Агата Кристи - Второй удар гонга. Врата судьбы

Она с надеждой взглянула на своего собеседника. Старина Исаак наклонился и поднял осколок стекла.

— Вот еще, — произнес он. — Как вам понравится, если такая штука вопьется вам в пятку?

Таппенс стала уже сомневаться, что починка стеклянной крыши сможет вызвать у старины Исаака поток воспоминаний о прошлом. Тогда она обратила его внимание на маленькую теплицу, притулившуюся рядом со стеной столовой, и попыталась переключить внимание мастера с осколков на целое стекло: лучше будет отремонтировать ее или же совсем разобрать? Исаак с удовольствием занялся этой новой проблемой. Они спустились вниз, вышли из дома и пошли вокруг него, пока не уперлись в означенную конструкцию.

— Так вы вот это имеете в виду?

Таппенс подтвердила, что именно это.

— Кэй-Кэй, — сказал Исаак.

Таппенс посмотрела на него. Эти две буквы алфавита, КК, ничего для нее не значили.

— Что вы сказали?

— Кэй-Кэй. Именно так это называли во времена старушки Лотти Джонс.

— Ах вот как… А почему?

— Не знаю. Это было… наверное, это было название, которое они приберегали для подобных мест. Оно всегда было маленьким. В домах побольше обычно всегда есть нормальная оранжерея. В которой, знаете ли, растут папоротники в горшках.

— Правильно, — согласилась Таппенс, легко вспомнив подобные вещи из своего детства.

— Вот тогда это можно назвать зимним садом. А вот это старая миссис Лотти Джонс называла обычно Кэй-Кэй.

— А в ней были папоротники?

— Нет, это строение никогда не использовали как теплицу. В основном дети хранили в ней свои игрушки. Говоря об игрушках, я думаю, что они все еще там, если, конечно, их никто не вытащил. Видите — строение разваливается. Они только слегка подперли его с боков и немного подлатали крышу, но я не думаю, что его можно использовать. Обычно в него складывали сломанные игрушки, мебель и всякое такое. Вон, видите, там видна лошадь-качалка и Любимая в самом дальнем углу.

— А мы сможем попасть туда? — спросила Таппенс, стараясь выбрать кусочек окна почище. — Там, наверное, есть масса любопытных вещей.

— Вообще-то должен быть ключ, — заметил Исаак. — Он должен висеть на том же месте.

— А где это «то же место»?

— За углом должен быть сарай.

Они обогнули дом. Сооружение с трудом можно было назвать сараем. Исаак распахнул дверь, отодвинул в сторону остатки веток, отбросил несколько гнилых яблок и, приподняв старый коврик, висевший на стене, показал Таппенс три или четыре ржавых ключа, висевших на гвозде.

— Это ключи Линдопа, — пояснил он. — Он был здесь предпоследним садовником. Вообще-то он был корзинщиком на покое, ни на что путное не годился… Если вы хотите заглянуть в Кэй-Кэй…

— Ну конечно, — с надеждой произнесла Таппенс. — А как это пишется?

— Как пишется — что?

— Я имею в виду КК [38] Буква английского алфавита К произносится как «кей». . Это что, просто две буквы?

— Нет, мне кажется, что это что-то другое. Всегда думал, что это два иностранных слова. Мне кажется, что я помню К-Э-Й, а потом еще одно К-Э-Й, Кэй-Кэй — почти как Кей-Кей. Так они это произносили. Мне кажется, что это что-то японское.

— Ах вот как, — сказала Таппенс. — А здесь когда-нибудь жили японцы?

— Никогда в жизни. Нет. Здесь вообще не было иностранцев.

Небольшое количество масла, появившегося в руках Исаака, произвело блестящий эффект на самый ржавый из ключей, который, после того как его вставили в скважину, повернулся и позволил открыть дверь. Таппенс и ее гид вошли внутрь.

— Ну вот, смотрите. — Казалось, что Исаак не испытывал никакой гордости от того, что располагалось внутри. — Ничего, кроме хлама, верно?

— Какая милая лошадка, — сказала Таппенс.

— Это Макилд, — сказал Исаак.

— Мак — илд? — с сомнением переспросила Таппенс.

— Ну да. Это какое-то женское имя. Она была какой-то королевой. Кто-то говорил мне, что так звали жену Вильгельма Завоевателя [39] Жену Вильгельма Завоевателя действительно звали Матильда Фландрская. , но я думаю, что это была шутка. Лошадка из Америки. Один из крестных привез для кого-то из детей.

— Для кого-то?..

— Ну да, для кого-то из детей Бессингтонов. Они жили здесь еще раньше. Не знаю… По мне, так она немного испачкалась.

Даже в этом почтенном возрасте Матильда выглядела совсем неплохо. По длине она почти не отличалась от любой настоящей живой лошади. От ее когда-то роскошной гривы осталось всего несколько волосков. Одно ухо было отломано. Когда-то оно было серым. Расстояние между передними ногами лошади расширялось перед корпусом, а между задними — позади него. Хвост был еле виден.

— Она не похожа ни на одну лошадь-качалку, которую я видела в своей жизни, — заинтересованно произнесла Таппенс.

— Верно, правда? — согласился Исаак. — Они все поднимаются и опускаются — вверх-вниз, вверх-вниз, от головы к хвосту. А эта — она, как бы это сказать, скачет вперед. Сначала двигаются передние ноги, потом задние. Получается очень здорово. Сейчас попробую забраться на нее и показать…

— Осторожнее, — попросила Таппенс. — Там могут быть… могут быть гвозди или что-то еще, что может в вас впиться. Или вы упадете.

— Да ладно. Я уже катался на Матильде — было это лет пять или шесть назад, но я все помню. Она все еще довольно крепкая. Даже не собирается разваливаться.

И неожиданным, каким-то акробатическим движением, он взлетел на Матильду. Лошадь прыгнула вперед, а потом назад.

— Видите, еще работает.

— Действительно работает, — согласилась Таппенс.

— Она им, то есть детям, знаете ли, очень нравилась. Мисс Дженни скакала на ней каждый день.

— А кто такая эта мисс Дженни?

— Ну как же, она была самая старшая. Это ее крестный прислал лошадку. И Любимую тоже, — добавил старик.

Таппенс вопросительно посмотрела на него. Это слово никак не подходило для описания чего-либо, что сейчас находилось в Кэй-Кэй.

— Они так ее прозвали. Вон ту тележку в углу. Мисс Памела спускалась на ней с холма. Она вообще была очень серьезная, эта мисс Памела. Взбиралась с этой тележкой на самый верх, ставила ноги вон туда — там должны быть педали, но они не работают — и начинала спускаться вниз. А когда надо было тормозить, то делала это ногами. Правда, очень часто врезалась в араукарию.

— Звучит не очень привлекательно, — заметила Таппенс. — Я имею в виду, врезаться в араукарию.

— Знаете, ей всегда удавалось остановиться в нескольких сантиметрах от нее. Очень уж она была серьезная, эта Памела. Могла заниматься этим часами — однажды я наблюдал за ней часа четыре или пять. Я часто делал украшения из роз к Рождеству. Розы и кортадерия [40] Многолетнее травянистое декоративное растение. . Вот и наблюдал за ней. Но никогда не говорил с ней, потому что ей это не нравилось. Она просто хотела заниматься тем, чем занималась, или тем, чем, как ей казалось, она занимается.