Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 6. Дело о блондинке с подбитым глазом

— Вы говорите, он бросал якорь у отмели?

— Да, он любит бить острогой акул.

— И он так и стоял на якоре возле этих отмелей?

— Нет, сэр. Он задерживался там всего на пару часов до начала прилива и еще на пару часов после него.

— Почему?

— Да там, у этих грязевых отмелей, лагуна во время отлива настолько мелеет, что судно ложится на грунт, если оттуда вовремя не уйдешь.

— А при этом на судне ничто не повреждается?

— Нет-нет. Если, конечно, не поднимется сильный ветер. Вот тогда судно может сильно потрепать.

— Даже на мелководье?

Свидетель улыбнулся и пояснил:

— На мелководье гораздо опаснее, чем на большой глубине. Ветер поднимает сильную волну, и лодку может сорвать с отмели, а следующий порыв швырнет ее снова на отмель. А лодке, яхте, как вы привыкли называть, опустившейся на дно в таком месте, где совсем нет воды, ничего не сделается. На плаву — тоже. Но если лодка стояла на мелководье, где могут образоваться волны, тогдг ей, бедняжке, туго придется, ее здорово потреплет.

— Ну а куда мистер Бербенк обычно направлялся во время отлива?

— Бросал якорь в канале в пятидесяти или сотне ярдов от того места, где он охотился на акул.

— Вам известно, когда был отлив днем и вечером в эту пятницу?

— Конечно, сэр.

— Когда?

— Сообщить вам время с точностью до минуты я не смогу, но самая высокая вода была около 5.40. Возможно, в 5.41 или же в 5.45. Думаю, можно считать в 5.40. И накиньте по паре минут в ту и другую сторону.

— Это был пик прилива?

— Да, сэр.

— А когда был пик отлива?

— Вода ушла в минуты три после полуночи уже в субботу.

— В таком случае, — сказал Мейсон, — если бы кто-то намеревался увести яхту от тех илистых мелей, это следовало бы сделать за два часа до прилива? А это означает до 7.40 вечера?

— Не обязательно. Я бы сказал, что можно сниматься с якоря вплоть до восьми вечера, но не позднее.

— А если не сняться с якоря до восьми вечера, оттуда уже не уйти? — спросил Мейсон.

— Точно. Не ранее чем за два часа до следующего подъема воды.

— А когда был следующий прилив?

— В 6.25 в субботу.

— А следующий отлив после этого?

— В 12.45 в субботу. Вот тогда-то и был обнаружен труп.

— Не могли бы вы мне рассказать об этом поподробнее?

— Ну, наверное, было уже часов десять утра. Возможно, даже около половины одиннадцатого. Думаю, что так. Посудина стала оседать на отмели.

— «Посудиной» вы называете яхту?

— Да, яхту Роджера Бербенка.

— Ол-райт, — сказал Мейсон. — Продолжайте. Яхта стала оседать в ил. Ну и что же случилось?

— Вроде бы у одного типа по имени Палермо была назначена встреча с Милфилдом, и…

— Ну уж это самые откровенные слухи! — вмешался Линтон.

— Вы желаете возразить? — вежливо спросил Мейсон.

— Я вовсе не намерен каждый раз выступать с возражением против таких мелочей.

Мейсон повернулся к судье:

— Кое-что из этого действительно можно отнести к слухам, ваша честь, но я пытаюсь получить полную картину случившегося, причем как можно скорее.

— Но мы еще собираемся вызвать Фрэнка Палермо, свидетеля, обнаружившего труп, — возразил Линтон. — Вы сможете это спросить у Палермо.

— Я вовсе не собираюсь спрашивать у свидетеля Камерона ничего о Палермо, — совершенно серьезно объяснил Мейсон. — Меня интересует, когда он встретился с Палермо и при каких обстоятельствах. О прочих же вещах я расспрашиваю для того, чтобы мы могли прояснить ситуацию в присутствии суда. Я намерен выяснить хронологию событий.

— А при чем здесь Палермо и что он делал после того, как увидел мертвое тело? — спросил Линтон.

Мейсон улыбнулся:

— Потому что, возможно, мне удастся обнаружить кое-какие факты, полезные для защиты.

Линтон насмешливо заявил:

— Этот человек не сообщит ничего полезного для защиты, да и ни один другой свидетель, который поднимается на трибуну и говорит правду, тоже не знает ничего благоприятного для защиты!

— А если бы кто и знал, то, очевидно, поспешил уехать в отпуск! — задумчиво произнес Мейсон.

Молоток судьи Ньюарка с трудом справился с громовым хохотом, раздавшимся в зале.

— Прошу вас воздерживаться от не имеющих отношения к делу комментариев. Мистер Линтон, вы желаете выдвинуть возражения?

— Нет, ваша честь. Я не стану возражать, чтобы потом меня не обвинили в том, что я затыкаю рот защите.

— Суд вынужден вам напомнить, что на процессе вы должны вести себя корректно.

Он повернулся к свидетелю:

— Отвечайте на вопрос.

— Я сформулирую его таким образом, — сказал Мейсон. — Вы были первым, кто разговаривал с человеком, обнаружившим труп?

— Полагаю, что да.

— Расскажите нам в точности, как это происходило.

— Была суббота, около половины одиннадцатого утра, как я думаю. На часы я не смотрел. Я заметил лодку, плывущую по эстуарию вверх, человек греб кормовым веслом стоя.

— Было ли в этой лодке что-то особенное, что привлекло ваше внимание?

— Да.

— Что именно?

— То, как этот человек греб.

— А как он греб?

— Это не относится к делу и несущественно! — возразил Линтон.

— Возражение отклонено.

— Понимаете, найдется немного людей, которые действительно умеют хорошо грести таким образом. А у этого человека лодка просто резала воду. Да и сама лодка меня заинтересовала.

— Что это была за лодка?

— Складная. Знаете такие? Их можно складывать и перевозить спокойно в автомобиле.

— Кем оказался человек в лодке?

— Подплыв поближе, он со мной заговорил. Он был в таком возбуждении, что путал английские слова с иностранными. Сказал, что его зовут Фрэнком Палермо, что он из Скиннер-Холлз-ского округа и должен был встретиться с Милфилдом на яхте.

— Это все слухи! — вмешался Линтон.

— Вы возражаете?

— Да, ваша честь, я намерен возразить против этого, поскольку это слухи, да и сам перекрестный допрос ведется совершенно неправильно. Этот человек…

— Возражение принято, — произнес судья.

— Ол-райт. — Мейсон обратился к свидетелю: — Рассказывайте о том, что вы делали дальше.

— Ну, этот человек рассказал мне о том, что он обнаружил на яхте, в результате чего я связался с полицией.

— Что вы им сообщили?

— Те же возражения! — закричал Линтон.

— Возражение отклоняется, — возмутился судья, — Свидетеля сейчас спрашивают о том, что он сам говорил и делал.

— Я позвонил в полицейское управление и сказал им…

— То, что вы сказали, не имеет значения! — не успокоился Линтон.

— Наоборот, — спокойно возразил Мейсон. — Интересно, что свидетель сказал полиции. Может быть, он был необъективен.

— Возражение отклоняется.

— Ну, я сообщил полиции, что работаю смотрителем и сторожем в яхт-клубе и что какой-то сумасшедший иностранец утверждает, что он договорился о встрече с Милфилдом…