Буало-Нарсежак - Конечная остановка

— Теперь отдай нам мешок, — приказал Эрве.

И так как все смолкло, он продолжал голосом, которому умело придал злобное выражение:

— Ну что… Готово?

— Сейчас, мсье.

Они одновременно прыснули.

— Что скажешь, старик, неплохая дрессировка? — прошептал Эрве.

Они подождали еще немного, затем она тихонько стукнула в дверь.

— Никаких лишних движений, поняла? Чуть-чуть приоткроешь дверь и бросишь мешок.

Она бросила мешок в кухню и сама закрыла дверь, Эрве запер ее на ключ.

— Кричать бесполезно, — предупредил он. — Владение полностью изолировано.

«Владение»! Ну и словечки у него! Тревога мало-помалу улеглась. Они снова обретали вкус к игре. Эрве положил мешок в угол, и они вышли. Ему пришлось повозиться с ключом, который, как обычно, заел. Он показал связку ключей Люсьену.

— Предположим, что в воскресенье вечером мне что-то помешает. Ведь никогда не знаешь, что может случиться. Тебе придется принести ей еду. Поэтому давай спрячем ключи здесь.

Он посветил фонарем на низ стены. Почти у самой земли зияла довольно широкая трещина. Он сунул связку ключей туда.

— Ты что, смеешься? — спросил встревоженный Люсьен.

— Ну конечно. Нечего строить такую рожу. Говорю это для того, чтобы ничего не упустить. А теперь сматываемся. Погоди!

Он прислушался. Влажный ветер растрепал ему волосы, и они облепили его лицо. Прилетев издалека, этот тошнотворный, едва теплый ветер как бы раздвигал пространство вокруг них. Свет фар освещал угол дома и за ним — туманную даль лугов. Если бабенка начнет звать на помощь, ее никто не услышит.

— Мой отец ловил вот таких людей, — сказал Эрве. — Пойдем поглядим, мы ничего не забыли?

Он посветил фонарем внутрь машины.

— Боже мой, ее сумочка… хорошо еще, что я посмотрел. Вот черт, она вся рассыпалась!

Он бросил фонарь Люсьену, и тот поймал его на лету.

— Помоги мне.

Присев на корточки, он собрал вещи и запихнул их в сумочку. Пошарил под сиденьями.

— В этой чертовой машине ничего не видать. Посвети-ка мне получше! Ах, вот ее пудреница… расческа… ручка… Думаю, что это все.

Он встал.

— Прибери на заднем сиденье. Мы немного разбросали папашину аптеку… Пойду отнесу ей сумочку и сразу вернусь.

Люсьен сложил на сиденье разбросанные коробочки. Почему доктор был таким небрежным? Он вечно все терял. Не лучше ли хранить все эти лекарства и коробочки с реактивами в стеклянном шкафу кабинета, где он принимал больных! Люсьен привел в порядок заднее сиденье, приклеил на стекло красный крест, который Эрве из предосторожности снял. Тут вернулся Эрве и сел рядом с ним.

— Все в порядке?

— Как там бабенка? — спросил Люсьен.

— Паинька. Пальцем не шевелит. Знаешь, который час? Половина восьмого… Неплохо, а? Когда твой отец вернется, он застанет тебя за столом.

Неужели на всю эту экспедицию ушло так мало времени? Люсьену казалось, что они уехали очень давно. Он ощущал, как где-то в глубине его сознания рождаются новые мысли, словно он внезапно превратился в другого человека. Его охватила вовсе не радость, а скорее нечто похожее на просветление, смутно озаряющее неведомые ему доселе чувства. Он уверенно выехал на дорогу и обвил правой рукой шею друга, крепко сжав ее. При этом он ловко управлял одной левой.

— Черт побери, сразу легче стало!

Эрве кашлянул.

— Голос у меня совсем сел, — пробормотал он. — Наупражнялся! А знаешь, она чертовски здорово сложена, эта бабенка! На вид никак не скажешь. Зато на ощупь — ты меня извини!

Люсьен торопливо отдернул руку. Ему вдруг не понравилось, что так вот говорят о бабенке. И прежде всего, глупо называть ее бабенкой, когда всем известно, что ее зовут Элиан!

— Она замерзнет, — сказал он.

— Ну, за два-то дня не успеет! Конечно, мы могли бы перенести из кухни в комнату маленькую газовую плитку. Она должна работать. Мой отец пользовался ею, когда в ноябре ходил на щук. Но зачем, что такое два дня?

Машина покатилась быстрее, как только они выбрались на хорошую дорогу. Вдалеке, под низко нависшими облаками, пламенели огни города.

—. Послезавтра, — сказал Люсьен, — заезжай за мной около половины седьмого, не раньше. Служанка по воскресеньям не приходит, а отец в конце дня отправляется в свой клуб. Жизнь у него, бедняги, невеселая. Обычно он возвращается часов в девять, в десять.

— К тому времени все успеем, — заверил его Эрве. — А потом, вот увидишь, нас все оставят в покое. Спорим, что она уедет?

Люсьен не ответил. Он вдруг понял, что совсем не против, если девушка снова начнет вести уроки. Это станет их секретом. Правда, не совсем настоящим секретом, потому что ее он оставит в неведении. И все-таки в этом таилось что-то сладостное.

Он едва заметно усмехнулся.

— Что это тебя так развеселило? — спросил Эрве.

— Так, ничего. Одна глупая идея.

Он поехал по бульварному кольцу. Поток машин заметно поубавился. Многие магазины уже закрылись. В преддверии выходных улицы пустели.

— Который час?

— Без десяти восемь, — сказал Эрве. — Это очень поздно?

— Может, и нет.

Люсьен поехал быстрее и с облегчением заметил вдалеке освещенный фасад гаража и знак «Шелл» над бензоколонкой. Уф! Они прибыли. У входа в гараж маячили два силуэта.

— Черт! Твой отец! — воскликнул Эрве.

Люсьен вцепился в руль, словно его таком ударило. Он затормозил, переключил скорость, и все это на глазах у доктора и мадам Корбино. Они подошли поближе, доктор открыл дверцу.

— Выходи!

Эрве сразу поспешил на помощь, и, как всегда, с большим апломбом.

— Я все сейчас объясню.

— Хорошо бы, — сказала мадам Корбино.

— Мы доехали до Лору-Ботро, чтобы проверить, как работает зажигание. В этот час народу уже не много. Машина идет отлично.

Он говорил с видом сведущего торговца, который знает толк в своем деле, как бы заранее отметая упреки за эту отлучку.

— Хотя Луи мог бы и получше сделать. Разгон чуточку слабоват.

— Ступай! — сказала мать. — Потом объяснимся.

— Хорошо, хорошо. Я просто хотел оказать услугу…

Он приветствовал доктора торопливым кивком головы и, взглянув на своего товарища, широко развел руками, словно желая сказать: «Есть люди, которые никогда ничего не поймут. Я тут ни при чем!» Доктор кружил вокруг своего автомобиля, отыскивая всевозможные царапины. Мадам Корбино не отставала от него ни на шаг.

— Вы уж простите его. Я не всегда могу уследить за ним. Мальчишки в этом возрасте просто невыносимы. Это не значит, что я им не занимаюсь. Но он ничего не хочет слушать.

Люсьен в отчаянии внимал ее болтовне, которая наверняка еще больше рассердит отца. А в это время Эли-ан… Сумеют ли они теперь вызволить ее? Доктор открывал дверцы, подозрительно изучая салон машины. Но в этом отношении Люсьен не волновался. Эрве тщательно обшарил весь пол.