Дороти Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

– Отнесли его в другую комнату, – ответил Уильям, сдвинув брови. – Он кричит так, что голова вот-вот лопнет.

– Да, это самое ужасное качество попугаев, – заметил Бланделл. – Но он у вас здорово болтает. Никогда не слышал ничего подобного.

Пожелав хозяевам приятного вечера, старший инспектор вышел на улицу. Девочки гуляли во дворе, поскольку родители сочли разговор с офицером полиции не подходящим для их детских ушей, и с готовностью распахнули перед гостем калитку.

– Добрый вечер, Роуз, – обратился к девочке Бланделл, не забывавший ни одного имени. – Добрый вечер, Эвви. Ты хорошо ведешь себя в школе?

Однако в этот момент детей позвала мать, и старший инспектор получил на свой вопрос лишь короткий ответ.

Мистер Эштон был фермером старой школы. Ему можно было дать как пятьдесят лет, так и шестьдесят или даже семьдесят. Разговаривал он неприветливо и отрывисто, а держался настолько прямо, что казалось, будто проглотил кочергу. Взглянув на его руки с воспаленными шишковатыми суставами, Уимзи пришел к выводу, что это вызвано скорее хроническим артритом, а вовсе не аскетизмом. Жена была его противоположностью и явно моложе. Пухлая, энергичная, веселая и разговорчивая в отличие от худощавого, неторопливого, молчаливого и мрачноватого мужа. Супруги тепло приняли его светлость и предложили стакан домашнего вина из примулы.

– Сейчас мало кто делает такое, – пояснила миссис Эштон. – Рецепт мне достался от матушки, и пока я жива, буду непременно делать домашнее вино. Оно не сравнится с теми отвратительными напитками, что продаются в магазинах.

– Хм! – одобрительно изрек мистер Эштон.

– Совершенно с вами согласен, миссис Эштон, – сказал его светлость. – Вино отменное. – И он не кривил душой. – За него я вам тоже признателен. – Лорд Питер еще раз сердечно поблагодарил хозяина дома за помощь, оказанную ему в январе.

– Хм! – снова изрек мистер Эштон. – Рад был помочь.

– Я уже не раз слышал, что ваш супруг всегда готов прийти на помощь, – продолжил его светлость. – Полагаю, это он был тем добрым самаритянином, что привез Уильяма Тодея домой из Уолбича, когда тот заболел.

– Хм! – крякнул мистер Эштон. – Ему повезло, что мы его заметили. Хм! Очень скверная погода тогда стояла. Хм! А грипп – вещь опасная.

– Ужасная, – закивала миссис Эштон. – На бедняге просто лица не было, когда он вышел из банка. Я так и сказала мистеру Эштону: «Посмотри, как ужасно выглядит несчастный Уильям! Сам он до дома точно не доберется». И правда: не успели мы отъехать от города милю или чуть больше, как увидели стоявшую у обочины машину Уильяма и его самого в совершенно беспомощном состоянии. Это просто милость Божья, что он не свалился в какую-нибудь канаву. Да еще с такими деньгами! Господи! Уильям словно напрочь лишился рассудка. Постоянно пересчитывал деньги, рассыпав их по всей машине. Я сказала ему, чтобы он убрал деньги в карман и успокоился, а мы отвезем его домой. Заверила, что ему не следует беспокоиться из-за автомобиля, потому что по дороге мы заедем к Тернеру и попросим отогнать его в деревню. Тернер с радостью согласился, сказав, что вернется на автобусе. В конце концов Уильям послушался, мы посадили его в свою машину и привезли домой. Да, нелегко ему пришлось. В церкви молились за него в течение двух недель.

– Хм! – только и промолвил мистер Эштон.

– Никак не могу взять в толк, зачем он вообще вышел из дома в такую погоду, – продолжила миссис Эштон. – День был не базарный. Мы бы и сами никуда не поехали. Только вот мистеру Эштону необходимо было встретиться со своим адвокатом насчет договора об аренде, и если уж Уильяму что-то понадобилось, то мы бы ему помогли. Он мог бы довериться нам, даже если ему потребовалось заглянуть в банк. Две сотни фунтов или даже две тысячи, коль уж на то пошло, были бы у мистера Эштона в полной сохранности. Но Уильям Тодей всегда слыл очень скрытным в том, что касалось дел.

– Дорогая моя! – воскликнул мистер Эштон. – Может, он поехал в банк по делам сэра Генри. Так почему должен рассказывать нам о чужих делах?

– А с каких это пор, мистер Эштон, – подбоченилась его жена, – семья сэра Генри хранит деньги в Лондоне и Восточной Англии? К тому же сэр Генри не из тех, кто пошлет больного человека с поручением в ненастье. Я сразу тебе сказала, что те две сотни фунтов не имели никакого отношения к сэру Генри. Рано или поздно ты поймешь, что я была права. Впрочем, я всегда права. Не так ли?

– Хм! – ответил супруг. – Ты слишком много говоришь, дорогая, и иногда оказываешься права. Хотя ничего удивительного в этом нет. Все мы время от времени оказываемся правы. Хм! Только вот тебе не должно быть никакого дела до денег Уильяма Тодея. Пусть сам с ними разбирается.

– Верно, – с готовностью согласилась миссис Эштон. – Я действительно слишком много болтаю. Надеюсь, ваша светлость простит меня.

– Ничего страшного, – милостиво произнес Уимзи. – Ваша деревня расположена так уединенно, о чем тут еще говорить, как не о соседях? А ведь семья Тодей ваши ближайшие соседи, верно? Им повезло. Не сомневаюсь, что вы им помогали, пока Уильям болел.

– Не так много, как мне хотелось бы, – возразила миссис Эштон. – Моя дочь заболела в это же время. Хотя тогда слегла половина деревни. Нет, я, конечно, забегала к соседям, а как же иначе? А наша служанка помогала Мэри готовить. Я почти не спала ночью.

Уимзи понял, что разговор повернулся в нужную сторону. Ненавязчиво задавая вопросы, он попытался выяснить хоть что-нибудь относительно света в церкви.

– А как же! – воскликнула миссис Эштон. – Я всегда говорила, что в этой истории, которую рассказала Роуз Тодей нашей Полли, есть доля правды. Но ведь дети так часто выдумывают всякие небылицы, что не сразу и поверишь.

– Вот как? И что же это за история? – подался вперед Уимзи.

– Хм! Сущая чепуха, – усмехнулся мистер Эштон. – Привидения и прочая дребедень.

– Да, все это звучит нелепо, – возразила его жена, – но ты прекрасно знаешь, Люк Эштон, что ребенок может говорить правду. Видите ли, в чем дело, ваша светлость. Моей дочери Полли уже шестнадцать лет, и следующей осенью она поступит на службу. Что бы там ни говорили люди и что бы ни воображали, я все равно буду стоять на своем, поскольку считаю, что из хороших служанок получаются хорошие жены. Я так и сказала миссис Уоллес на прошлой неделе. Ведь если находиться за прилавком, продавая ленты и купальные костюмы, если это изделие с открытой спиной и декольте вообще можно назвать костюмом, не научишься готовить рассыпчатый картофель. Я уж не говорю о том, что на этой работе недолго заполучить варикоз. Этого миссис Уоллес не может отрицать, поскольку сама страдает от болей в ногах.