Екатерина Островская - Покопайтесь в моей памяти

Даниил расстегнул рубашку и опустил одно ее плечо: на предплечье был вытатуирован сокол, уходящий в пике.

– Это что-то обозначает?

– Для меня – да, но в камере наколку сделали без вопросов. Не говорить же им, что это Рарог, или Рюрик, – реинкарнация славянского бога Семаргла. И вообще родовой символ всех Рюриковичей. Я лежал, прости, на шконке. Когда привели того паренька-убийцу, то он вошел в камеру, как в отчий дом, скалился во все стороны, демонстрируя два передних золотых зуба. Пригласили его на разговор. Он сообщил, что вешают на него сто вторую, тогда это была статья за убийство, но он не колется. Как потом выяснилось, у него уже была ходка по малолетке: кого-то, как он выразился, на перо посадил. Злобный вообще был мальчик и наглый. Но мне вдруг он открылся. Сказал, что он в банде Канцлера, и тот его вытащит по-любому, потому такой человек своих не бросает. Мы с ним беседовали, сидя у стены, шепотом, чтобы никто ничего не слышал. Он прекрасно знал, что в камере могут быть стукачи. Я спросил про Канцлера, и парень признался, что сам Канцлера не видел, потому что тот на нелегале и вообще пахан осторожный. Все свои указания: какую квартиру брать, что выносить, план расположения комнат, пути отхода – передавал через их подельника, который и собрал малолетних пацанов в банду. Он даже рассказал, как познакомился с тем, кто назвал себя правой рукой Канцлера. Будто бы он со своими пацанами сидел в кафе на набережной возле Академии художеств, а за соседним столиком расположилась еще одна компания. Скорее всего, это были студенты. Потом двое ушли. И пацаны решили проводить оставшегося студента, чтобы ограбить его. И вдруг он сам подсел к ним. Поставил им бутылку коньяка, а потом сказал, что он в корешах у одного авторитета, который не хочет светиться, но хочет собрать свою бригаду для серьезных дел. Конечно, сразу никто не поверил, но тот студент был так убедителен, что малолетние дурачки согласились. Тот студент на следующей встрече сказал, что надо взять квартиру, в которой одна бабка живет. Забрать деньги, золото и кое-какие вещи. Деньги они могут оставить себе, а вещи Канцлер скинет своему барыге, а потом поделится с ними. Малолетнюю шпану это устроило.

Даниил замолчал и посмотрел на Елизавету.

– Так начались их злодеяния. Старушку они убивать не собирались, но она вернулась не вовремя. Сначала ее связали, а потом кто-то, уходя, ударил ее ножом. «Чтобы ментам не сдала», – объяснил убийца. Денег взяли немного. Но было золото, серебряные ложки, какие-то фарфоровые тарелочки и картина. Как сказал мне Шленка, настоящая фамилия которого Мискин, что, собственно, и есть Шленкин, на картинке изображен был комиссар, который пьет водку с евреями.

– Господи! – поразилась Сухомлинова. – Это Шагал был!

– Очевидно, – согласился Даниил, – а потом они забрались в квартиру старика, тот не хотел отдавать самое ценное, и Эрик приказал его пытать. Забыл сказать, что имя того студента – Эрик, так его называли друзья в кафе, так он и представился членам своей будущей банды.

Брали они богатые квартиры и не очень, но те, где были картины или какие-нибудь украшения. Эрик уносил вещи Канцлеру и через день-два приносил деньги. «Меня колют на предмет этого Канцлера, – шепнул мне Шленка, – но я лучше отзвоню по полной, потому что у Канцлера длинные руки. Он очень серьезный чел».

Той же ночью я проснулся от какой-то возни. Хотел подняться, но меня прижали к кровати и закрыли рот ладонью. Так я лежал пару минут, уверенный в том, что меня порешат вслед за малолетним болтливым дурачком.

Утром меня привели к следователю. Я сказал, что спал. А следователь, который разозлился так, что долго матерился, все же объявил мне, что меня отпускают по недоказанности в организации и соучастии в убийстве. Когда меня освободили, я первым делом рванул к твоему дому. И увидел, как к дому подъехали несколько машин. Из одной вышла ты в подвенечном платье, держа под руку жениха. И ты была уже беременна. Я посмотрел-посмотрел и поплелся к себе.

– Я вышла замуж от отчаяния, потому что поняла – потеряла тебя навеки.

– Я так и подумал, но подходить не стал, чтобы не разрушать чужого счастья, это я о твоем муже. И потом у меня была еще одна цель: найти Канцлера, расправиться с ним и его бандой. Очень скоро я завел знакомство с операми, следователями, чтобы получать от них какую-то информацию. Даже с бандитами общался. Банда Канцлера по-прежнему грабила квартиры, но уже реже, потому что квартир с коллекциями древних вещей становилось все меньше. Люди распродавали тогда все, что имело хоть какую-нибудь ценность, а новые богачи и сами были из криминала, а против своих Канцлер идти не рисковал… На Канцлера списывались нераскрытые заказные убийства. Громкое ограбление инкассаторской машины, перевозившей деньги какого-то фонда, тоже на банду Канцлера списали. Бандитов не могли вычислить, потому что тот, кто руководил ими, был человек очень умный и опытный. Но круг сужался. Их бы наверняка взяли, но помешал я… Не утомил своим рассказом? – спросил мужчина.

– Нет, – ответила Елизавета Петровна, – я даже не предполагала, что ты испытал столько. Продолжай!

– Так вот. Сидел я как-то в баре «Янтарный», угощал знакомого опера. Тот ушел, а я остался. Тут же за мой столик присели два бандита – в те годы они и не скрывали свою принадлежность: спортивные костюмы, бритые головы, золотые цепи. И еще мощный крест с распятием, которое они назвали «гимнаст». Сели эти двое, взяли на двоих бутылку виски и стали высматривать девочек. И тогда один сказал своему другу: «А что теперь от нас Канцлер хочет?» Но второй его осек и показал на меня. Они продолжили вертеть головами, высматривая девочек, которых можно пригласить за столик.

– Я со Шленкой в одной камере парился, – сказал я, вроде как и не им, а просто так.

И продолжил пить свое пиво.

Оба уставились на меня.

– Ну и че? – отреагировал тот, кто был поздоровее. Второй-то был худосочный и прилизанный.

– При мне его придушили: он хотел Канцлера сдать. Ему условный срок гарантировали за это.

Тот, что был здоровый, предложил продолжить тему в другом месте. Я знал, что меня ведут убивать. И решил, как буду действовать. Вошли в темный двор, и я сразу первым же ударом сбил мелкого, ушел от удара второго. Мы с ним сцепились. Не знаю, чем бы закончилось, но во двор, где шла драка, въехала патрульная машина. Мелкий скрылся каким-то образом. Я видел, как он уходил, зажимая бровь ладонью, из-под которой сочилась кровь. А нас со здоровым взяли. Оба мы сказали, что не поделили девочку в баре. Отдали ментам все деньги, которые были в наших карманах, и нас отпустили по одному, сначала меня, а через полчаса его. Но я его дождался. Он шел пешком, потому что жил неподалеку. Я его догнал. Он готов был продолжить драку, но настрой у него уже был не такой боевой. Я признался, что на мели, и попросил взять на дело. Обговорили, когда встречаемся и где. Но, очевидно, парень ночью связался со своим главным, и тот понял, что это подстава. Утром я пришел к дому здоровяка, ждал, потом поднялся к его квартире и позвонил. Дверь открыла перепуганная мать, которая сообщила, что Толик просил передать, что уехал в Сибирь на заработки и вернется не скоро. Но я уже знал его фамилию и кличку другого – Михей. По услышанным в баре обрывкам их разговоров понял, что Михей, несмотря на свою худосочность, штатный киллер в банде Канцлера.