Агата Кристи - Четвертый человек

– Но она никогда такого не сделает, – возразил я.

– Так написано в книге. Я в это не очень-то верю, но… Ох, Рауль, если в книге все правда, как мы позабавимся!

Мне эта мысль тоже показалась очень смешной. Мы рассказали об этом товарищам, и в двенадцать часов мы все собрались на игровой площадке. С точностью до минуты туда пришла Фелисия с огарком свечи в руке. Верите ли, господа, она начала с серьезным видом откусывать от нее по кусочку! Мы все хохотали до истерики! Время от времени один из детей подходил к ней и серьезно спрашивал: «То, что ты ешь, вкусно, Фелисия?» И она отвечала: «Ну да, это самая лучшая галета, какую я когда-либо пробовала». И тогда мы все визжали от смеха. В конце концов мы начали смеяться так громко, что этот шум разбудил Фелисию, и она осознала, что делает. Она озадаченно заморгала, посмотрела на свечу, потом на нас. Провела рукой по лбу.

– Что я здесь делаю? – пробормотала она.

– Ты ешь свечку! – закричали мы.

– Это я заставила тебя это делать. Я тебя заставила! – кричала Аннета, танцуя вокруг нее.

Фелисия на мгновение уставилась на нее. Потом медленно подошла к Аннет.

– Значит, это ты… это ты выставила меня на посмешище? Кажется, я вспомнила. А! Я тебя за это убью.

Она говорила очень спокойно, но Аннет вдруг бросилась прочь и спряталась за моей спиной.

– Спаси меня, Рауль! Я боюсь Фелисию. Это была всего лишь шутка, Фелисия. Всего лишь шутка.

– Мне не нравятся такие шутки, – ответила Фелисия. – Понимаешь? Я тебя ненавижу. Я вас всех ненавижу.

Она внезапно расплакалась и убежала.

Я думаю, Аннет была напугана результатом своего эксперимента и не пыталась его повторить. Но с того дня ее власть над Фелисией стала еще сильнее.

Фелисия, как я сейчас полагаю, всегда ее ненавидела, тем не менее не могла обойтись без Аннет. Она всегда следовала за ней, как преданная собачка.

Вскоре после этого случая, мсье, мне нашли работу, и я приезжал в дом только иногда, на праздники. Желание Аннет стать танцовщицей никто не принимал всерьез, но с годами у нее развился довольно красивый певческий голос, и мисс Слейтер согласилась, чтобы ее учили пению.

Она не была ленивой, эта Аннет. Она работала, как одержимая, без отдыха. Мисс Слейтер вынуждена была запрещать ей работать так много. Однажды она заговорила со мной о ней.

– Тебе всегда нравилась Аннет, – сказала она. – Уговори ее не работать слишком усердно. В последнее время она начала слегка покашливать, и это мне не нравится.

Вскоре после этого я уехал по делам работы далеко от тех мест. Сначала я получил от Аннет одно или два письма. Но потом она замолчала. Я пять лет прожил за границей.

Совершенно случайно, когда я вернулся в Париж, мое внимание привлекла афиша с именем Аннет Равель и ее фотографией. Я сразу же узнал ее. В тот же вечер я отправился в театр, указанный на афише. Она пела на французском и итальянском языках. На сцене она была великолепна. После я зашел к ней в уборную. Она сразу же меня приняла.

– Рауль! – воскликнула она, протягивая ко мне свои руки в белилах. – Это великолепно. Где ты был все эти годы?

Я был готов ей рассказать, но она не очень-то хотела слушать.

– Ты видишь, я почти всего добилась!

Она торжествующим жестом обвела комнату, уставленную букетами цветов.

– Добрая мисс Слейтер, должно быть, гордится твоими успехами.

– Та старушка? Нет, не гордится. Она готовила меня для консерватории. Для благопристойного выступления в концертах. Но я, я – артистка. Именно здесь, на сцене варьете, я могу себя выразить.

В этот момент вошел красивый мужчина средних лет, очень представительный. По его поведению я вскоре понял, что он – покровитель Аннет. Он искоса посмотрел на меня, и Аннет объяснила:

– Друг моего детства. Он проездом в Париже. Увидел мою фотографию на афише, et voila!

Мужчина стал очень любезным и учтивым. Он при мне достал браслет с рубинами и бриллиантами и застегнул его на запястье Аннет. Когда я встал, собираясь уходить, она бросила на меня торжествующий взгляд и прошептала:

– Я добилась успеха, разве нет? Ты видишь? Весь мир у моих ног.

Но когда я выходил из комнаты, я услышал ее кашель, сухой, резкий кашель. Я понял, что означает этот кашель. Это было наследство ее чахоточной матери.

В следующий раз я увидел ее через два года. Она уехала к миссис Слейтер в поисках приюта. Ее карьера рухнула. У нее была та стадия чахотки, когда, по словам врачей, уже ничего нельзя сделать.

Ах! Никогда не забуду, какой я увидел ее тогда! Она лежала в саду, под чем-то вроде навеса. Ее держали на свежем воздухе днем и ночью. Щеки ее ввалились и горели румянцем, глаза лихорадочно блестели, она все время кашляла.

Она поздоровалась со мной с каким-то отчаянием, которое меня поразило.

– Я так рада видеть тебя, Рауль! Знаешь, что они говорят? Что я уже не поправлюсь. Они говорят это у меня за спиной, как ты понимаешь. Меня они успокаивают и утешают. Но это неправда. Рауль, это неправда! Я не позволю себе умереть. Умереть? Когда передо мной такая прекрасная жизнь? Главное – это воля к жизни. Так говорят сейчас все великие врачи. Я не из тех слабых людей, которые сдаются. Я уже чувствую себя несравненно лучше – несравненно лучше, слышишь?

Она приподнялась на локте, чтобы придать вес своим словам, потом упала на спину, сотрясаясь всем своим истощенным телом в приступе кашля.

– Кашель – это чепуха, – задыхаясь, произнесла она. – И кровотечения меня не пугают. Я удивлю врачей. Воля – вот что важно. Запомни, Рауль, я буду жить.

Это было жалкое зрелище, понимаете, жалкое.

В этот момент из дома вышла Фелисия Болт с подносом, где стоял стакан горячего молока. Она подала его Аннет и смотрела, как та пьет, с выражением, которое я не мог определить. В нем было нечто вроде самодовольного удовлетворения.

Аннет тоже поймала этот взгляд. Она сердито отшвырнула стакан, который разбился на кусочки.

– Ты ее видишь? Вот как она на меня всегда смотрит. Она рада, что я умру! Да, она полна злорадства. Она такая здоровая и сильная. Посмотри на нее, она ни одного дня не болела! И все это зря. Какой ей толк от этого замечательного тела? Какая ей от него польза?

Фелисия нагнулась и подобрала осколки разбитого стакана.

– Мне все равно, что она говорит, – произнесла она нараспев. – Какое это имеет значение? Я – порядочная девушка, да. А вот она… Очень скоро ее ждет огонь Чистилища. Я христианка, я молчу.

– Ты меня ненавидишь! – закричала Аннет. – Ты всегда меня ненавидела. Но я все равно могу тебя заколдовать. Могу заставить тебя делать, что мне захочется. Если я тебе прикажу, ты встанешь передо мной на колени, сейчас, в траву.

– Ты говоришь чепуху, – с тревогой сказала Фелисия.