Екатерина Островская - Покопайтесь в моей памяти

Илона вбежала в квартиру и, не задерживаясь в прихожей, не зажигая свет, помчалась к окну. Выглянула осторожно, едва отодвинув плотную штору, выглянула во двор. Белого «Мерседеса» не было. Она взяла телефончик, прокашлялась, выдохнула, набрала номер, а когда в трубке услышала мужской голос, самым нежным голоском, на который была способна, прошептала:

– Привет, Петя. Как ты поживаешь?

– Да все так же: встречи, переговоры – дела, одним словом.

– Ты в клубе переговариваешься, как обычно?

– Сегодня в офисе просидел весь день.

– Так, может, потусим в клубе вдвоем?

– У тебя же муж…

– Не муж он мне. Просто типа как жених. Только я за него замуж не собиралась вовсе, а теперь тем более. Во-первых, он жадный. Во-вторых, он мне изменяет. Или это во-первых? Изменяет со всеми подряд, даже с этой старухой Гасановой. Я это точно знаю. Представляешь, как это подло – его папашка с ней спит, и он туда же. И это он специально, чтобы Федору Степановичу отомстить. Он вообще своего отца ненавидит: Филя считает, что его отец должен ему больше средств давать и переписать на него свои… как их – активы. Федор Степанович, конечно, уже в маразме. Взял чужого внука и носится с ним. Мы поначалу с Филей так хохотали, ну, ладно, думали – пусть, а теперь дело далеко зашло. Сейчас договоримся с этой лохушкой, отдадим ей ребенка… Алле, ты слушаешь меня?

– Конечно.

– А чего молчишь?

– Просто интересно очень: у тебя жизнь как в сериале.

– Вот и я о том же. О чем я? А… Федор Степанович, конечно, рогами своими упрется, ребенка не отдаст. Его сразу за похищение арестуют, посадят, и всё, что у него есть, Филиппу отойдет. Филя по этому поводу очень радуется… Только мне плевать уже на него. Я поняла, что мы совсем разные люди. Он сейчас вроде как на деловую встречу поехал, а какая встреча, если уже девять вечера. От него парфюмом за версту несет. Что я, не понимаю, для чего он так надушился. Да мне все равно теперь – зато я свободна теперь. Мы можем в клубе посидеть? А потом к тебе рванем.

– А если твой жених вернется, а тебя нет?

– Не вернется. Я могу потом сказать, что у родителей ночевала. Такое уже было. Ну что, едем?

– Погоди, – услышала она голос Петра, – я перезвоню.

Елагин закончил разговор и посмотрел на стоящую рядом Бережную.

– Так что? Ехать?

– Этого достаточно, надеюсь, – ответила Вера. – Запись отправим Первееву-старшему. А тот, если верить людям, знающим его хорошо, не только вспыльчив, но и невероятно мстителен. Ему наплевать, кого давить, лучшего друга или единственного сына. Только одной записи мало. Сейчас в клубе за ним понаблюдают и, если Филипп что-то ляпнет об отце, то это попадет на запись.

– Не жалко парня? – поинтересовался Егорыч.

– А то, что Филя со своим отцом раздавили маму ребенка, бабушку, прошлись по ним катком, не выполнив решение и без того несправедливого суда, это как? – отозвался Елагин.

– Возмездие, – согласился Окунев и посмотрел на Петра.

– Вот потому-то надо ехать, – произнес тот.

Тот тут же набрал номер Илоны.

– Хорошо, я согласен. Давай встретимся там же, где познакомились.

Филипп с Тамарой расположились за угловым столиком и не спеша беседовали, потягивая шампанское. Первеев рассказывал о перспективах, которые встают перед помощницей депутата, если его фирма выиграет тендер на поставку щебня для кольцевой дороги.

– Дело даже не в деньгах, которых у тебя будет столько, что ты и представить не можешь. У тебя начнется собственная политическая карьера. Захочешь в Госдуму – легко. В Совет Федерации – без проблем.

– Да, – согласилась Тамара, – я и сама об этом думала, только пока не решила, куда именно хочу. Хочу и туда и сюда…По-всякому хочу. В смысле, в политику попасть. Если бы ты знал, я же кручусь в этой Думе, как белка. Всех там знаю и понимаю, что давно переросла свою нынешнюю должность. Ведь кто такой Онищенко? На самом деле пустое место – за него я всю работу делаю. И то делаю, и это. Он же во всех смыслах импотент. А когда в его типа крутой фирме была этим офисом-ремейджером… Тьфу ты – офис-менеджером. Напридумывают же – не выговорить даже. Я же по образованию мерчендранзер, как-то так называется. У меня даже диплом есть красного цвета. Так что я за Онищенко все совещания проводила. Ставила задачи, объясняла, куда и кому, вдохновляла и направляла.

– Тамара, слушаю и только сейчас понимаю, что ты – готовый политический лидер! – восхитился Первеев.

На самом деле он не понимал, что с ней: вроде и выпила всего ничего – бутылку шампанского на двоих. Часа не прошло, а она уже пьяная.

– А теперь о деле, – громко произнесла она, – твоя фирма точно только твоя или есть еще владельцы?

– На самом деле, эта фирма принадлежит моему отцу, но я от него избавлюсь.

– Избавляйся скорее, – посоветовала Баранова, – как можно скорее. В нашем деле старперы не нужны.

– Согласен, – кивнул Филипп и положил ладонь на ее руку.

Тамара не отняла руку. Посмотрела на молодого человека и сказала:

– Ты, конечно, очень интересный человек. Но не надо спешить.

К столику подошел крепкий мужчина лет сорока. Он наклонился и поцеловал Тамару в щеку.

– Познакомься, – сказала ему Тамара, – это Филипп. Бизнесмен и очень интересный человек. Возможно, мы с ним будем работать вместе.

– Валентин, – назвал себя мужчина и протянул руку Первееву, – а с Тамарой мы большие друзья, да и соседствуем с ней.

– Валентин – хозяин этого заведения, – объяснила Баранова.

Худайбергенов махнул рукой, подзывая официантку, и, когда та подбежала, распорядился:

– Бутылочку шампанского и парочку порций икорки.

Филипп достал телефон, набрал номер и стал ждать ответа. Приложил аппарат к уху, потом посмотрел на экран.

– Странно, – удивился он. – Звоню, звоню, и все впустую.

– Жена, наверное, уже спит, – рассмеялась Баранова.

– Нет у меня жены, ты же знаешь, – обиделся Первеев, – звоню адвокату, а он второй день не отзывается.

– Адвокатам вообще верить нельзя, – с видом знатока произнес Валентин, – им бы только бабла срубить, а что потом будет – их не волнует. В нашем доме одного такого взяли.

– С мальчиками повязали, – пояснила Тамара и засмеялась.

– В каком смысле? – не понял Первеев.

– В том самом, – спокойно произнес Худайбергенов, – педофилом оказался наш сосед.

– Как такое возможно? – удивился Филипп.

– Ты, наверное, святой человек, – снова засмеялась Баранова, – у каждого свое хобби. А вообще, у себя дома можно делать все, что угодно. Но только по обоюдному согласию. Или по троюродному.

Подошла официантка с подносом и выставила на стол бутылку шампанского и две вазочки с красной икрой.