечать за все, что происходит, но уж, во всяком случае, таким, куклам я не сдаю. Не важно, что они тебе говорят, рано или поздно с ними беды не оберешься. У меня обычно почти все занято, и если бы пришла такая, то я просто сказала бы ей, что мест нет.

— Значит, вы говорите, что женщина, которую я описал, не была здесь ночью?

— Точно не была. Я не стою на лестнице и не слежу за коридорами. Я.сразу определяю людей, когда они заходят. Стараюсь по мере сил, чтобы у меня было приличное место, но я не собираюсь сидеть на пороге и следить за всеми, кто вселяется. Я не компаньонка для девки. Если где-то какой-то шум, я прекращаю это. Если где-то какая-то неприятность для постояльцев, стараюсь все утрясти, но я не вынюхиваю.

— В таком случае, возможно, к этому Шелдону приходила женщина?

— Возможно, и так, а что в этом такого? Это могла быть его сестра или…

— Я не пытаюсь вас в чем-то обвинить, — перебил Мейсон. — Я просто хочу определить, была ли здесь эта молодая женщина. Мне очень важно ее обнаружить, и, если вас это интересует, я хочу помочь ей.

— Я не видела ее.

— И никому не сдавали комнату?

— Ну, раз уж вы такой обходительный, то могу сказать, что могло произойти.

— Что именно?

— Когда ложусь спать, то иногда на стойке оставляю табличку, где обозначены свободные комнаты и их стоимость — три доллара. Желающий может зарегистрироваться, опустить деньги вот в эту щель в стойке, взять ключ со щитка и идти спать.

— А это не рискованно? — поинтересовался Мейсон.

— И да и нет. Комнаты, с которыми связаны самые большие хлопоты, обычно сдаются раньше всех — где-то еще до полуночи. После полуночи приходят обычно те, кому не удалось устроиться в отеле и кто находится в почти безвыходном положении. Для таких целей у меня есть обычно комнаты две-три. Они наименее удобные и стоят на доллар дороже, но на них я выставляю табличку только после полуночи.

— А прошлой ночью кто-то занял одну из этих комнат?

— Да.

— Когда?

— Не знаю точно. Знаю только, что в коробке под щелью утром были три однодолларовые купюры и что ключ взяли.

— А какая фамилия стоит в регистрационной книге? — спросил Мейсон.

— В том-то и дело, что там нет никакой фамилии. Поэтому-то я и не подумала об этой комнате, когда вы посмотрели в книгу. Тот, кто взял эту комнату, не расписался в книге.

— Давайте взглянем на нее, — предложил Мейсон.

— Понимаете, — предупредила хозяйка, — это может быть ложный ход. Но если вы уверены, что та женщина провела здесь ночь, то именно в этой комнате она и должна сейчас быть.

— Я не уверен, что это так, — сказал Мейсон.

— Давайте посмотрим.

— Вы думаете, она все еще в комнате?

— Не знаю. Допустим, что она там, тогда что? Вы будете с ней разговаривать?

— Да.

— А шума не будет?

— Никакого шума, никакой суеты и никаких споров. Я просто хочу увидеть ее, и это все.

— А обрадуется она, когда увидит вас?

— Должна обрадоваться.

— О’кей. Пошли.

Хозяйка двинулась по коридору. Ее широкая фигура колыхалась под тонким домашним платьем. Солнце, проникая через окно в конце холла, освещало ее большие ноги под тонкой юбкой. Она остановилась около одной из дверей и, взглянув на Мейсона, постучала. Никто не ответил. Она постучала еще раз, громче. Когда и на этот раз никто не ответил, хозяйка подергала ручку.

Дверь оказалась незапертой. С внутренней стороны в замке торчал ключ, и металлическая бирка, прикрепленная к нему, стукнулась о дверь, когда она широко распахнулась.

— Так, — сказала хозяйка, — она была здесь и ушла. Она спала здесь и, судя по всему, ушла рано утром, наверно до того, как я встала. В любом случае я не видела, как она выходила.

Обстановка была точно такая же, как и в комнате, что занимал Артур Шелдон, но здесь было только одно окно, которое было приоткрыто и впускало немного воздуха. Мейсон осмотрел кровать. Тот, кто спал на этой кровати, спал или очень чутко, или совсем короткое время. Простыни были лишь слегка примяты, а на гладкой поверхности наволочки видна только одна вмятина от головы, лежавшей на подушке спокойно, в одном положении.

— Молодая, — заметила хозяйка. — Когда они постарше, то спят прямо по всей кровати. Только молоденькая может вот так свернуться в клубок, а потом уйти, оставив все как есть.

— Молоденькая, но с чистой совестью, не так ли? — сказал Мейсон вопросительно.

— Я не говорила этого. Я только сказала, что она должна быть молодой. Из тех девиц, что останавливаются здесь, чертовски мало таких, которые беспокоятся о том, чиста ли у них совесть. — Она ухватила длинный волос с подушки И опустила его на белую простыню. —

Каштановый. Возможно, у нее свои такие. Уж больно хорош.

Мейсон подошел к умывальнику, осмотрел его. В продолговатом зеркале, висевшем над раковиной, отразилось, несколько искаженно, его лицо. Свет из окна напротив падал в неприбранную комнату.

На тонком коврике у умывальника виднелось темное пятно от воды, и хозяйка, проследив за взглядом Мейсона, объяснила:

— Она. умывалась, наполнив раковину водой. Все женщины так делают, во всяком случае которые следят за собой. Я считаю, что лучше так умываться, чем вообще никак.

Хозяйка подошла к кровати, задернула покрывала, постояла, глядя на простыни, и сказала задумчиво:

— Стоит застелить как полагается, и никому в голову не придет, что на этих простынях вообще кто-то лежал. Она умеет изысканно спать.