Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Вы не желаете, чтобы ваше имя фигурировало?

– Не имею ни малейшего желания. Само дело служит наградой. Может быть, меня оценят со временем, если я разрешу своему усердному историку опубликовать свои записки. Так, Ватсон?.. А теперь посмотрим, где пряталась эта крыса?

В шести футах от конца коридора находилась оштукатуренная перегородка с искусно скрытой в ней дверью. Помещение за ней освещалось узкими окошечками, расположенными под водосточной трубой. В комнате было немного мебели, запас хлеба и воды, вместе с несколькими книгами и бумагами.

– Вот что значит быть строителем, – заметил Холмс, когда мы вышли. – Он устроил себе потайное убежище, не прибегая к чужой помощи, за исключением, конечно, этой драгоценной экономки, которую я бы на вашем месте, Лестрейд, не теряя времени, присоединил к ее хозяину.

– Я последую вашему совету. Но как вы узнали о существовании этого помещения, мистер Холмс!

– Я был уверен, что этот господин скрывается в доме. Проходя коридором, я заметил, что он на шесть футов короче соответствующего ему нижнего коридора, и мне стало ясно, где Олдейкр. Я был уверен, что он не выдержит, услышав крики «Пожар!». Мы, конечно, могли бы войти к нему и арестовать его, но мне хотелось немного позабавиться, заставить его обнаружить себя. Кроме того, мне и вас хотелось слегка мистифицировать в отместку за вашу утреннюю иронию.

– Ну что же, мы теперь поквитались с вами, мистер Холмс. Но как вы вообще узнали, что он в доме?

– По отпечатку пальца, Лестрейд. Вы сказали, что это была решающая улика. И я согласен с вами, хотя она была решающая в прямо противоположном смысле. Я знал , что этого пятна накануне не было на стене. Для меня, как вы, может быть, заметили, любые мелочи всегда имеют большое значение. Я осматривал переднюю и видел, что стена была чиста. Стало быть, пятно появилось ночью.

– Каким образом?

– Очень просто. Когда пакеты запечатывались, Олдейкр мог подсунуть Мак-Фарлейну конверты так, чтобы тот прижал мягкий сургуч на одном из них пальцем. Это было сделано настолько быстро и естественно, что, вероятно, сам молодой человек позабыл об этом. А может быть, это была чистая случайность, и сам Олдейкр не рассчитывал воспользоваться отпечатком. Но когда он раздумывал обо всем случившемся в своей норе, ему вдруг пришло в голову, какой великолепной уликой может стать против Мак-Фарлейна этот след его пальца. Для него ничего не стоило снять восковой оттиск с печати, смочить его каплей крови, добытой от булавочного укола, и сделать отпечаток на стене самому или поручив это экономке. Готов побиться об заклад, что, рассматривая запечатанные пакеты, которые старик унес с собой в комнату, вы найдете один с отпечатком большого пальца.

– Удивительно! Изумительно! – воскликнул Лестрейд. – Когда вы объясняете – все становится абсолютно ясным. Но в чем причина всего этого обмана, мистер Холмс?

Меня очень забавлял переход полицейского от его прежней высокомерной манеры к тону любознательного ученика, почтительно и робко задающего вопросы учителю.

– Это особенно трудно объяснить. Джентльмен, ожидающий нас внизу, – скрытная, злобная, мстительная натура. Вам известно, что мать Мак-Фарлейна отказалась выйти за него замуж? Ах, вы не знаете этого? Я ведь говорил вам, что прежде надо побывать в Блэкхите, а потом уже отправляться в Норвуд. Это оскорбление, на его взгляд, глубоко засело в его коварном, злопамятном уме. Всю свою жизнь он жаждал мести, но не находил случая осуществить ее. В последние годы ему не везло – думаю, что он занялся темными спекуляциями – и ему грозило разорение. Он решился обмануть своих кредиторов и для этого стал выдавать крупные чеки некоему мистеру Корнелиусу, то есть, как я полагаю, самому себе. Я еще не проследил эти чеки, но не сомневаюсь, что они выдавались на какой-нибудь провинциальный город, где время от времени появлялся двойник Олдейкра. Он намеревался, переменив фамилию, выбрать все деньги, скрыться и продолжать жить где-нибудь в другом месте.

– Это правдоподобно.

– Он решил, что, исчезнув, он избавится от всякого преследования. Вместе с тем он намеревался жестоко отомстить своей бывшей возлюбленной, устроив все таким образом, чтобы подозрение в убийстве падало бы на ее единственного сына. Это была образцово задуманная и мастерски исполненная подлость. Мысль составить завещание, которое могло бы служить очевидным мотивом к преступлению, посещение, о котором ничего не знали бы родители молодого человека, «забытая» палка, кровь, остатки сгоревшего животного и пуговицы в петлице – все великолепно придумано. Была сплетена сеть, из которой, как мне казалось еще несколько часов тому назад, молодому человеку невозможно было выбраться. Но Олдейкр не обладает высшим даром артиста – знанием, когда надо остановиться. Он желал улучшить то, что и так уже было совершенно, еще туже затянуть веревку на шее несчастной жертвы. Этим он все и разрушил. Пойдемте теперь вниз, Лестрейд, я хотел бы задать ему пару вопросов.

Зловредное существо сидело в собственной гостиной между двумя полисменами.

– Все это была шутка, сэр, шутка и больше ничего, – не переставал повторять он плаксиво. – Уверяю вас, я спрятался только для того, чтобы видеть, какой эффект произведет на друзей мое исчезновение. Вы понимаете прекрасно, что я не допустил бы того, чтобы с молодым Мак-Фарлейном что-нибудь случилось.

– Это должны решить присяжные, – сказал Лестрейд. – Мы же задерживаем вас по обвинению в заговоре и в покушении на убийство.

– А ваши кредиторы, вероятно, наложат арест на ваш банковый счет с мистером Корнелиусом, – прибавил Холмс.

Маленький человек вздрогнул и впился злобным взглядом в моего друга.

– Вероятно, всем этим, в первую очередь, я обязан вам? – прошипел он. – Может быть, когда-то и я найду способ заплатить вам свой долг.

Холмс улыбнулся снисходительно.

– Я думаю, что вы в течение нескольких последующих лет будете очень заняты, – сказал он. – Лучше скажите-ка, что вы сунули в горящие доски кроме своих старых брюк? Околевшую собаку или кролика? Не хотите сказать? Очень нелюбезно с вашей стороны! Я думаю, что пары кроликов хватило. Ватсон, если вы когда-нибудь надумаете описать этот случай, то не забудьте упомянуть именно кроликов.

Холмс несколько часов просидел молча, согнув свою длинную тонкую спину над химическим прибором, в котором он варил что-то особенно вонючее. Голова его опустилась на грудь, и мне он казался какой-то странной тощей птицей с тусклым серым опереньем и черным хохолком.