Андрей Ренников - Зеленые дьяволы [Ѣ]

— Опять?

Сергѣй вздрогнулъ. Изъ-подъ дивана выскочила другая крыса, побѣжала по направленію къ полкамъ.

— Идемъ домой, — съ отвращеніемъ произнесъ онъ, направляясь къ двери. — Извини, но я не могу оставаться здѣсь.

Друзья пробрались къ выходу, прикрыли желѣзную дверь, забросали ее вѣтками. И по дорогѣ сговорились:

Никому ничего не говорить, пріобрѣсти крысинаго яда и привести въ порядокъ подземелье.

На слѣдующій день утромъ Сергѣй всталъ раньше обыкновеннаго и въ ожиданіи завтрака сѣлъ у окна своей комнаты, сталъ любоваться видомъ на разстилавшуюся внизу долину.

Утро было чудесное, ясное. Надъ полями еще стоялъ легкій туманъ, но склоны горъ на той сторонѣ уже совершенно очистились отъ тучъ и вырисовывались удивительно четко. Казалось, будто они совсѣмъ здѣсь, рядомъ — ясно видна была каждая складка скалы, каждое дерево. А какъ нѣжно утреннее дыханіе воздуха со смѣшаннымъ ароматомъ цвѣтовъ, влажныхъ листьевъ и смолистой ели. Вотъ когда, дѣйствительно, можно писать стихи, возвышенные, проникновенные, звучные!

— Да, да… Нужно обязательно приняться за что-нибудь… — мечтательно подумалъ Сергѣй. — Напримѣръ, начать поэму какую-нибудь. Мистерію въ стихахъ, какъ у Байрона. Нужно, кстати, оправдаться передъ Наташей за свою вчерашнюю ложь. Впрочемъ, кто пишетъ мистеріи? Лучше, пожалуй, какую-нибудь фантастическую поэму на основахъ техническаго прогресса. Изобразить далекую будущую жизнь… Въ 2150 году. Зданія у людей странныя: въ родѣ дредноутовъ. Внизу — жилое помѣщеніе, гаражъ… Наверху нѣчто вродѣ капитанскаго мостика, обсерваторія, палуба для прогулокъ, площадки для аэроплановъ…

— Вамъ письмо, постучавъ въ дверь, сказала Бетси.

Письмо было изъ Лондона отъ одного студента, пріятеля Сергѣя. Тотъ сообщалъ новости о себѣ, объ общихъ университетскихъ друзьяхъ и между прочимъ писалъ, что Кэтъ вмѣстѣ съ матерью уѣхала въ Парижъ, гдѣ пробудетъ около мѣсяца.

Извѣстіе это взволновало Сергѣя чрезвычайно. Вотъ когда было бы хорошо съѣздить въ Парижъ, осмотрѣть его вмѣстѣ съ Кэтъ, провести тамъ хотя бы недѣльку. Но увы! Восемь фунтовъ, данныхъ отцомъ, составляютъ всего около восьмисотъ франковъ. Сейчасъ же у Сергѣя нѣтъ и шестисотъ, такъ какъ болѣе двухсотъ уже истрачены на всякія мелочи. А помимо того, — и это, конечно, самое главное — Кэтъ сама ничего не написала о поѣздкѣ, хотя обѣщала извѣстить въ случаѣ пріѣзда во Францію.

— Ну, дорогой мой, а какъ насчетъ крысъ? — спросилъ послѣ завтрака Викторъ. — Не пойти ли въ городъ, купить отравы?

— Крысы! — угрюмо отвѣтилъ Сергѣй. — Я бы не только для крысъ, но и для себя лично купилъ яду. Впрочемъ, все равно. Пойдемъ, если хочешь.

До города, гдѣ находилась аптека Луниныхъ, было около трехъ километровъ. Дорога шла по живописному берегу небольшой горной рѣки, и Сергѣй надѣялся, что прогулка разсѣетъ его тоскливое настроеніе.

— Ты что-то мраченъ сегодня, — осторожно замѣтилъ Шоринъ, зная, что другъ его получилъ письмо изъ Лондона. — Брось глупыя мысли, несчастный поэтъ. Посмотри, какъ хороша природа!

— Причемъ тутъ природа! Скажи лучше: какъ мнѣ раздобыть хотя бы тысячу франковъ?

— А тебѣ на что?

— Нужно поѣхать въ Парижъ. Есть спѣшное дѣло.

Шоринъ зналъ, какое это было дѣло. Но, какъ истинный джентльменъ, никогда нс вмѣшивался въ чужую интимную жизнь.

— По-моему, очень просто достать, сказалъ онъ съ напускной наивностью, — попроси у отца.

— Не говори глупостей.

— Какъ сказать. Если бы я предложилъ тебѣ попросить вотъ у того туриста, который ѣдетъ на велосипедѣ, то былъ бы, дѣйствительно, глупъ. Но у родного отца… У меня, вотъ, родителей нѣтъ, одинъ только дядя. Однако, и тотъ не отказываетъ, когда я какъ слѣдуетъ беру его на абордажъ.

— Кажется, ты достаточно знаешь моего отца. Онъ до сихъ поръ считаетъ, будто я младенецъ, котораго нужно отъ всего оберегать и за каждымъ такомъ слѣдить. А при его упрямствѣ… Если онъ сказалъ — ни пенса, это дѣйствительно значитъ — ни пенса.

— Придумай тогда какую-нибудь неожиданную причину… Скажи, что тебѣ скучно, и что ты хочешь купить радіо-аппаратъ.

— Отецъ знаетъ, что я терпѣть не могу радіо.

— Въ такомъ случаѣ, — дѣло дрянь. Жаль, вотъ, что мы съ тобой не занимаемся изобрѣтеніями. А то быстро можно было бы разбогатѣть. Напримѣръ, одинъ мой знакомый придумалъ новый способъ цвѣтной фотографіи при помощи особой камеры обскуры. Получилъ сразу… знаешь сколько? 250 тысячъ фунтовъ! Какой-нибудь бухгалтеръ, профессоръ или чиновникъ всю жизнь долженъ сидѣть на стулѣ, чтобы выручить такую сумму. А изобрѣтатель присядетъ на минуту, набросаетъ чертежъ, отдѣлитъ красные лучи отъ зеленыхъ, зеленые отъ синихъ, вспомнитъ, что уголъ паденія равенъ углу отраженія, — и готово. 250 тысячъ въ карманѣ.

— Эхъ, что тамъ говорить объ изобрѣтателяхъ! — недовольно пробурчалъ Сергѣй. — Праздные разговоры.

— Ну, нѣтъ. Отчего праздные? Я не предлагаю тебѣ гнаться за великими изобрѣтеніями. Они, въ сущности, никогда не оплачиваются. Кто, напримѣръ, помнитъ изобрѣтателя утюга? Весь міръ гладитъ а онъ, ты думаешь, заработалъ что-нибудь? Ровно ничего. А вотъ обратить вниманіе на мелкія усовершенствованія, которыя такъ сказать на прогрессъ не вліяютъ, а въ жизни самого изобрѣтателя производятъ полный переворотъ, это заманчиво. Хочешь, напримѣръ, придумаемъ съ тобой приспособленіе для курящихъ: мундштукъ, собирающій пепелъ? Чтобы не нужно было искать пепельницы?

— Брось, брось, — Сергѣй грустно улыбнулся, почувствовавъ, что пріятель думаетъ своими шутками отвлечь его отъ непріятныхъ мыслей. — Изобрѣтать я ничего не собираюсь, это не моя область. Но, вотъ, детективный романъ, кажется, дѣйствительно, начну писать, чтобы стать на ноги. Это безобразіе, въ концѣ концовъ: быть взрослымъ человѣкомъ, имѣть свои взгляды, потребности — и всецѣло зависѣть отъ отца!

— А я что говорилъ? Разумѣется, пиши. Во-первыхъ, у тебя отличная фантазія. Въ твоихъ стихахъ часто бываетъ кое-какое содержаніе, что въ нынѣшней поэзіи рѣдко встрѣчается. А, во-вторыхъ, у твоего отца есть связи съ издательствами. Это — по-моему, уже половина таланта.

— Да, но бѣда въ томъ, что деньги мнѣ нужны сейчасъ, до романа.

— А что тебѣ стоитъ написать романъ спѣшно, въ недѣлю? Слава Богу, теперь не времена Тургенева или Толстого. Сегодня сѣлъ, завтра отдохнулъ, а во вторникъ — смотришь, романъ и готовъ. Въ самомъ дѣлѣ, валяй, честное слово! Если понадобится, я тебѣ помогу. Ты пиши, а я буду разставлять знаки препинанія и слѣдить, чтобы фамиліи не были перепутаны.

— Ну… а изъ какой же жизни взять сюжетъ? Изъ нашей? Или изъ американской?

— Если писать поярче, то лучше, конечно, изъ американской. Чтобы и гангстеры были, и негры, и судъ Линча, и всякія штучки, въ родѣ ограбленія съ аэроплана. Я бы, напримѣръ, сразу началъ такъ, съ первыхъ строкъ: «Джекъ Рѣзаный Носъ вышелъ изъ подъѣзда шикарнаго дома на Пятомъ авеню съ чемоданомъ въ рукѣ… Въ чемоданѣ постукивала одинокая человѣческая голова, лишенная своего родного туловища». Увѣренъ, что вниманіе читателя сразу будетъ приковано къ темѣ!