Агата Кристи - Большая четверка. Смерть лорда Эджвера. Убийство в Месопотамии

Я поступила, как мне было предложено, и мисс Джонсон принялась болтать со мной, расспрашивая о поездке и тому подобное.

Она мне понравилась. Напомнила старшую сестру, с которой я работала, когда проходила испытательный срок: мы все обожали ее и ради нее работали изо всех сил.

Насколько я могу судить, ей было лет пятьдесят, несколько мужеподобная внешность, коротко подстриженные волосы с проседью. У нее оказался неожиданно приятный низкий голос. Лицо – некрасивое, в щербинках, с до смешного курносым носом, который она имела привычку раздраженно потирать, если что-то беспокоило ее или сбивало с толку. Она носила твидовый пиджак, сшитый прямо как на мужчину, и такую же юбку. Уже через минуту она сказала мне, что родилась в Йоркшире.

Отца Лавиньи я нашла несколько встревоженным. Это был высокий мужчина с большой черной бородой и в пенсне. Я слышала, как миссис Келси говорила, что здесь есть французский монах, и теперь заметила, что отец Лавиньи был в рясе из какого-то белого шерстяного материала. Это меня порядком удивило, ибо я всегда считала, что, когда уходят в монастырь, оттуда уже не выходят…

Миссис Лейднер разговаривала с ним в основном по-французски, но со мной он говорил на приличном английском. Я заметила, что его проницательный быстрый взгляд переходит с одного лица на другое.

Напротив меня сидели еще трое. Мистер Рейтер был дородный, достаточно молодой мужчина в очках. У него были довольно длинные вьющиеся волосы и очень круглые голубые глаза. Я подумала, что он, наверное, был очаровательным младенцем, но теперь… Теперь он даже немного напоминал свинью. Другой молодой человек с гладкими волосами был коротко подстрижен. У него было вытянутое, несколько смешное лицо и очень хорошие зубы, и когда он улыбался, выглядел очень привлекательно. Говорил он мало, часто просто кивал, когда с ним разговаривали, или отвечал односложно. Как и мистер Рейтер, он был американец. И, наконец, миссис Меркадо, которую я не могла как следует рассмотреть, потому что, как ни взгляну в ее сторону, вижу ее жадный, направленный на меня взгляд, что несколько смущало, если не сказать большего. Можно было подумать, что медицинская сестра – это какой-то невиданный зверь, так она меня разглядывала. Какая невоспитанность!

Она была молода, лет двадцати пяти, смуглая, изящная, если вы понимаете, что я имею в виду. До некоторой степени привлекательная, но с довольно сильным влиянием того, что моя мама называла «примесью негритянской крови». На ней был очень яркий пуловер, и ногти покрашены в тот же цвет.

Чай был очень хорош – крепко заварен, – не то что жиденькое китайское пойло, которое всегда пила миссис Келси и которое было для меня настоящей пыткой.

На столе были тосты и джем, тарелка карамели и нарезанный кекс. Мистер Эммотт любезно мне все это передавал. Тихий, тихий, но замечал, когда моя тарелка становилась пустой.

Вскоре с шумом появился мистер Коулман и занял место по другую сторону мисс Джонсон. Казалось, на его нервы ничто не действовало. Он говорил без умолку.

Миссис Лейднер зевнула и бросила усталый взгляд в его направлении, но это не дало никакого эффекта. Впрочем, так же как и то, что миссис Меркадо, к которой он чаще всего обращался со своими речами, была больше занята разглядыванием меня и отделывалась от него небрежными репликами.

Как раз когда мы заканчивали чаепитие, с раскопок пришли доктор Лейднер и мистер Меркадо.

Доктор Лейднер любезно поздоровался со мной. Я видела, как его озабоченный взгляд быстро обратился на лицо жены, и он, кажется, был успокоен тем, что прочитал на нем. Затем он сел на другом конце стола, а мистер Меркадо уселся на свободное место рядом с миссис Лейднер. Это был высокий, худой, невеселый мужчина, намного старше своей жены, с болезненным цветом лица и жидкой, бесформенной бородой. Я была рада, когда он появился, потому что жена его перестала пялить на меня глаза и переключила внимание на него, следя за ним с тревогой, которую я посчитала необычной. Он же рассеянно помешивал чай и молчал. Кусочек кекса лежал нетронутым на его тарелке.

Однако еще одно место было не занято. Но вот отворилась дверь, и вошел мужчина.

Как только я увидела Ричарда, я поняла, что это красивейший мужчина из всех, которых мне приходилось видеть, – и тут же засомневалась, так ли это. Сказать, что мужчина красив, и в то же время сказать, что краше в гроб кладут, – явное противоречие, и все же это было так. Его голова, казалось, представляла собой кожу, сильно натянутую на череп, но на красивый череп. Острые очертания челюсти, виска и лба проступали так отчетливо, что он напоминал мне бронзовую скульптуру. С худого загорелого лица смотрели два ярчайших и самых синих, какие я когда-либо видела, глаза. Он был от меня примерно в шести футах [94] Фут – 30,48 см. , и ему, по-моему, было около сорока лет.

– Это наш архитектор, – представил его мне доктор Лейднер.

Тот приятно промурлыкал что-то с невнятным английским произношением и сел рядом с миссис Меркадо.

– Боюсь, что чай немного остыл, – сказала миссис Лейднер.

– О, не стоит беспокоиться, миссис Лейднер. Это за то, что я опоздал. Мне хотелось закончить составление плана тех стен.

– Джема, мистер Кэри? – спросила миссис Меркадо.

Мистер Рейтер подвинул вперед тосты. И я вспомнила, как майор Пенниман сказал: «Лучше всего пояснить это тем, что все передавали масло друг другу слишком уж вежливо».

Да, было что-то не совсем обычное в этом…

Оттенок официальности…

Вы бы не сказали, что здесь собрались люди, которые давно знают друг друга, а некоторые знакомы уже несколько лет.

После чая миссис Лейднер повела меня посмотреть комнату.

Пожалуй, сейчас самое время дать описание расположения комнат. Оно было очень простым, и в нем легко разобраться, если обратиться к плану. По обе стороны большого открытого портика, или веранды, – двери, ведущие в две основные комнаты. Та, что справа, – в столовую, где мы пили чай, та, что с другой стороны, – в точно такую же комнату (я назвала ее общей комнатой), которая использовалась в качестве гостиной и была своего рода неофициальной рабочей комнатой, то есть определенная часть чертежей (кроме строго архитектурных) делалась здесь, и наиболее мелкие тонкие кусочки керамики тоже приносили сюда. Через общую комнату был проход в так называемую комнату древностей, куда приносили все находки с раскопок и хранили их на полках и в специальных ящиках, а также складывали на больших скамьях и столах. Из этой комнаты выхода, кроме как через общую комнату, не было.

Рядом с комнатой древностей была спальня миссис Лейднер, вход в которую был со двора. Эта комната, как и другие в этой, южной, части дома, имела два зарешеченных окна, выходящих на вспаханные поля. Под углом к комнате миссис Лейднер примыкала комната доктора Лейднера, но без двери между ними. Это была первая комната в восточной стороне здания. Далее шла комната, предназначавшаяся для меня. За ней – комната мисс Джонсон и комнаты миссис Меркадо и мистера Меркадо. Далее следовали две так называемые ванные.