Агата Кристи - Второй удар гонга. Врата судьбы

— Страсбург? — предположила Таппенс.

— Именно так [37] Имеется в виду «страсбургский пирог» — паштет из гусиной печени с различными добавками. . Она еще рисовала портреты. И сделала портрет моей старой двоюродной тетушки. Та выглядела на нем совсем старой — так всегда говорила тетя Фанни. А еще она написала портрет одного из мальчиков Паркинсонов. Он все еще у старой миссис Гриффин. Мальчик Паркинсонов что-то узнал про Мэри — по-моему, тот, чей портрет она нарисовала. Мне кажется, что он был крестным миссис Гриффин.

— Вы имеете в виду Александра Паркинсона?

— Именно его. Того, кого похоронили рядом с церковью.

На следующее утро Таппенс отправилась на поиски хорошо известной в округе личности, которую все знали под именем старого Исаака, или, если кто-то помнил его официальное имя, мистера Бодликотта. Исаак Бодликотт был одной из местных достопримечательностей. Прежде всего из-за его возраста — он говорил, что ему девяносто (правда, мало кто ему верил), — и из-за его способности чинить всякие вещи. Если вы не могли дозвониться до водопроводчика, то шли к старине Исааку. Мистер Бодликотт — хотя никто не знал, есть ли у него соответствующая квалификация на проведение ремонта, — за долгие годы усвоил все о возможных поломках канализации, нагревателей воды, кранов и вдобавок различных электрических приборов. Его цены приятно отличались от цен, которые выставлял квалифицированный сантехник, а результаты работы удивляли своей эффективностью. Он был плотником, мог врезать замок, вешал картины — хотя иногда это получалось у него довольно криво — и разбирался в реликтовых пружинах старых кресел. Основным недостатком мистера Бодликотта была его неискоренимая привычка постоянно рассказывать что-то во время работы; отрицательный эффект от его болтовни усугублялся плохо подогнанными вставными челюстями. Его знания о тех, кто населял окрестности в прошлом, казались поистине бездонными. Правда, было не совсем понятно, насколько можно этим воспоминаниям доверять. Мистер Бодликотт был не тем человеком, который был готов ограничивать себя при рассказе какой-нибудь любопытной истории из прошлого. И полеты его фантазии, которые он обычно называл «потоком воспоминаний», выглядели, как правило, следующим образом:

— Вы не поверите, точно не поверите, если я расскажу вам действительно все, что знаю об этом дельце. Это точно. Понимаете, все считают, что все о нем знают, но они ошибаются. Точно ошибаются. Знаете, это все старшая сестра. Уж поверьте мне. Казалась такой приятной девочкой. А на улики как раз напала собака мясника. Она проследила ее до дома. Да. Только это был не ее собственный дом, как вы могли подумать. Ладно, могу сказать еще больше. Там еще была старая миссис Аткинс. Никто не знал, что у нее в доме хранится револьвер. Никто, кроме меня. А я узнал, когда меня вызвали починить ее верзилу. Ведь именно так называют эти высокие шкафы? Да. Так вот, верзила. Именно так. И она там была, это в свои-то семьдесят пять, и в ящике — я имею в виду ящик верзилы, который меня попросили починить — там было что-то с дверными петлями и с замком, — так вот, в ящике этого верзилы лежал револьвер. Он был завернут вместе с парой женских туфель. Третьего размера. Хотя не уверен — может быть, и второго. Из белого шелка. Для таких крошечных ножек. Она сказала, что это были свадебные туфельки ее прабабки. Может быть. Правда, кто-то говорил, что она купила их в лавке древностей, но я этого не знаю. И вместе с ними был завернут револьвер. Вот так-то. Говорят, что его привез ее сын. Из Восточной Африки. Он охотился там на слонов или что-то вроде этого. А когда вернулся, то привез с собой револьвер. И знаете, что делала эта старая дама? Она садилась у окна своей гостиной и следила за улицей. А когда люди показывались на подъездной аллее, то брала револьвер и стреляла в них, но так, чтобы не попасть. Пугала их до смерти, и они убегали. Говорила, что не хочет, чтобы беспокоили ее птичек. Не думайте, она в жизни не убила ни одной птички. Просто не хотела. А потом начались все эти истории с миссис Летерби. Ее чуть не посадили. За кражи в магазинах. Говорят, она делала все очень умно. И при этом была богаче многих…

Договариваясь с мистером Бодликоттом о починке стеклянного светового люка в потолке ванной, Таппенс размышляла, не приведет ли подобный поток воспоминаний ее и Томми к обнаружению какого-нибудь клада или секрета, скрытых в их доме, о которых они даже не подозревают. Старина Исаак Бодликотт не стал ломаться и согласился помочь новым жильцам дома. Для него в жизни самым большим удовольствием было встречать как можно больше новых людей. Появление в доме, где никто еще не слышал его потрясающих воспоминаний и мемуаров, было для него настоящим событием. Те, кто их хорошо знал, обычно не горели желанием выслушать их еще раз. Но вот новая аудитория!.. Такие встречи были всегда приятны. Кроме того, Исаак любил демонстрировать свои многочисленные умения, которые с удовольствием использовал на благо окружающего его общества. Поэтому он охотно начал беседу:

— Счастье, что ваш муженек не порезался. Мог бы распороть себе всю физиономию.

— Да, действительно.

— Здесь на полу валяются еще осколки, хозяйка.

— Я знаю, — ответила Таппенс. — У нас просто не было времени…

— Со стеклом лучше не рисковать. Вы же знаете, что это такое. Крошечный кусочек может причинить вам массу хлопот. Даже убить вас, ежели попадет вам в кровь. Помню мисс Лавинию Шотакомб. Так вы не поверите…

Мисс Шотакомб Таппенс совсем не интересовала. Она слышала, как о ней говорили как о еще одной известной личности в округе. Ей было где-то между семьюдесятью и восемьюдесятью, и она была глуха и слепа.

— Мне кажется, — Таппенс постаралась вклиниться в разговор до того, как начнутся воспоминания о Лавинии Шотакомб, — что вы должны многое помнить о людях, которые здесь жили, и о тех необычных вещах, случавшихся с ними в прошлом.

— Ну, знаете, я уже не так молод. Мне уже больше восьмидесяти пяти. Ближе к девяноста. Правда, памятью меня бог не обидел. Есть такие вещи, знаете ли, которые не забудешь. Никогда. Сколько бы времени ни прошло, но достаточно какой-нибудь мелочи, вы меня понимаете, чтобы все вспомнить. Вы не поверите тому, что я мог бы порассказать…

— Просто потрясающе, — продолжила Таппенс, — когда начинаешь думать о том, что вы знаете об этих удивительных людях.

— Да уж. В людях нелегко разобраться. Иногда они совсем не такие, какими кажутся, и делают такие вещи, в которые трудно поверить.

— Иногда они оказываются шпионами, — гнула свое Таппенс, — или преступниками.