Дороти Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

Уимзи взял в руки бритву, вытащил лезвие и, положив билет на мраморную поверхность умывальника, принялся вырезать отметину компостера, сделанную в Герлфорде.

Когда это было сделано, Уимзи положил билет на промокательную бумагу, любезно предоставленную гостиницей, затем осторожно разместил металлическую цифру 2 у самого края билета и легонько стукнул по ней молоточком. Когда он поднял цифру, ее контуры четко отпечатались на лицевой стороне билета.

– Вот это да! – воскликнул Макферсон. – Слишком уж вы умны для честного человека.

Уимзи добавил цифру 3 и букву А, стараясь разместить их на одном уровне. Затем над ними легли буквы LMS. При этом его светлость уделил особое внимание расстоянию между строчками. Таким образом на билете появился оттиск контролера из Моклайна. Вскоре на билете возникла и третья отметка – из Максвеллтауна, и лорд Питер со вздохом удовлетворения отложил инструменты.

– Вот здесь и здесь оттиски получились слабыми, – пояснил он. – Но при беглом взгляде на билет этого можно не заметить. Осталось последнее: сделать так, чтобы этот билет оказался в конторе железнодорожной компании. Пожалуй, я возьму с собой туда только одного свидетеля. Не надо поднимать лишнего шума.

В качестве наблюдателя был выбран инспектор, и, взяв такси, заговорщики отправились на станцию Сент-Инок. Здесь Уимзи начал весьма беспокойно разыскивать котролера, обслуживавшего поезд, прибывший из Дамфриса в четырнадцать шестнадцать. Ему тотчас же указали на нужного человека. Кривя рот в капризной полуулыбке, лорд Уимзи взволнованно произнес:

– Добрый вечер! Думаю, что именно вас я видел тут, когда прибыл в Глазго в четырнадцать шестнадцать. Вы знаете, что пропустили меня, не забрав билет? Да-да, хе-хе! Я ведь мог бы обмануть железнодорожную компанию. А вам следует быть более внимательным. Я держатель акций этой компании, которую возглавляет мой кузен. И я полагаю, что вы поступили безответственно. Ведь моего билета наверняка недосчитаются, возникнут вопросы. Только меня бы уже и след простыл. Да уж, неудивительно, что дивиденды падают. Однако мне не хочется доставлять вам неприятности, и поэтому я принес вам свой билет. На вашем месте я просто положил бы его вместе с другими и не сказал никому об этом инциденте. Но впредь будьте внимательнее, ладно?

Во время этой тирады, которую Уимзи выпалил на одном дыхании, чтобы не дать своему собеседнику вставить ни слова, выражение лица контролера постоянно менялось. Сначала на нем отразилась обходительность, но быстро сменилась изумлением и гневом.

– Послушайте, сэр, – произнес он, когда ему наконец представилась возможность заговорить. – Не знаю, что вы задумали, но это уже второй случай за последние две недели. И я больше не намерен терпеть подобное обращение.

В беседу вмешался инспектор Макферсон:

– Добрый день. Я офицер полиции и хотел бы с вами поговорить. Значит, такое уже случалось?

Окончательно перепугавшийся контролер извинился и, заикаясь, выложил все как на духу.

Две недели назад он находился на службе в это же самое время. К нему подошел джентльмен и, протягивая билет, объяснил, что миновал турникет, так и не отдав его контролеру. Контролер, внимательно изучив билет, увидел, что тот должным образом прокомпостирован в Максвеллтауне, Герлфорде и Моклайне. Так что у него не было причин сомневаться в рассказе странного пассажира. Не желая получить выговор за невнимательность, он поблагодарил незнакомца, забрал у него билет и отнес служащему, готовившему билеты к отправке в Управление железной дороги. Служащий аккуратно положил билет в соответствующую стопку и больше о нем не вспоминал. Нет, контролер переживал из-за собственной невнимательности, но поскольку билет к нему все же вернулся, счел, что ничего ужасного не произошло. Когда же ему показали фотографию Фергюсона, он опознал в нем пассажира, принесшего билет.

Служащий станции подтвердил слова контролера, и теперь оставалось лишь съездить в Управление железной дороги и взглянуть на сам билет. Поскольку полицейские уже наводили справки о билетах, нужный был под рукой. Тщательное изучение выявило незначительное различие в форме букв на настоящих и поддельном билете. К тому же на поддельном билете значилась отметка LMS/23А, в то время как на остальных билетах, прокомпостированных в Моклайне, отметка выглядела несколько иначе – LMS/23В. А объяснялось это тем, что за цифрами следовала буква, обозначающая того или иного котролера. Ведь каждому выдавался свой индивидуальный компостер. Номера, проставляемые в Моклайне, варьировались от 23А до 23G. Сама по себе отметка LMS/23А была правильной. Подозрения вызывало обстоятельство, что контролер А прокомпостировал только один-единственный билет из всех имеющихся. Во время предыдущего допроса полицейские спрашивали, доехал ли нужный билет до Глазго. Отметки на нем тогда никого не заинтересовали. Однако теперь стало очевидно, что отметки на этом самом билете являются подделкой, причем весьма качественной.

Вернувшись в гостиницу, Уимзи и инспектор встретились с Дэлзиелом, и тот подтвердил догадку его светлости. Человек, по описанию очень похожий на Фергюсона, действительно посещал фирму, занимающуюся продажей переплетного оборудования, где приобрел металлические буквы, сходные по размеру и стилю с теми, что можно обнаружить на железнодорожных билетах. Он объяснил, что хочет самостоятельно переплести несколько книг и сделать на их корешках оттиск SAMDL 1, 2, 3 и 4. Все эти буквы и цифры применяются в оттисках на билетах. Что и требовалось доказать. Дело Фергюсона можно считать законченным.

На обратном пути из Глазго его светлость был непривычно молчалив.

– Знаете, – сказал он наконец, – мне нравился Фергюсон в отличие от убиенного Кэмпбелла. Как бы мне хотелось…

– Ничего не поделаешь, Уимзи, – перебил его начальник полиции, – вы же понимаете, убийство есть убийство.

– Не всегда, – заметил Уимзи.

Вернувшись в деревню, они обнаружили Фергюсона под арестом. Он собирался уехать на машине, но не смог сделать этого без индуктора. Когда попытался сбежать на поезде, Росс и Дункан решили, что пришла пора вмешаться. Во время ареста Фергюсон не произнес ни слова, и теперь ожидал допроса в полицейской участке Ньютон-Стюарта. Когда ему предъявили поддельные билеты, он сообразил, что отпираться бессмысленно, и, несмотря на предупрждение полиции о том, что он имеет право не свидетельствовать против себя, Фергюсон решил рассказать, как все случилось в действительности.

– Это не было убийством, – заявил он. – Клянусь богом. И я не лгал, когда сообщил вам, что все происходило совсем не так, как в вашем эксперименте. Кэмпбелл приехал в двадцать два пятнадцать, как я и говорил ранее. Он ввалился ко мне в дом и принялся хвалиться тем, что сотворил с Гоуэном, и разглагольствовать о том, как собирается расправиться с Фарреном. После возвращения он выпил еще и в самых отвратительных выражениях начал требовать, чтобы мы разрешили наши разногласия раз и навсегда. Слушать его оскорбления было просто невыносимо, но я его не убивал. Кэмпбелл просто получил по заслугам.