Дороти Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

– Должен заметить, что никогда в жизни не слышал о таком количестве неубедительных алиби. Кстати, инспектор, вы проверили рассказ Фергюсона?

– Фергюсона? – переспросил Макферсон с обиженным видом ученика, на плечи которого обрушилось слишком много уроков. – Про него мы не забыли. Я съездил в «Спаркс энд Крисп» и поговорил с сотрудниками. Двое из них прекрасно его помнят. Парень, что работает в нижнем зале, не смог назвать точного времени, но узнал Фергюсона по фотографии, подтвердив, что именно этот человек принес в ремонт индуктор во второй половине дня во вторник. Еще добавил, что индуктором занимался мистер Сондерс, и сразу позвонил по внутреннему телефону мистеру Спарксу, чтобы тот прислал парня вниз. Сондерс оказался довольно смышленым. Из предъявленных ему шести фотографий он выбрал фото Фергюсона и показал запись в журнале учета.

– Он подтвердит под присягой время визита Фергюсона?

– С точностью до минуты – нет, но Фергюсон уже ждал его, когда парень вернулся с обеда. Обед длится с половины второго до половины третьего, но в тот день Сондерс немного задержался и Фергюсону пришлось его подождать. Парень говорит, что вернулся к себе в мастерскую примерно без десяти три.

– То же самое сказал и Фергюсон.

– Да.

– Пока все сходится. Сондерс рассказал что-нибудь еще?

– Да. Посетовал, что никак не мог сообразить, что случилось с индуктором. По его словам, деталь выглядела так, словно кто-то приложил к ней недюжинную силу.

– А вот это интересно. Нужно непременно получить заключение механика. Вы с ним беседовали?

Инспектор признался, что пока нет, поскольку не понял, какое отношение к расследованию имеет сломанная деталь.

– А вам не приходило в голову, – произнес он, – что какому-то злоумышленнику было на руку, чтобы утром Фергюсон не сумел воспользоваться своей машиной?

– Инспектор, – воскликнул Уимзи, – вы просто читаете мои мысли! Как раз об этом я и подумал.

Фаррен вернулся в Керкубри, утратив всяческую надежду на побег. Жена его простила, объяснив этот проступок эксцентричностью творческой натуры.

Гильда Фаррен, молчаливая и безмятежная, пряла, превращая пучок белой шерсти в крепкую нить, ровными слоями ложившуюся на мерно вращающееся веретено. История ее мужа была изложена полиции, но сэр Максвелл Джеймисон только покачал головой. Фаррена не арестовали. Начальнику полиции пришлось принять его историю на веру, поскольку опровергнуть ее пока не удалось. Арестовать Фаррена не смогли по той причине, что рассказы Уотерса, Гоуэна, Грэма и даже Стрэчена звучали не менее подозрительно. Арест пятерых человек, подозреваемых в одном и том же преступлении, выглядел бы по меньше мере нелепо.

Носильщик из Гервана еще оставался в больнице. У него все-таки развился перитонит. Находившийся в Юстоне велосипед был признан собственностью юного Эндрю из «Энвоса», однако улик, связывающих велосипед с Кэмпбеллом, так и не обнаружилось. Если убийцей являлся Фаррен, то очевидная связь с велосипедом отсутствовала, ведь Фаррен не садился в поезд до Эра в Герване. В три часа дня он находился в Нью-Галловее. Во всяком случае, этот пункт рассказа Фаррена оказался правдивым, и полиция его проверила. Нет, его, как и остальных, нужно было оставить на свободе. И вот теперь он угрюмо сидел в своей студии, а миссис Фаррен пряла в гостиной с очаровательными голубыми занавесками.

Начальник полиции взял на себя задачу допросить Стрэчена, который принял его вежливо, но без особого энтузиазма.

– У нас есть заявление мистера Фаррена, – начал сэр Максвелл, – касающееся его передвижений в понедельник вечером и во вторник утром, в котором фигурирует ваше имя.

– Да? – вскинул брови Стрэчен. – И в связи с чем?

– Да будет вам, – усмехнулся начальник полиции, – вам прекрасно это известно. Из рассказа мистера Фаррена мы знаем, что вы не все сообщили нам о вечере понедельника. Поскольку мистер Фаррен все нам объяснил, больше нет причин хранить молчание.

– Но я все равно ничего не понимаю, – пожал плечами Стрэчен. – По-моему, мистер Фаррен ездил на выходные в Англию и теперь вернулся. Так почему я должен отвечать на вопросы о его личных делах? К чему вы клоните?

– Мистер Стрэчен, – продолжил начальник полиции, – я бы просил вас переменить свое отношение к нашему разговору. Ваше отпирательство ни к чему хорошему не приведет и породит проблемы и, если можно так сказать, подозрения. Вы прекрасно понимаете, что мы задаем вопросы в связи с убийством мистера Кэмпбелла, и нам необходимо получить информацию от тех, кто видел его незадолго до смерти. Фаррен встречался с ним в шесть часов вечера понедельника, далее он подробно рассказал нам обо всех своих передвижениях. Но кое-какие пункты вы должны подтвердить. Если вы можете это сделать, то почему отказываетесь?

– Да потому, – ответил Стрэчен, – что мистер Фаррен на свободе, а это означает, что у вас против него ничего нет. И в этом случае я имею полное право не отвечать на всякие неуместные вопросы о его поведении и личных проблемах. Но если вы собираетесь обвинить меня или его в чем-либо противозаконном, то должны предупредить нас о том, что мы не обязаны свидетельствовать против себя.

– Конечно, вы можете не отвечать на вопросы, если считаете, что они могут вас скомпрометировать, однако ваш отказ вынуждает нас сделать определенные выводы.

– Вы мне угрожаете?

– Просто предупреждаю.

– А если я поблагодарю вас за предупреждение и все равно не стану отвечать на вопросы?

– В этом случае… ну…

– В этом случае вам остается лишь арестовать меня и обвинить в убийстве или пособничестве преступлению. Вы готовы зайти так далеко?

Начальник полиции не был к этому готов, но тем не менее произнес:

– А вы рискните.

Художник принялся барабанить пальцами по столу. На каминной полке громко тикали часы, из сада доносились возгласы Миры, игравшей в салочки с матерью и няней.

– Хорошо, – кивнул Стрэчен. – Что именно в рассказе Фаррена требует моего подтверждения?

Сэр Максвелл Джеймисон вновь испытал раздражение, поскольку вовсе не собирался заглатывать брошенную Стрэченом наживку.

– Так дело не пойдет, мистер Стрэчен, – язвительно произнес он. – Будет лучше, если вы изложите мне свою версию произошедшего. Начните с рассказа о том, где вы находились в понедельник днем.

– На этюдах. Рисовал.

– Где именно?

– В Балме. Вам нужны доказательства? Могу показать картину, хотя на ней нет никаких признаков того, что она была написана в понедельник. Но наверняка кто-нибудь видел мою машину. Я оставил ее в поле, а сам спустился на край утеса. Я рисовал остров Росс. Цена за готовую картину – пятьдесят гиней.