Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Вот вам отчет о моей неудаче, дорогой Ватсон. А все-таки, все-таки… – Он сжал свои нервные руки и продолжал с глубокой убежденностью: – Я знаю, что все не так. Я чувствую это в глубине души. Есть что-то, что не обнаружено, и экономке это известно. В ее глазах есть какая-то коварная подозрительность и угрюмость, которые характерны для людей с нечистой совестью. Но что толку говорить теперь об этом, Ватсон? Боюсь только, что если нам не поможет какая-нибудь счастливая случайность, дело об исчезновении норвудского подрядчика не займет место в хронике наших успехов, которую, как я предвижу, мы рано или поздно преподнесем терпеливой публике.

– Я уверен, что подозреваемый должен произвести хорошее впечатление на присяжных, – сказал я.

– Этому предположению опасно доверять, дорогой Ватсон. Помните вы жестокого убийцу Берта Стивенса, рассчитывавшего на нашу защиту в восемьдесят седьмом году? Можно ли было представить себе более мягкого и безгрешного молодого человека?

– И то правда!

– Если нам не удастся предоставить другой версии, наш клиент пропал. Практически все улики против него, и дальнейшее следствие еще больше усложняет его положение. Кстати, относительно этих бумаг есть один небольшой пункт, который может служить отправной точкой для нашего расследования. Просматривая чековую книжку, я увидел, что Олдейкр в течение последнего года выплатил довольно крупную сумму мистеру Корнелиусу. Признаюсь, мне было бы интересно узнать, кто такой этот Корнелиус, с которым неработающий подрядчик мог заключить столь крупные сделки? Возможно, что и он причастен к делу! Корнелиус может быть ростовщиком, но мы не нашли никаких бумаг, которые подтвердили бы сей факт. Мне придется навести справки в банке об этом джентльмене. Но все же я боюсь, мой милый, что дело кончится для нас неудачей! Лестрейд добьется того, что нашего клиента повесят, и Скотланд-Ярд, конечно же, будет торжествовать.

Не знаю, сколько спал Шерлок Холмс в эту ночь, но, когда я сошел вниз к завтраку, я нашел его бледным и измученным бессонницей, о чем свидетельствовали темные круги под глазами. Ковер был усеян папиросными окурками и ворохом утренних газет.

– Что вы думаете об этом, Ватсон? – спросил он, пододвигая мне телеграмму, лежавшую на столе.

Я прочел:

«Новые важные улики. Виновность Мак-Ферлейна окончательно установлена. Советую отказаться от дальнейшего участия в деле. Лестрейд ».

– Дело принимает серьезный оборот, – заметил я.

– Лестрейд, как петух, возвещает о своей победе громким криком, – ответил Холмс с горькой усмешкой. – Но, может быть, еще рано бросать дело. Во всяком случае, «важные улики» могут быть о двух концах и вполне способны привести к результатам, совершенно противоположным тем, какие ожидает Лестрейд. Позавтракайте, Ватсон, а потом мы отправимся вместе и посмотрим, что можно будет сделать. Я чувствую, что ваша поддержка будет сегодня мне нужна.

Мой друг не стал завтракать: одной из его особенностей было отказываться от еды в минуты нервного напряжения. И мне случалось видеть, как он, рассчитывая на свои крепкие силы, падал с ног от истощения. «В настоящую минуту я не могу тратить энергию и нервную силу на пищеварение», – отвечал он на мои медицинские увещевания. Поэтому я не удивился, видя, что он не прикоснулся к завтраку перед поездкой в Норвуд.

Толпа зевак все еще окружала жилище подрядчика, представлявшее из себя, как описал его Холмс, пригородную усадьбу. На дворе нас встретил Лестрейд, сияя победой и выражая торжество в каждом жесте.

– Ну что, мистер Холмс, доказали вы нам нашу неправоту? Нашли своего бродягу? – с улыбкой поинтересовался он.

– Я еще не пришел к окончательному заключению, – отвечал мой товарищ.

– А вот мы вчера пришли к такому заключению, и сегодня оно еще раз подтвердилось. Вам придется признать, что на этот раз мы несколько опередили вас, мистер Холмс.

– Действительно, судя по вашему тону, случилось что-то необычайное, – сказал Холмс.

Лестрейд громко захохотал.

– Вы, как и мы, грешные, не любите проигрывать, – сказал он. – Но ведь не может же человек быть всегда прав. Не правда ли, мистер Ватсон? Пожалуйте сюда, господа, надеюсь, что я раз и навсегда докажу вам, что преступление совершено Гектором Мак-Фарлейном.

Он провел нас коридором в темную переднюю.

– Сюда, вероятно, заходил Мак-Фарлейн за шляпой после совершения преступления, – сказал он. – Взгляните.

Театральным жестом он неожиданно зажег спичку, и мы увидели кровяное пятно на выбеленной стенке. Когда же он поднес спичку поближе, я увидел, что это было не просто пятно, а отпечаток пальца.

– Взгляните сюда через ваше увеличительное стекло, мистер Холмс.

– Смотрю.

– Известно ли вам, что никогда отпечатки двух больших пальцев не бывают одинаковы?

– Я слышал об этом.

– Вот, не угодно ли сравнить этот след с отпечатком на воске, сделанным большим пальцем Мак-Фарлейна сегодня утром по моему приказанию.

Он поднес восковой отпечаток к кровяному пятну, и не было надобности прибегать к увеличительному стеклу, чтобы убедиться, что оба отпечатка, несомненно, сделаны одним пальцем. Для нас стало очевидно, что наш несчастный клиент погиб.

– Это окончательная улика, – сказал Лестрейд.

– Да, окончательная, – невольно вырвалось у меня.

– Окончательная, – повторил и Холмс.

Что-то в его тоне поразило мой слух. Я обернулся и взглянул на него. В лице его произошла резкая перемена. Оно все дрожало от сдерживаемого смеха, а глаза его сверкали. Мне показалось, что он делает отчаянные усилия, чтобы сдержать приступ хохота.

– Бог ты мой! – проговорил он, наконец. – Кто бы мог это подумать! И как обманчива бывает наружность! Какой милый молодой человек с виду! Наука нам – не доверяться впредь первому впечатлению, не правда ли, Лестрейд?

– Да, некоторые из нас иногда склонны к излишней самонадеянности, мистер Холмс, – сказал Лестрейд.

Нахальство этого молодого человека переходило всякие пределы, но мы не могли ему ничем возразить.

– Какое счастливое обстоятельство, что молодой человек коснулся пальцем стены, снимая с вешалки шляпу! Какое естественное движение, как подумаешь!

Холмс внешне был спокоен, но все тело его дрожало от сдерживаемого волнения.

– А кто сделал это замечательное открытие, Лестрейд?

– Экономка, миссис Лексингтон, обратила на пятно внимание констебля, дежурившего ночью.

– Где находился констебль?

– Он дежурил в спальне, где было совершено убийство, наблюдая, чтобы никто ничего не тронул.

– Почему же полиция не заметила этого пятна вчера?

– У нас не было особых причин тщательно осматривать переднюю. Да и место, как видите, не сразу бросается в глаза.