Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 18. Рыба ушла с крючка

— Самое безопасное для вас место — в этой квартире, — сказал я, поднимаясь. — Вам надо забыть, что вы меня когда-нибудь видели, а я забуду, что видел вас. Что бы ни случилось; помните, вы должны оставаться здесь и только здесь. Что бы вы ни слышали, кто бы ни пытался нагнать на вас панику.

— Не будет ли лучше, если…

— Будет просто ужасно, — перебил я. — Вы не представляете, какие они могут выдвинуть против вас обвинения. Ваш уход из ресторана — улика против вас. Вам надо оставаться здесь. Ваша версия: вы просто поссорились с вашим приятелем и ушли из ресторана, в котором работали… Что вы потом сделали? Попросили вас подвезти?

— Я ушла из ресторана через пять минут после вас, попросив Попса последить за столиком. Я просто ушла, и меня тут же согласились подвезти, — мы ехали следом за вами', до Роммели.

— Вы там не останавливались?

— Меня подвезли прямо до Бейкерсфильда. Там хозяин машины заправился, и мы отправились дальше, до Лос-Анджелеса.

— И вы все время ехали с ним?

— Да, я была с ним всю дорогу. И с самого начала предупредила его, что в Лос-Анджелесе у меня дружок, который меня ждет, но сказала, что он мне нравится больше. Если он меня довезет, то я с ним буду потом встречаться, *- боюсь, что он до сих пор меня ждет.

— Что же было потом?

— Потом я взяла такси до аэропорта, села на самолет компании «Юнайтед» и приехала домой.

— Что доказывает, что обычное прямое действие гораздо умнее, чем все хитрости мира.

— Вам кажется, что я это доказала?

— Да, я считаю, что вы это доказали, мисс Джордан.

— Знаете, Дональд, вы неплохой парень.

— Вы тоже стоящая девушка. Первое, что вы сделаете завтра утром, — пойдете к адвокату. Скажете ему, что у вас есть улики, которые вы бы хотели пока попридержать. Пусть он думает, что у вас дело о разводе. Покажите ему зеркало и отпечатки пальцев с помадой. Попросите его поставить свою подпись и дату рядом с вашими на ленточке скотча на зеркале. Потом попросите положить зеркало в конверт и спрятать в сейф.

— А дальше?

— Дальше? Возвращайтесь сюда и никуда не выходите. Вы уверены, что Том ничего не знает о существовании этой квартиры?

— Он никогда здесь не был, я никогда ему ничего о ней не рассказывала.

— Вы снимали ее все время, пока он был в тюрьме?

— Почти все время.

— И он думал, что вы работаете в ресторане?

Она кивнула.

— А когда он вышел, что было тогда?

— Он устроился на работу и наше'л для нас маленькую каморку, плохую, вонючую, но для меня это все равно был общий дом.

— И вы время от времени сбегали оттуда, чтобы привести себя в порядок и…

— Нет, никогда от него не сбегала, Дональд. Та каморка была моим домом, он был моим мужчиной. Я оста-, валась с ним и с этим домом и делала для них все, что могла.

— Вы хорошая девочка, Эдит. Помните мой совет.

Она проводила меня до дверей, протянула на прощание руку, а потом, повинуясь внезапному импульсу, подставила мне щечку для поцелуя.

— Вы очень милый, Дональд, — сказала она на прощание;

— Ты тоже очень милая, Эдит.

Я вернулся к машине агентства и начал долгий путь в Бейкерсфильд.

Адвокат Гудвин Ф. Джеймс оказался высоким, костлявым; нескладным человеком, длинноносым, с высокими скулами и небольшими серыми, глубоко посаженными глазами, которые холодно смотрели из-под черных, лохматых бровей. Костюм висел на его худой фигуре как на вешалке.

— Рад вас видеть, Лэм, — приветствовал он, шагнув мне навстречу. — Мой клиент говорит только' о вас.

— В самом деле?

— Да, и мне непонятно, почему он придает такое значение вашему мнению и совету.

— Странно, я никогда не высказывал ему своего мнения и даже не знал, что ему нужен мой совет.

— Однако это так.

— Мне непонятно, каким образом я заслужил его доверие. Почему? Когда? И где?..

— Он хочет скорее встретиться с вами, но я не представляю, как это организовать, чтобы состоялся абсолютно конфиденциальный разговор. Вот поэтому я и не хочу, чтобы он рассказал вам кое-что из того, что знаю я.

— Почему?

— Это может плохо отразиться на его деле.

— Вы хотите сказать, что вам он сделал особое признание?

Вместо ответа на мой вопрос Джеймс спросил:

— Объясните, почему мой клиент так высоко ценит ваш совет?

Я в сомнении покачал головой.

— Вы ведь не адвокат?

— Я имею специальную юридическую подготовку.

— Черт возьми! Надеюсь, вы не собираетесь давать ему советов?

Я посмотрел на него широко открытыми, честными глазами и спросил:

— Когда же я смогу увидеть вашего клиента?

— Этого я пока не знаю. А сейчас, по его просьбе, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

— Какие, например?

— Например, он спрашивает, как вы полагаете, присяжные заседатели поверят его рассказу?

— А как думаете вы? — спросил я его.

— Не в моих правилах высказывать посторонним свою точку зрения о результатах дел, в которых заинтересованы мои клиенты.

— Совершенно с вами согласен, — ответил я. — И не в моей компетенции выражать свою точку зрения о результатах дел, в которых замешаны мои клиенты.

— Черт бы вас побрал, Лэм! Хватит ходить вокруг до около! Когда вы виделись с Гейджем?

— Если вы считаете, что я виделся с ним, пока полиция его искала, и не сообщил ей об этом факте, то эта ситуация оказалась бы для меня крайне неприятной, не так ли?

— Да, я бы выразился именно так.

— А я не люблю оказываться в неприятной для. меня ситуации.

Положив на стол свои большие руки с выступающими костяшками, Джеймс вытянул пальцы и стал потирать ладони о край стола, взад-вперед, взад-вперед, задумчиво поглядывая на меня.

— С вами говорить не просто, — резюмировал он.

— Вы хотите, сэр, получить больше, чем даете сами.

— Поймите, Лэм, я все это делаю против своего желания и только по просьбе моего клиента.

Я ничего не ответил.

— Мой клиент хочет, чтобы его признали виновным!

— Виновным?! — воскликнул я. — В чем?

— В преднамеренном убийстве.

— Он сошел с ума!

— Если он будет признан виновным, он может получить пожизненное заключение. Однако пятьдесят на пятьдесят, что он получит смертную казнь.

— Никак нельзя договориться с окружным прокурором? — спросил я.

— Да, он хочет, чтобы я договорился с окружным прокурором.

— О пожизненном заключении?

— Я бы мог попытаться, конечно, но епхболыле интересует другой вопрос.

— Что же может его интересовать в большей степени?

— Он хочет оттянуть рассмотрение дела до начала следующего месяца. Тогда ему уже исполнится тридцать пять, и если его не признают виновным в совершении тяжелого преступления до этого времени, то он будет признан единственным наследником.