Андрей Ренников - Зеленые дьяволы [Ѣ]

— Да, это было. Но лѣкарства, какъ платья, быстро выходятъ изъ моды. Конечно, я и сейчасъ не отчаяваюсь. У меня есть кое-какія идеи. Но пока… Вы знаете, что у меня сейчасъ здѣсь аптека?

— Да. Слышалъ.

— До чего дошелъ! Открылъ простую аптеку. Сижу въ ней поочередно съ дочерью или съ приказчикомъ. И на это живу.

— Въ такомъ случаѣ, вотъ что, — растроганно произнесъ Вольскій. — Если вамъ для новыхъ вашихъ идей понадобится компаньонъ, чтобы такъ сказать, финансировать… Конечно, не въ грандіозныхъ размѣрахъ… Я къ вашимъ услугамъ. Вы меня какъ-нибудь посвятите въ дѣла, и мы съ вами обсудимъ.

— Нѣтъ, благодарю васъ. Мнѣ, вѣдь, не въ первый разъ приходится терпѣть разореніе. Какъ вы знаете, революція лишила меня всего. Вотъ только замокъ и оставался, который, къ счастью, жена купила задолго до переворота. Богъ дастъ, какъ-нибудь обойдусь и теперь.

— Но все-таки…

— Не сердитесь на меня, Павелъ Андреевичъ, но въ новыя предпріятія намъ, право, лучше нс вступать вмѣстѣ. У васъ, естественно, будетъ боязнь, что я снова прогорю. А закладывать мнѣ больше нечего. Ну, какъ вамъ живется здѣсь? Довольны вы Савойей?

Вольскій понялъ, что возвращаться къ затронутой темѣ безполезно, и сталъ разсказывать о первыхъ своихъ впечатлѣніяхъ. Лунинъ любезно слушалъ, вставлялъ свои замѣчанія о климатѣ, о живописности мѣстности. А когда Павелъ Андреевичъ случайно вспомнилъ о таинственныхъ звукахъ, которые онъ слышалъ въ первыя ночи послѣ пріѣзда, лицо профессора выразило явное неудовольствіе.

— Да, раньше при мнѣ, это тоже бывало, — пренебрежительно проговорилъ онъ. — Но все это пустяки. Не придавайте значенія.

Пока старики бесѣдовали на верандѣ, Наташа и Сергѣй прошлись по саду, полюбовались видомъ, открывавшимся изъ бесѣдки на горы, и сѣли на скамью возлѣ клумбы съ цвѣтами.

Разговоръ не клеился. Какъ-то странно было теперь говорить другъ другу «вы». Кромѣ того, Наташа, несмотря на все старанье, не могла достаточно искусно скрыть обиды, которая у нея накопилась противъ семьи Вольскихъ. Сергѣй же, чувствуя это, не касался вопроса о замкѣ. Вспоминалъ совмѣстныя прогулки на Ривьерѣ, общія дѣтскія шалости… И, исчерпавъ всѣ темы, смущенно молчалъ, не зная, о чемъ говорить дальше.

— Посмотрите, какъ красиво, — сказалъ наконецъ онъ, показывая на горы. — Что дѣлается съ облаками…

— Да, это бываетъ послѣ дождя, — задумчиво проговорила Наташа.

Они молча стали смотрѣть на протянувшуюся передъ ними горную цѣпь. Точно встревоженныя кѣмъ-то, молочно-бѣлыя тучи ползли по синимъ склонамъ, грузно сваливались на бокъ, къ мглистымъ поперечнымъ ущельямъ, поднимались къ скалистымъ пикамъ, и, поглотивъ ихъ, перекатывались въ другую долину. А на смѣну имъ снизу спѣшили отдѣльные обрывки облаковъ, неслись въ видѣ призраковъ по лѣсу, цѣплялись за ели, соединялись, расходились и, взметнувшись вдругъ вверхъ, сливались съ гигантскими бѣлыми чудовищами возлѣ вершинъ.

— Ну, а вы кончили лицей, въ которомъ учились тогда? — возобновилъ разговоръ Сергѣй.

— Да.

— А въ университетъ не поступали?

— Нѣтъ. Была въ электротехническомъ институтѣ одинъ годъ.

— А къ чему вамъ электротехническій институтъ? Развѣ интересно?

— Думала, что будетъ интересно. Но бросила. Послѣдніе два года занималась альпинизмомъ, взбиралась на вершину Монблана, переходила пѣшкомъ черезъ малый Сенъ-Бернаръ. Вообще, если бы была возможность, я бы только и дѣлала, что путешествовала. По дикимъ неизслѣдованнымъ мѣстамъ.

— И, въ концѣ концовъ, васъ дикари гдѣ-нибудь убили бы и съѣли.

— Что жъ. И съѣли бы. Бѣда не велика.

— Да, я знаю, вы смѣлая женщина. До сихъ поръ помню, напримѣръ, вашъ спускъ къ рѣкѣ по скаламъ около «Горжъ дю Лу». Ну, а что вы думаете дѣлать этой зимой? Остаетесь здѣсь?

— Еще не знаю. Отецъ, должно быть, передастъ кому-нибудь аптеку и переѣдетъ со мной въ Парижъ. А я, навѣрно, дамъ согласіе мистеру Джонсу. Выйду замужъ.

— Джонсу? А кто этотъ Джонсъ, если не секретъ?

Сергѣй съ любопытствомъ взглянулъ на Наташу.

— Мистеръ Джонсъ американецъ, милліардеръ. Занятіе у него не особенно романтическое, правда. Онъ свиной король. Но зато всѣ свиньи въ Соединенныхъ Штатахъ принадлежатъ только ему.

— Въ самомъ дѣлѣ? Всѣ?

— Всѣ.

— Абсолютно?

— Абсолютно. Что: не вѣрите?

— Нѣтъ, отчего же… Но это оригинально… Ни одной свиньи, принадлежащей другому хозяину! А я, вотъ, въ будущемъ году думаю кончить университетъ и всецѣло займусь литературой и философіей. Работа писателя, по-моему, самое высшее изъ всѣхъ занятій, какія встрѣчаются въ человѣчествѣ.

— Да, пожалуй. — Наташа задумалась. — Къ сожалѣнію, у меня такого таланта совсѣмъ нѣтъ. Пробовала какъ-то написать разсказъ, но ничего нс вышло. Для писателя прежде всего необходимо вдохновеніе, а если его нѣтъ, лучше не браться. Вы, напримѣръ, часто испытываете вдохновеніе?

— Нерѣдко. Безъ вдохновенія я вообще никогда не приступаю къ творчеству.

Сергѣй смущенно отвелъ въ сторону взглядъ. Нахмурился.

— А когда у васъ чаще бываетъ вдохновеніе? По утрамъ? Или по вечерамъ?

— У меня? Смотря по обстоятельствамъ. Иногда утромъ. Иногда вечеромъ.

— Да… — вздохнувъ, проговорила Наташа, вертя въ рукѣ сорванную съ клумбы розу. — Я хотѣла бы обладать такой способностью. А сейчасъ вы что-нибудь пишете? Стихи, можетъ быть?

— Да. Но не просто стихи, а философскую поэму. Думаю къ концу лѣта окончить. Сорокъ восемь главъ.

Сказавъ это, Сергѣй самъ испугался: къ чему подобная ложь? Но, вспомнивъ о свиномъ королѣ, подавилъ въ себѣ угрызенія совѣсти, пріободрился и даже попытался вкратцѣ изложить фабулу. Къ сожалѣнію, однако, послѣ первой изъ сорока восьми главъ фантазія предательски измѣнила ему. Онъ запутался, сталъ бормотать что-то невнятное… И искренно обрадовался, когда услышалъ, наконецъ, со стороны дома голосъ отца:

— Сережа! Пора домой!

Вернулся Сергѣй въ замокъ въ скверномъ настроеніи — раздражительный, хмурый. Встрѣча съ Наташей оставила странный осадокъ. Съ одной стороны, конечно, любовь къ Кэтъ нѣчто неизмѣнное, вѣчное; чувство, которое не можетъ поколебать и измѣнить ничто въ мірѣ, даже сама смерть. Но, съ другой стороны, къ чему было мстить за выдумку о свиномъ королѣ и беззастѣнчиво хвастаться вдохновеніемъ? Не все ли равно — есть король, или нѣтъ короля? И свиной онъ или не свиной? Наташа, чего добраго, вообразитъ, будто вызвала ревность. А что въ ней особеннаго? Этого недостаточно, что глаза красивѣе, чѣмъ у Кэтъ. Мало ли какіе бываютъ глаза! Зато у нея безобразно густые волосы, которые она не стрижетъ, а собираетъ сзади, на затылкѣ… Богъ знаетъ что: клубокъ черныхъ змѣй. И остроумна не такъ, какъ Кэтъ. Кромѣ того, взглядъ слишкомъ самоувѣренный. Рѣсницами нарочно кокетничаетъ, опускаетъ медленно, чтобы было замѣтно, какія онѣ длинныя. Глупая дѣвченка!