Кэролайн Уэллс - Человек, который провалился сквозь землю

– Я расскажу ему, – вызвался Мэннинг. – Мне нужно отлучиться – до шести часов – у меня важное дело. Олив, я могу прийти вечером?

– О, приходи. Буду рада тебя видеть. Сможешь прийти пораньше?

– Да, – ответил Мэннинг, и, перебросившись с врачом парой слов, он ушел.

Я замешкал, размышляя, могу ли я также уйти, или я нужен здесь. Но поскольку Мейсон и Тэлкотт были поглощены беседой между собой, а мисс Рейнор дожидалась очереди поговорить с доктором (он был их семейным врачом), я решил, что могу уйти домой, пока у меня есть такая возможность. Ни с кем не прощаясь, а лишь сказав мисс Рейнор, что всегда рад услужить ей, я отправился домой.

Началась ожидавшаяся буря, и с неба сыпались огромные снежинки. Выходя из Маттеван-билдинг, я заметил, как Эймори Мэннинг говорит с водителем большого лимузина, и понял, что он объясняет ему, что случилось с его хозяином. Я замедлил ход, надеясь, что, поговорив с водителем, Мэннинг пойдет вперед по улице, и я присоединюсь к нему. Однако закончив беседу с шофером, он перешел через улицу, и, хотя я и быстро пошел за ним, я едва видел его сквозь пелену снегопада.

Я окликнул его, но он не услышал. В этом не было ничего удивительного: ветер ревел и метал, да и движение на дороге создавало шум. Но я спешил за Мэннингом, все еще надеясь догнать его. И это мне удалось: когда он сел в трамвай, двигавшийся в сторону третьей авеню, я запрыгнул в тот же вагон.

Вообще-то мне нужен был трамвай на Мэдисон-авеню, но в поле зрения его не было, и я был уверен, что линию замело. Улицы были засыпаны снегом, а дворников было мало, и они не справлялись с работой. Вагон, в котором мы находились, был переполнен. Мы с Мэннингом стояли, и между нами было слишком много людей, так что мы не могли разговаривать, но я кивнул ему, и он ответил на мое приветствие.

Время от времени останавливаясь, чтобы впустить новую порцию заснеженных пассажиров, трамвай, наконец, достиг двадцать второй улицы, и Мэннинг, на прощание кивнув мне, начал пробираться к выходу впереди трамвая. Поскольку до моей остановки оставалось всего три квартала, я решил выйти с ним – мне по-прежнему хотелось обсудить недавно покинутое место трагедии. Поэтому я тоже вышел, но только из задней двери.

Едва ступив на землю, я оглянулся в поисках Мэннинга, но поскольку на меня налетел порыв ветра, я едва сумел устоять на ногах. К тому же шквал снежинок почти полностью залепил мои очки. Я протер их своей перчаткой и вновь оглянулся, но Мэннинга с моего места не было видно, хотя я и стоял на углу четырех улиц.

Куда же скрылся Мэннинг? Должно быть, улетел, как ветер, прошмыгнув по Третьей авеню или Двадцать второй улице в любом возможном направлении. Как бы то ни было, но других путей у него не было, и я решил, что, пока я раскрывал зонтик и протирал очки, он поспешил прочь из поля моего зрения. Конечно, он не знал, что я собираюсь поговорить с ним, и, возможно, он вообще не знал, что я так же вышел из трамвая, так что он не нуждался в оправдании.

И все же я не мог понять, как он успел так быстро исчезнуть. Я спросил у дворника, не видел ли он Мэннинга.

– Не-а, – ответил тот, согревая дыханием замерзшие пальцы, – не-а, никого не видел. Да и кого увидишь в такую бурю!

Так оно и было. Вихри ветра, водоворот снежных хлопьев и ночная мгла обволакивали все на свете. Большие городские часы издали пять торжественных нот, добавивших таинственной атмосферы, и я, ухватившись за ручку зонтика и поправив очки, пошел к себе домой.

Кто-то говорит, что дом – это там, где твое сердце, но поскольку я не влюблен и не испытываю интереса к огромным строениям, мой дом состоит всего лишь из двух уютных комнат неподалеку от Граммерси-парка. Как только я попал домой, буря, холод и голод уступили место теплу и комфорту. И когда я, наконец-то, сидел в кресле, то мог только радоваться тому, что вернулся домой, а не остался в Маттеван-билдинг.

Я думал о том, что, задержи меня полиция как свидетеля, они могли бы расспрашивать меня допоздна, а и то и вовсе всю ночь. Все еще завывавшая за окнами буря пробуждала во мне желание тепла и комфорта. К тому же я собирался привести мысли в порядок. По натуре я методист, и мне хотелось упорядочить воспоминания о пережитом дне и вывести из них логические выводы.

Мне хотелось бы переговорить с Эймори Мэннингом и задать ему пару вопросов об Эймосе Гейтли – я не хотел расспрашивать сотрудников банка. Хотя я знал, что имя Гейтли пользуется почетом и уважением в деловом мире, я не мог забыть о шляпной булавке на столе, и о странной улыбке Дженни, появившейся в то время, когда она рассказывала о его личных посетителях.

У Эймоса Гейтли могло быть что-то такое, что он не хотел выставлять на всеобщее обозрение. Но это всего лишь предположение, и пока я не смогу расспросить кого-нибудь о личной жизни мистера Гейтли, я не смогу строить никаких догадок.

Я внимательно вспомнил все, что узнал о трагедии, начиная с того момента, как я, собираясь домой, перешагнул за порог офиса. Выйди я на несколько минут раньше, вероятно, я бы никогда ничего не узнал об этом деле, разве только из газет да из разговоров обитателей Пуритэн-билдинг.

Но что было, то было, и мысленно выстроив события по порядку, я пришел к выводу, что видел тень убийства Эймоса Гейтли. Странное дело: быть очевидцем, но видеть лишь тени действующих лиц!

Я постарался поточнее вспомнить типаж стрелявшего человека. Вернее, я только предполагал, что стрелял он. Все-таки я понимал, что не знаю наверняка. Я видел, как тени вскочили, сцепились, боролись и... исчезли. Да, я определенно был уверен, что они исчезли до того, как я услышал выстрел. Это еще раз подтверждало, что они дрались, хотя я и не мог сказать, кто кого атаковал; а затем они бросились в соседний кабинет – тот, в котором был лифт, скрытый за большой картой. В этой комнате выстрел и оборвал жизнь Эймоса Гейтли.

Все должно быть именно так, ведь я слышал только один выстрел, а значит, именно он и был фатальным.

Я мог думать о действиях убийцы. Они были обдуманными, или скорее, очень спешными: он сунул жертву в лифт и отправил его вниз.

Это говорило о том, что убийца знал о секретном лифте и, должно быть, был частым посетителем кабинета, или, как минимум, бывал в нем раньше и был достаточно близок мистеру Гейтли, чтобы знать об этом выходе. Значит, чтобы найти преступника, нужно изучить список друзей мистера Гейтли, или, скорее, список его врагов.

Я пожалел о собственном неведении относительно общественной или домашней жизни президента банка. Вероятно, я в скорости снова увижусь с мисс Рейнор, может быть, даже в ее доме, и смогу что-то узнать о привычках ее покойного дяди.

Вернувшись к уже известным мне сведениям, я постарался продумать, что предпринял убийца после преступления. Довольно быстро я пришел к выводу, что здесь все очевидно: конечно, как говорила Дженни, он побежал к лестнице и пробежал, по меньшей мере, несколько пролетов.