Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 13. Счет девять

Крокетт презрительно хрюкнул, повернулся на каблуках и широко зашагал прочь.

— Вы должны понять его, — извинилась миссис Крокетт. — Он очень огорчен. Он скоро остынет. Поначалу он всегда воспринимает неприятности ужасно тяжело.

— А сколько стоит нефритовый Будда? — поинтересовался я.

— Несколько тысяч долларов.

А другая вещь — духовое ружье?

Она пожала плечами, и это пожатие привлекло мое внимание к ее глубокому декольте.

— Я не дала б за него и пятицентовика, — медленно и с нажимом произнесла она. — Между нами, мистер Лэм, я ждала удобного случая, чтобы вышвырнуть эту вещь в окно. Если б только была уверена, что не попаду какому-нибудь прохожему по голове, я бы его давно выбросила. Эта длиннющая штуковина собирает пауков, и пыльная паутина тянется изнутри, как только его перевернешь. Одному Богу известно, как пауки забираются в такую дыру! И потом, это ружье стреляет ядовитыми стрелами — человек может умереть от одной царапины такой стрелой! Я не позволяю горничным вытирать пыль в его комнате с редкостями, делаю это. сама… Поймите, — сказала она, одарив меня лучезарной улыбкой, — я не хочу его оценивать, но буду очень и очень довольна, если никогда больше не увижу этого пигмейского духового ружья со стрелами. Мне хотелось бы поместить в газете объявление о награде — не тому, кто его вернет, а тому, кто украл.

— Оно цельное или сборное? — спросил я.

— Из одного куска. Мой муж считает, это шедевр инженерного искусства примитивного племени: достать сук или ствол небольшого дерева, проделать в нем абсолютно прямое отверстие. Наверное, они выпрямляют ствол при помощи огня или пара или как-нибудь еще, а затем просверливают сквозное отверстие. Затем много часов полируют отверстие изнутри. Это твердое дерево особой породы, и отверстие гладкое, как стекло. Я видела, как Дин прикладывает ружье к губам и посылает из него стрелу с такой силой… Это просто неосторожно!

— Одну из отравленных стрел? — спросил я.

— Нет-нет, — ответила она. — Такие он хранит в особом футляре, нечто вроде колчана или мешочка с секретом. Но он сделал несколько стрел из очень легкой древесины… Приделал к ним металлические наконечники и оперение и обвил их шнуром, чтобы они плотно прилегали к стволу. Удивительно, как далеко они летят.

— А эти стрелы украдены?

— Эти ненастоящие? — уточнила она. — Видит Бог, не знаю.

— Где они?

— В выдвижном ящике стола, в его логове. Пожалуйста, не расстраивайтесь из-за этого. Он легко возбуждается и выходит из себя. Уверяю вас, уже завтра он будет смотреть на все иначе. Когда человек достигает такого положения, приходится ожидать чего-нибудь подобного. В конце концов, вещи воровали и раньше. Все его редкости застрахованы.

Она улыбнулась Берте, затем порывисто протянула мне руку:

— Вы не расстроитесь, мистер Лэм, не правда ли?

— Не расстроюсь, — пообещал я.

— Открою один секрет, — сказала она. — Истинная причина того, что мой муж вышел из себя, в том, что он ненавидит потери. Видите ли, он в течение долгого времени терял ценные экземпляры и поставил себе цель поймать вора. Он нарочно выставил приманку сегодня вечером. Вот почему ему понадобилась гласность, вся эта реклама. А в результате он позволил вору сделать еще одну попытку, и небезуспешно. Вся эта шумиха вокруг проверки приглашений детективами должна была прикрыть тот факт, что он оснастил лифт рентгеновским аппаратом.

— Рентген в лифте? — удивился я.

— Да. Он установил его две недели назад. Возможно, и вы попали в распознающую защитную установку. Когда входили в кабинет, включалось рентгеновское излучение. Скрытый наблюдатель видит вас насквозь: что у вас в карманах, нет ли пистолета или ножа.

— Я видел такое в тюрьмах.

— Итак, каждый гость, покидающий квартиру нынешней ночью, просвечивался рентгеновскими лучами. Вещи просто не могли быть вынесены… и все же они пропали! Извините, я пойду к мужу, плесну масла на бушующие волны.

Она повернулась и пошла к группе посередине комнаты; ее бедра соблазнительно покачивались.

— Проклятие! — прорычала мне Берта. — Отвлекись от ее зада. Мы тут по делу.

— Я весь в деле, — возразил я.

— По твоему виду этого не скажешь. Но что, черт побери, нам делать?

— Что прикажешь.

— Не смей взваливать все на мои плечи! — вознегодовала Берта. — Это наш общий бизнес. А между тем ты, сделав кислую мину, самоустранился, и мне пришлось одной торчать здесь, наблюдая за этими проклятыми гостями.

— Ты не просила меня прийти, — напомнил я. — Ты пожелала одна красоваться на фотографиях. Тебе понадобилась известность. Ты была красоткой вулканического темперамента, готовой перевернуть женщину вверх тормашками и трясти, пока двухметровое духовое ружье не выпадет у нее из-за пазухи, и…

— Довольно! — рявкнула Берта.

— Внизу, возле двери лифта, приглашенных проверяла ты?

— Да! — огрызнулась она. — Но не спрашивай, почему я не вычеркивала их из списка гостей, не то я стукну тебя прямо здесь, при всех.

— Я и не собирался, — сказал я. — А поставщики провизии? Как они поднимаются наверх? Есть тут боковой лифт?

— Нет, — ответила она. — Только один лифт. На нем все поднимается и все должно опускаться.

— Так будь добра объяснить мне, как некто вытащил вон контрабандой неразъемное полутора- или двухметровое духовое ружье из цельного куска дерева?

Берта взглянула на меня, ее маленькие глазки сверкнули.

— Ты можешь ошибиться и позволить непрошеным жуликам войти, — продолжил я, — но я не считаю тебя настолько глупой, чтобы позволить кому-нибудь выйти с духовым ружьем, не заметив его.

Берта обдумала мои слова, затем медленно усмехнулась.

— В таком случае, оно спрятано, — изрекла она, — и должно быть где-то в квартире.

— Если кто-либо не вытащил его через крышу.

Берта сказала:

— Он послал за своим страховым агентом. Хочу сделать ему заявление. Буду рада, когда он придет и я смогу убраться к чертям.

— А как насчет полиции?

— Об этом ни слова, — сказала Берта. — Он не желает слышать о полиции. Хочет сохранить это в секрете. Ну а ты, черт побери, что и кому хочешь доказать?

— О чем ты?

— О Филлис Крокетт, дорогой мой, — сказала Берта. — Она с тебя глаз не сводила и вела себя так вызывающе, что противно смотреть. Боже мой, я не понимаю, что ты с этого поимеешь. Ты же мальчик-с-пальчик. Дин Крокетт может поднять тебя одной рукой. Он сделает из тебя два пирога с потрохами.

— Только полтора, и без начинки, — уточнил я.

— Хорошо, полтора без потрохов, — сказала Берта. — Но… — Она вдруг замолчала и задумчиво оглядела миссис Крокетт. — У Дина Крокетта есть все для семейного благополучия, — изрекла она. — А у его жены ничего нет.