Дороти Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

Лорд Питер выразил согласие с мнением хозяйки дома и мягко напомнил ей о том, что она собиралась рассказать о своей дочери Полли.

– Да, конечно. Моя Полли хорошая девочка, а Роуз Тодей всегда была вроде ее любимой игрушки с тех самых пор, как она появилась на свет. Тогда моей Полли исполнилось семь лет. Так вот история, о какой я веду речь, произошла некоторое время назад. Когда это было, Люк, ты не помнишь? По-моему, в январе. В шесть часов было совсем темно. Да, пожалуй, дело было в конце января. Так вот. Полли случайно столкнулась с Роуз и Эвви. Девочки сидели под живой изгородью возле своего дома и плакали навзрыд. Полли поинтересовалась, в чем дело. Роуз ответила, что ничего такого, и попросила Полли проводить их до дома священника, поскольку отец попросил их отнести ему записку. Полли согласилась, хотя не понимала, почему девочки плачут. Ей потребовалось время, чтобы их разговорить. Вы же знаете, сколь неохотно дети рассказывают о своих страхах. Так вот, они поведали Полли, что боятся ходить мимо церкви в темноте. Полли, умница моя, объяснила, что бояться совершенно нечего, поскольку мертвые находятся во власти Всевышнего и не могут восставать из могил и причинять зло кому-либо. Однако эти слова не успокоили Роуз, и тогда Полли начала расспрашивать ее снова. Выяснилось, что ей привиделся дух покойной леди Торп, витающий над могилой. Это было в день похорон.

– Господи! – воскликнул лорд Уимзи. – Что именно она увидела?

– Какой-то свет. Это все, что удалось выяснить Полли. В ту ночь Уильяму Тодею было особенно плохо, и Роуз помогала матери, поскольку она очень хорошая и добрая девочка. Она выглянула в окошко и увидела, как над могилой леди Торп поднимается пятно света.

– Она сообщила об этом родителям?

– Не сразу. Роуз не хотела этого делать. Помню, в детстве я была такой же. Только мне чудилось, будто в прачечной кто-то рычит. Я решила, что это медведь, но скорее умерла бы, чем рассказала кому-нибудь о своих страхах. Правда открылась в тот вечер, когда отец послал ее с донесением к священнику. Роуз пыталась отказаться, но Уильям разозлился и пригрозил отшлепать ее. Хотя, думаю, он этого не сделал бы. На самом деле Уильям добрый человек, просто не совсем оправился после болезни и порой бывал раздражительным, как все больные люди. Вот тогда-то Роуз и решилась все ему рассказать. А он разозлился еще больше и велел никогда больше не говорить с ним о привидениях и подобной ерунде. Вот если бы Мэри была дома. Но она уехала за лекарством к доктору Бейнзу и должна была вернуться на автобусе лишь в половине восьмого. Уильяму же необходимо было срочно доставить сообщение священнику. Я уж не помню, что происходило. Полли сказала девочке, что она не могла видеть дух леди Торп. Но даже если бы это был он, то наверняка не причинил бы ей никакого вреда. Полли попыталась убедить Роуз, что та видела фонарь мистера Гоутубеда. Только вот девочка заметила свет в начале второго ночи. Ах ты господи! Если бы я знала тогда то, что знаю сейчас, ни за что не пропустила бы эту историю мимо ушей.

Бланделл не очень обрадовался, когда лорд Питер пересказал ему эту историю.

– Тодею и его жене следовало вести себя осторожнее, – произнес он.

– Они сказали вам абсолютную правду.

– Мне не нравится, когда свидетели так уверены в том, что говорят правду. Они ведь могут взять свои слова обратно, и с чем мы останемся? Я хотел пообщаться с Роуз, но мать вовремя позвала ее домой. К тому же не в моих правилах выведывать у детей информацию об их родителях. Всегда представляю на их месте своих Бетти и Энн.

Лорд Питер не усомнился в правдивости слов старшего инспектора, поскольку тот был очень добрым человеком.

Лорд Питер Уимзи сидел в классной комнате дома священника и рассматривал нижнее белье убитого. Эта классная комната не использовалась по прямому назначению почти двадцать лет, а название свое сохранила с тех времен, когда здесь учились дочери священника, уехавшие впоследствии в закрытый пансион. Теперь помещение использовалось для нужд прихожан, хотя тут еще витал дух давно исчезнувших гувернанток в тесных корсетах, платьях с высокими воротниками и рукавами-колокольчиками, укладывавших волосы в стиле мадам Помпадур. На полках стояли потрепанные учебники истории и алгебры, а на стене висела выцветшая карта Европы. Лорд Питер мог свободно пользоваться классной комнатой за исключением тех дней, когда здесь собирались члены клуба кройки и шитья.

Белье было разложено на столе так, словно дамы из вышеозначенного клуба намеревались починить его, но так и не удосужились. Вещи были выстираны, и теперь стало отчетливо видно, как они обесцветились и кое-где сгнили от долгого нахождения в земле на разлагающемся теле. Из распахнутого окна веяло траурным ароматом жонкилий.

Тихонько насвистывая себе под нос, Уимзи рассматривал подвергшиеся тщательной, но экономной починке вещи. Его озадачил факт, что на Крэнтоне, которого последний раз видели в Лондоне в сентябре, было сильно поношенное и аккуратно заштопанное французское белье. Рубашка и остальная одежда, выстиранная и сложенная, лежали на стуле рядом. Также изрядно поношенная, она оказалась английского производства. Почему Крэнтон надел нижнее французское белье, да к тому же поношенное?

Уимзи понимал, что бесполезно пытаться проследить судьбу одежды с помощью производителя. Нижнее белье этой марки и качества производилось в Париже сотнями тысяч штук и разлеталось по провинциям. Оно стопками лежало на полках недорогих магазинов, где его покупали для своих мужей экономные домохозяйки. Отметки прачечной не было, а значит, его стирали дома: жена или служанка. Прорехи были умело заделаны, под мышками виднелись заплаты, края обтрепавшихся манжет обшиты, а пуговицы на штанах заменены на новые. А почему бы и нет? Многие вынуждены экономить, хотя и не настолько, чтобы покупать такую рвань в магазине поношенных вещей. Но, с другой стороны, даже самый активный человек не смог бы заносить одежду и белье до такого состояния за четыре месяца.

Лорд Питер, запустив пальцы в свои гладкие, соломенного цвета волосы, ерошил их до тех пор, пока не встали дыбом.

«Господи!» – мысленно воскликнула миссис Венаблз, питавшая к своему гостю теплые материнские чувства.