Буало-Нарсежак - Конечная остановка

Она тотчас повинуется. Они успели привыкнуть друг к другу. Он толкает дверь, не принимая особых мер предосторожности. В комнате душно, пахнет каленым железом. Эту нору невозможно проветрить. Он ставит на цементный пол свою ношу и на видном месте оставляет первоцвет, мысленно отметив, что хорошо бы привезти какую-нибудь коробку для мусора. Сколько проблем еще предстоит решить. Едва успела закрыться дверь, как она тут же спросила:

— Вы сообщили моим родителям?

Что ей ответить? На всякий случай он пишет: «ИХ ОЖИДАЮТ».

— Вы лжете, — говорит она. — Они наверняка уже приехали. И должны находиться в отеле «Сантраль». Они там останавливались, когда сопровождали меня в Нант. Вам нужно только позвонить. Ставьте ваши условия и давайте кончать с этим. Сколько вы хотите?

Разговор принимает неожиданный для Люсьена оборот. Ему ненавистен этот повелительный тон. Стоило собирать цветы! Но более всего его смущает другое. Он знал, что наступит момент, когда придется заговорить о выкупе. Ему хотелось забыть об этом, продолжать предаваться мечтаниям. Он не желает, чтобы его втягивали в действие. И потому он снова предпочитает уйти от ответа. Готовит спагетти, моет заскорузлую тарелку, а сам тем временем перебирает в уме цифры. Суммы, которые обычно требуют, кажутся ему непомерными: триста, четыреста миллионов… Это, разумеется, смешно, особенно если ты никогда не держал в руках ничего другого, кроме бумажек по сто франков…

— Отвечайте. Сколько вы хотите? Имею я все-таки право знать!

Сегодня она просто невыносима! Люсьен следит за макаронами, поглядывая на часы. Хватит ли ста миллионов? Какое это имеет значение, ведь в любом случае речь идет всего лишь об игре, ему надо только выиграть время.

А если это не игра?

Люсьен выкладывает спагетти на тарелку и пишет: «ОТОЙДИТЕ».

Он толкает горячую тарелку по полу. Поворот ключа. Надоела ему она вместе с миллионами ее родителей. Что же это такое! Даже спасибо не сказала! Он запирает лачугу и возвращается домой.

Марта поджарила курицу. Преодолевая тошноту, он силится проглотить кусок.

Вернуться в лицей без Эрве оказалось для Люсьена тяжким испытанием. Он так нуждался в поддержке в этот день. На него обрушится наказание, которым грозил им директор. Возможно, лишив его свободы передвижения. А главное — отсутствие мадемуазель Шателье должно неизбежно привести к расследованию. Будь Эрве здесь, уж он-то сумел бы раздобыть нужные сведения. Никто не мог застать его врасплох, он всегда умел найти выход из положения, со всеми водил знакомства. Так, например, он наверняка уже разговорил бы консьержку дома, где жила Элиан. И узнал бы, объявились ее родители или нет, в то время как Люсьен блуждал в потемках, теряясь перед лицом страшной неизвестности. Но более всего его раздражал возврат к школьным привычкам, которые он успел позабыть. Приятели с их разговорами о девчонках, бессмысленность уроков, ответов у доски, толкование преподавателем французского языка фразы Валери — все это казалось таким далеким, скучным, никому не нужным. И в то же время это было настолько реально, что похищение Элиан казалось выдумкой, мечтой. Он метался между двумя мирами в поисках своей подлинной сути.

В девять часов старший воспитатель велел классу выстроиться на крытой площадке. Люсьен почувствовал: что-то готовится. Его ничуть не удивило, когда надзиратель пришел за ним, чтобы отвести к директору, и тем не менее поджилки затряслись от страха.

— Вас всех допросит полиция, — объяснил надзиратель, — из-за вашей учительницы по математике. Говорят, она пропала. Может, в этом вы виноваты.

Он невозмутимо жевал резинку. Эта история его ничуть не интересовала.

— В чем же мы виноваты?

— Она могла покончить с собой. Некоторые барышни теряют голову, если с ними грубо обращаются. Такое уже случалось.

Ошеломленного Люсьена провели в кабинет директора. У него сложилось такое впечатление, будто он предстал перед судом. За письменным столом между директором и надзирателем сидел внушительных размеров мужчина с закручивающимися усами, придававшими ему надменный вид.

— Шайю Люсьен, третий класс, — сообщил директор. — Подойдите, Шайю! Это офицер полиции Шеро, он хочет задать вам несколько вопросов, вам и вашим товарищам. Отвечайте откровенно. Речь идет о серьезном событии. Мадемуазель Шателье пропала. Ее родители, естественно, обратились в полицию, и обстоятельства, которые удалось установить, внушают тревогу. Никто не видел ее с пятницы. Дома ее нет, но ее машина находится на стоянке. А накануне ее исчезновения, если память мне не изменяет, в классе имел место серьезный инцидент, ответственность за который ложится на вас. Что же все-таки произошло?

Мадемуазель Шателье… Элиан… Для Люсьена существовали два разных человека. Он оказался в весьма затруднительном положении, опасаясь сказать слишком много или слишком мало. Слово взял полицейский.

— Вы вели себя дерзко?

— Ничуть.

— И давно вы со своими товарищами стали устраивать беспорядки?

— С тех пор, как она стала вести занятия в этом классе, — вмешался надзиратель. — То есть несколько недель тому назад.

— Вы болтали на уроках? Кричали? Кидали шарики?

Директор криво улыбнулся.

— Времена безобидных шалостей давным-давно прошли. Теперь эти господа позволяют себе гораздо больше, не так ли, Шайю? Учителя больше не донимают. Его попросту устраняют, уничтожают. Он уже не в счет. Ведут себя в классе так, словно его и вовсе нет.

— Ясно, — сказал полицейский. — Она выглядела подавленной?

— Я не заметил, — вымолвил Люсьен.

— А ей уже случалось оставлять внезапно своих учеников?

— Нет, — ответил надзиратель. — Но совершенно очевидно, что в тот день она просто сбежала. На мой взгляд, нервы у нее не выдержали, а в таких случаях можно ожидать всего самого худшего.

— Когда она ушла, — продолжал полицейский, — у вас не сложилось впечатления, что она потеряла голову и не знает, что делает?

— Нет, — отвечал Люсьен. — Мне так не показалось, но…

Тут вмешался надзиратель.

— Спросите его лучше, что сами они делали, он и его товарищи. А ну-ка, Шайю, что вы делали? Молчите? Тогда я вам скажу. Они ликовали! Ясное дело, довели бедную девушку.

— Нет, — запротестовал Люсьен. — Конечно, нет. Мы скорее испугались.

— Значит, вы почувствовали, что зашли слишком далеко, — уточнил полицейский.

Директор помрачнел.

— Шайю, мы не собираемся давить на вас, особенно сейчас. Я знаю, в каком состоянии находится ваш друг Корбино… Мы только хотим указать вам, какая на вас лежит ответственность. А если с мадемуазель Шателье что-то случится? Какие муки совести вас ожидают! Я не настаиваю. И даже хочу верить, что вы уже понесли суровое наказание. Применять к вам обещанные санкции не имеет смысла. Подумайте хорошенько, Шайю. Как сказал знаменитый писатель: «Наши деяния преследуют нас!» От всей души желаю, чтобы ваши не имели досадных последствий.