Уилки Коллинз - Лунный камень [текст оригинала]

Прибавьте к этому, что отсутствие мистера Годфри на нашем собрании в понедельник было вызвано необходимостью для него присутствовать в этот день на совещании полицейских властей, — и вы получите все требуемые объяснения, а я смогу перейти к скромному рассказу о пережитом мною лично на сквере Монтегю.

Я аккуратно явилась во вторник к завтраку.

Добрейшая тетушка Вериндер примяла меня со своей обычной любезностью. Но вскоре же я заметила, что в семье не все благополучно. Тетушка бросила несколько тревожных взглядов на дочь. Всякий раз, как я гляжу на Рэчел, я не могу не удивляться, каким образом такая ничтожная девушка может быть дочерью таких замечательных родителей, как сэр Джон и леди Вериндер. Теперь же она не только разочаровала, она прямо шокировала меня. В ее разговоре и обращении было отсутствие всякой благовоспитанной выдержки, очень неприятное на мой взгляд. Она была одержима каким-то лихорадочным волнением, заставлявшим ее громко хохотать и быть греховно-капризной и разборчивой в кушаньях и напитках за завтраком. Мне очень было жаль ее бедную мать, даже прежде, чем истинное положение вещей сделалось мне известным.

По окончании завтрака тетушка сказала:

— Помни, Рзчел, доктор предписал, чтобы ты тихо посидела за книжкой после еды.

— Я пойду в библиотеку, мама, — ответила она. — Но, если Годфри приедет, велите мне сказать. Я умираю от желания узнать подробнее о его приключении на Нортумберландской улице.

Она поцеловала мать в лоб и посмотрела в мою сторону.

— Прощайте, Клак! — произнесла она небрежно.

Ее дерзость не вызвала во мне гневных чувств. Я только сделала особую зарубку в памяти, чтобы помолиться за нее. Когда мы остались одни, тетушка рассказала мне ужасную историю об индийском алмазе, которую, как с радостью я узнала, мне нет никакой надобности здесь пересказывать. Она не скрывала от меня, что предпочла бы сохранить ее в тайне. Но теперь, когда все слуги узнали о пропаже алмаза и когда некоторые обстоятельства попали даже в газеты и посторонние люди рассуждают о том, есть ли какая-нибудь связь между случившимся в поместье леди Вериндер и происшествиями на Нортумберландской улице и на площади Альфреда, — уже нет смысла скрытничать, и полная откровенность становится не только добродетелью, но и необходимостью.

Многие, услышав то, что я услышала, были бы, вероятно, крайне изумлены. Но я, зная, что характер Рэчел с детства не подвергался исправлению, была подготовлена ко всему, что тетушка могла мне сказать о своей дочери. Могло быть еще хуже и окончиться убийством, а я все-таки сказала бы себе: «Естественный результат! О боже, боже, — естественный результат!» Меня покоробили лишь меры, какие приняла тетушка в данном случае. Вот уж тут следовало бы действовать священнику, а леди Вериндер считала, что надо обратиться к врачу. Свою молодость моя бедная тетушка провела в безбожном доме своего отца. Опять естественный результат! О боже, боже, — опять естественный результат!

— Доктора предписали Рэчел движение и развлечения и настойчиво убеждали меня отвлекать ее мысли от прошлого, — сказала леди Вериндер. — Я прилагаю все силы, чтобы исполнить эти предписания. Но странное приключение с Годфри случилось в самое неудачное время. Рэчел сразу встревожилась и взволновалась, как только услышала об этом. Она не давала мне покоя до тех пор, пока я не написала и не пригласила моего племянника Эблуайта приехать к нам. Она проявила интерес и к другому человеку, с которым так же грубо поступили, — к мистеру Люкеру… или как его? Хотя, разумеется, это уже совершенно посторонний для нее человек.

— Ваше знание света, милая тетушка, гораздо выше моего, — ответила я почтительно. — Но должна же быть причина для такого странного поведения Рэчел! Она скрывает греховную тайну от вас и от всех. Нет ли чего-нибудь такого в этих недавних происшествиях, что угрожает открытию ее тайны?

— Открытию? — переспросила тетушка. — Что вы хотите этим сказать? Открытию через Люкера? Открытию через моего племянника?

Едва эти слова сорвались с ее губ, как вмешалось само провидение. Слуга открыл двери и доложил о мистере Годфри Эблуайте.

Мистер Годфри явился вслед за слугой, — именно так, как мистер Годфри делает все, — в самое надлежащее время. Он вошел не настолько быстро, чтобы испугать нас. И не настолько медленно, чтобы мы были вынуждены ждать, глядя на открытую дверь.

— Ступайте к мисс Вериндер, — обратилась тетушка к слуге, — и скажите ей, что мистер Эблуайт здесь.

Мы обе осведомились о его здоровье. Мы обе вместе спросили, оправился ли он после страшного приключения на прошлой неделе. С совершеннейшим тактом успел он ответить нам обеим в одну и ту же минуту. Леди Вериндер получила словесный ответ, а мне досталась его очаровательная улыбка.

— Чем заслужил я все это сочувствие? — воскликнул он с бесконечной нежностью. — Милая тетушка! Милая мисс Клак! Меня лишь приняли за кого-то другого; мне лишь завязали глаза; меня лишь едва не задушили; меня лишь бросили на спину на очень тонкий ковер, покрывавший какой-то особенно жесткий пол. Ведь могло быть гораздо хуже! Я мог быть убит, меня могли обокрасть. Чего я лишился? Ничего, кроме нервной силы, которую закон не признает собственностью, так что, в строгом смысле, я не лишился ничего. Если бы я мог поступить по-своему, я умолчал бы об этом приключении. Мне неприятна вся эта суматоха и гласность. Но мистер Люкер сделал свои неприятности достоянием гласности, и, как естественное следствие, и мои неприятности стали достоянием гласности. Я буду собственностью газет до тех пор, пока любезному читателю не надоест этот предмет. Мне самому он надоел. Дай бог, чтобы любезный читатель скорее последовал моему примеру!.. Как здоровье милой Рэчел? Все ли еще наслаждается она лондонскими развлечениями? Очень рад слышать это… Мисс Клак, мне нужно ваше снисхождение. Я ужасно запустил свои дела по комитету и своих любезных дам. Но я надеюсь заглянуть на следующей неделе в общество материнского попечительства. Много ли вы успели сделать в понедельник? Имеет ли комитет какие-нибудь надежды насчет будущего? Много ли у нас запасено панталон?

Нельзя было устоять против небесной кротости его улыбки. Глубина его бархатистого голоса усиливала очарование столь интересного делового вопроса, с которым он обратился ко мне. У нас было запасено слишком много панталон; мы были совершенно завалены ими. Я только что хотела об этом сказать, как дверь опять отворилась, и веяние мирской тревоги ворвалось в комнату в лице мисс Вериндер.

Она подбежала к мистеру Годфри с неприличной быстротой, с ужасно растрепанными волосами и некрасиво раскрасневшимся лицом.