Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Вы были удивительно последовательны в своих действиях, дорогой Ватсон! За последние дни у вас была масса возможностей для совершения ошибок, и вы не упустили ни одной из них. В результате вы вспугнули всех, кого можно, и практически ничего не выяснили.

– Не уверен, что вам удалось бы добиться большего, – с обидой возразил я.

– Напрасно сомневаетесь, Ватсон, мне удалось больше. А вот и достопочтенный Филипп Грин, ваш сосед по гостинице. Возможно, с его помощью расследование пойдет более успешно.

Лакей подал на подносе визитную карточку, и в комнату вошел тот самый бородатый тип, с которым у меня произошла стычка на улице. Увидев меня, он изменился в лице.

– Что это значит, мистер Холмс? – возмутился он. – Я пришел, получив вашу записку. Но что делает здесь этот человек?

– Этот человек – мой старый друг и коллега, доктор Ватсон. Он тоже участвует в наших поисках.

Такой ответ, видимо, удовлетворил посетителя. Смущенно протянув мне коричневую от загара ручищу, незнакомец стал извиняться:

– Я искренне сожалею и надеюсь, что вы не сильно пострадали. Я не смог сдержаться, когда вы стали обвинять меня в каком-то проступке против нее. Прошу меня простить, я вообще сейчас живу как в лихорадке. Нервы, сами понимаете… Но объясните мне ради Бога, мистер Холмс, откуда у вас вообще информация о моем существовании?

– У меня был разговор с гувернанткой леди Фрэнсис, с мисс Добни.

– А, это милая старушенция Сьюзен Добни в своем вечном чепце! Я ее хорошо помню.

– И она помнит вас. Помнит, каким вы были много лет назад, еще до отъезда в Африку.

– Вам и это известно! Ну, тогда мне не придется ничего скрывать от вас, мистер Холмс. Вы не поверите, не было в мире человека, который любил бы женщину сильнее, чем я любил Фрэнсис. К сожалению, в юности я вел далеко не праведный образ жизни, и на моем счету, как и многих молодых людей нашего круга, немало такого, о чем теперь стыдно вспоминать. И когда она узнала правду обо мне, то не пожелала больше меня видеть, потому что душа ее была чиста как снег и не переносила ничего низменного. А ведь эта святая женщина любила меня, и любила так, что, отвергнув меня, решила на всю жизнь остаться одна. Я уехал в Барбертон. Много лет работал, нажил состояние, но не смог забыть ее и, наконец, решился разыскать Фрэнсис и попытаться смягчить ее сердце. Мне было известно, что она осталась одинокой. Я нашел ее в Лозанне и стал умолять быть великодушной и простить меня. Мне показалось, что сердце ее не осталось глухо к моей мольбе, но воля была непреклонна. И когда я пришел к ней на следующий день, ее уже не было в городе. Мне удалось узнать, что она поехала в Баден, а через некоторое время я услышал, что здесь живет ее горничная. Человек я вспыльчивый, да и жил к тому же все эти годы среди людей, которые были далеко не ангелы, вот и взорвался, когда столкнулся с доктором Ватсоном… Но ради Бога, скажите, что случилось с леди Фрэнсис?..

– Вот это мы и должны узнать, – сказал Холмс очень серьезно. – Где вы остановились в Лондоне?

– В отеле «Лангхем».

– Я попрошу вас немедленно выехать в Лондон и ждать нашего сигнала. Мне не хочется вас обнадеживать, мистер Грин, но одно скажу: вы можете быть уверены, что спасению леди Фрэнсис будут отданы все силы. На этом пока все. Вот моя визитная карточка, поддерживайте со мной постоянную связь. А вы, Ватсон, начинайте укладываться. Я пойду отправить телеграмму миссис Хадсон. Надеюсь, что завтра в половине восьмого она продемонстрирует нам, двум голодным путешественникам, свое кулинарное искусство.

На Бейкер-стрит нас ждала телеграмма, отправленная из Бадена. Холмс нетерпеливо прочел ее и протянул мне. Там было всего одно слово: «Разорванное».

– Что это значит? – удивился я.

– В этом слове огромный смысл, – сказал Холмс. – Вы, надеюсь, не забыли о просьбе, с которой я к вам обращался, – описать левое ухо почтенного миссионера? Она наверняка показалась вам несерьезной, и вы ее оставили без внимания.

– Да, это так. К тому же я не мог навести справки, меня в это время в Бадене уже не было.

– Я так и понял, поэтому послал телеграмму с подобной же просьбой управляющему «Альбиона». Это и есть его ответ.

– И о чем говорит этот ответ?

– Да о том, дорогой Ватсон, что мы имеем дело с чрезвычайно хитрым и опасным негодяем. За именем доктора Шлезингера, миссионера из Южной Африки, скрывается не кто иной, как Питерс-Праведник, один из самых хитрых и коварных преступников из тех, что дала миру Австралия, а из этой молодой страны разбросано по свету уже немало отпетых негодяев. Специализация Питерса – одинокие женщины, которых он заманивает в ловушку, играя на их религиозных чувствах. А работает он в паре с некой англичанкой по имени Фрейзер, выступающей под видом его жены. В нашем случае тактика доктора Шлезингера дала мне основания заподозрить, что под этим именем орудует Питерс-Праведник, а телеграмма с описанием его левого уха, прокушенного в пьяной драке в Аделаиде в 1889 году, окончательно подтвердила мои подозрения. Бедная леди Фрэнсис в руках страшных людей, Ватсон, которых ничто не остановит. Я даже допускаю мысль, что ее уже нет в живых. Ну, а если и жива, то содержится под строгой охраной и не может сообщить о себе ни мисс Добни, ни вообще кому-либо. Вариант, что она не доехала до Лондона, маловероятен: с континентальной полицией шутки плохи, при их системе регистрации иностранцам ее не провести. Не думаю, что она проехала дальше, потому что Лондон – единственное место в Англии, где негодяям удалось бы упрятать человека так, чтобы его никто не обнаружил. Шестое чувство подсказывает мне, что она в Лондоне, но где ее искать, мы пока не знаем. Поэтому необходимо набраться терпения и последовательно работать. А сейчас давайте обедать. Попозже, вечером, я навещу Скотланд-Ярд и побеседую с нашим приятелем Лестрейдом.

Прошло уже изрядное количество времени, но ни полиция, ни собственная сыскная служба Холмса – небольшая, но очень эффективно работающая организация – не сумели найти никаких подходов к раскрытию этой тайны. Люди, которых мы искали, буквально растворились в многолюдном Лондоне. Во многих газетах были помещены объявления, организована круглосуточная слежка за всеми притонами, где мог появиться Питерс, под контроль взяты все люди, с которыми он когда-либо имел дело, но все безрезультатно: мы постоянно оказывались в тупике.

Надежда появилась оттуда, где ее меньше всего ждали, – из ломбарда Бевингтона на Вестминстер-роуд. Туда принесли серебряную подвеску с бриллиантами старинной испанской работы, а заложил ее высокого роста человек, без бороды и усов, по виду священник. Он указал вымышленный адрес и имя, а какое у него ухо, мистер Бевингтон не заметил. Однако, судя по описанию, это был Шлезингер.