Андрей Ренников - Зеленые дьяволы [Ѣ]

— Гдѣ?

— Впрочемъ… Нѣтъ, нѣтъ. Показалось. Просто кустъ.

Наташа разсмѣялась.

— У меня здѣсь есть одинъ поклонникъ, докторъ, смущенно добавила она. — Вѣчно подстерегаетъ. Страшный идіотъ въ общемъ. А какіе типы въ пашемъ городѣ, если бы вы знали! Знакомые русскіе живутъ далеко, съ ними мы рѣдко встрѣчаемся. А эти мѣстные жители… Не съ кѣмъ обмѣняться мыслями. Молодые люди только и дѣлаютъ, что говорятъ о любви. Особенно по вечерамъ. Ну, что же? Давайте философствовать дальше!

— Николай Ивановичъ!

— Я.

— Пойдемте подъ каштаны. Поговоримъ кое о чемъ.

— Къ вашимъ услугамъ, Павелъ Андреевичъ.

— Послушайте, дорогой мой, — усѣвшись въ плетеное кресло у края площадки и пригласивъ своего секретаря сдѣлать то же, загадочно началъ Вольскій. — Скажите откровенно: вы встрѣчали когда-нибудь двухъ здоровенныхъ двадцатилѣтнихъ парней, у которыхъ сообща ума было бы меньше, чѣмъ у одного воробья?

— У одного воробья? Затрудняюсь сказать, Павелъ Андреевичъ.

— Такъ. Ну, а скажите: вы по письму можете сразу опредѣлить, кто его писалъ: умный человѣкъ или безмозглый дуракъ?

— Какъ когда… Къ сожалѣнію, мнѣ неизвѣстно, на какой предметъ вамъ нужны эти свѣдѣнія.

— А вотъ на какой предметъ. Возьмите пожалуйста, и прочтите. Только помните: это абсолютно между нами.

Суриковъ уже съ утра, съ того времени, какъ Вольскій получилъ почту, замѣтилъ, что состояніе духа у старика сильно измѣнилось къ лучшему. Тотъ повеселѣлъ, пріободрился и хотя старался не обнаруживать подобной перемѣны, однако, за многіе годы тяжелой секретарской службы Николай Ивановичъ привыкъ отлично угадывать малѣйшія измѣненія въ настроеніи шефа.

Конвертъ былъ странный. Адресъ написанъ отъ руки, но печатными буквами. А на небольшомъ листкѣ почтовой бумаги, внутри конверта, такими же печатными буквами по-французски было изображено слѣдующее:

«Вашъ сынъ находится у насъ. Если хотите получить его обратно живымъ, положите въ пещеру, находящуюся у рѣки вблизи часовни святой Терезы, пять тысячъ франковъ. Деньги должны находиться слѣва отъ входа, въ углу, прикрытыя камнемъ. Срокъ исполненія нашего требованія — три дня. Въ случаѣ, если вы дадите знать полиціи, сынъ вашъ будетъ убитъ.

Къ вашимъ услугамъ

Зеленые Дьяволы».

— Ну, какъ? Прочли?

— Прочелъ.

— И что скажете по этому поводу?

Суриковъ внимательно посмотрѣлъ на Вольскаго, увидѣлъ въ глазахъ его лукавые огоньки и осторожно улыбнулся. Затѣмъ, опустилъ глаза къ письму, перечелъ снова, устремилъ взглядъ на шефа и, замѣтивъ въ глазахъ его уже не огоньки, а явные признаки едва сдерживаемаго смѣха, почтительно разсмѣялся самъ.

— Я скажу то же, что хотѣли бы сказать и вы, Павелъ Андреевичъ. Даю сто фунтовъ противъ одного, что это они.

— Сколько даете? Сто? А почему не тысячу?

— Согласенъ и тысячу. Признаться по правдѣ, все это чрезвычайно наивно. И печатныя буквы… И пещера…

— А какъ вамъ нравится подпись: «зеленые дьяволы?»

— Очевидно, подъ впечатлѣніемъ кинематографа. Дань современному искусству.

— И, главное, не просто дьяволы, а зеленые. Почему именно зеленые? Бакъ вы думаете? Ха-ха!

— Да, дѣйствительно, зеленые… Хе-хе.

— Намекъ на зелень окружающихъ лѣсовъ? Такъ, что ли? Ха-ха!

— Навѣрно. На зелень лѣсовъ. Хе-хе… И на возрастъ, быть можетъ. Но, во всякомъ случаѣ, теперь вамъ нечего безпокоиться. Все выяснилось. Слава Богу, вмѣсто трагедіи получилась просто комедія.

Суриковъ произнесъ эти слова съ искренней радостью — и испугался. На лицѣ шефа, вдругъ, появилось выраженіе сильнѣйшаго недовольства.

— То-есть какъ это комедія? — неожиданно переставъ смѣяться, хмуро спросилъ Вольскій. — По-вашему, имѣть сына вымогателя — комедія?

— Совсѣмъ нѣтъ, Павелъ Андреевичъ. Не комедія. Но я… Я только относительно безпокойства.

— А что сынъ стараго солиднаго человѣка изображаетъ бандита, скрывается, шантажируетъ — это тоже комедія?

— Помилуйте… Въ смыслѣ моральномъ, разумѣется, печально…

— Вы представляете, что я долженъ буду испытывать, если кто-нибудь узнаетъ про этотъ позоръ?

Вы понимаете, какими глазами мнѣ придется смотрѣть на окружающихъ? А что скажетъ Ольга Петровна, которая всегда подчеркиваетъ превосходство своего сына надъ моимъ?

Старикъ продолжалъ возмущаться. Суриковъ, зная характеръ шефа, молча выжидалъ, пока вспышка гнѣва пройдетъ. И черезъ нѣсколько минутъ, дѣйствительно, Вольскій сталъ успокаиваться.

— А что еще обидно, Николай Ивановичъ, — смягчившись, устало продолжалъ онъ. — Это оцѣнка моихъ умственныхъ способностей. Мальчишки, очевидно, считаютъ меня совершеннымъ идіотомъ. Думаютъ, будто я не могу разобраться въ самыхъ элементарныхъ вещахъ.

— Простите, Павелъ Андреевичъ, но я нс вывожу изъ этого письма подобнаго непріятнаго заключенія.

— А я вывожу. Если бы они считали меня разумнымъ человѣкомъ, они должны были бы потребовать не пять, а по крайней мѣрѣ пятьдесятъ тысячъ франковъ! Вѣдь пять тысячъ это чортъ знаетъ что! Издѣвательство!

— Сумма, въ самомъ дѣлѣ, слишкомъ ничтожная. Но по-моему, въ ней все-таки есть хорошая сторона. Она указываетъ, такъ сказать, на скромность и застѣнчивость авторовъ письма.

— Какъ? Застѣнчивость? — Вольскій, уже вполнѣ успокоившійся, чуть снова не вспылилъ, но во время сдержалъ себя.

— Хороша застѣнчивость, чортъ побери. Во всякомъ случаѣ, Сергѣй поплатится у меня за свою скромность. А этотъ долговязый зеленый дьяволъ… Ноги его не будетъ въ моемъ домѣ. Клянусь!

— Хорошо, Павелъ Андреевичъ, — стараясь перевести разговоръ на болѣе спокойную дѣловую почву, почтительно заговорилъ Суриковъ. — А каковъ у васъ планъ дальнѣйшихъ дѣйствій? Вы рѣшили предпринять что-нибудь опредѣленное?

— Рѣшить сразу не такъ легко. Потому-то я и пригласилъ васъ. Конечно, проще всего отнести деньги въ пещеру и по возвращеніи Сергѣя жестоко его наказать. Но можно иначе. Положить деньги, дать знать полиціи и накрыть мальчишекъ въ то время. когда они пойдутъ за добычей. Наконецъ, еще одинъ планъ… Подождать пріѣзда сыщика и предоставить ему вывести хулигановъ на чистую воду, не придавая дѣлу огласки. Вы, когда снова вызвали Камбона, хорошо разобрали его слова? Сыщикъ дѣйствительно, будетъ у насъ черезъ пять дней?

— Мнѣ кажется, да. Хотя телефонная связь здѣсь ужасна, однако, я ясно разобралъ. Детективъ пріѣдетъ прямо изъ Ліона, закончивъ тамъ какое-то очередное дѣло.

— Въ такомъ случаѣ, третій планъ, какъ-будто, самый лучшій. Не находите?

— Да, я тоже такъ думаю… Отдавать деньги и дѣлать видъ, что повѣрили дѣтской затѣѣ обидно. Звать полицію тоже непріятно: все окрестное населеніе будетъ знать. А сыщикъ… Все равно онъ извѣщенъ. А его участіе заставитъ молодыхъ людей признаться въ неблаговидномъ поступкѣ и принести повинную.