Агата Кристи - Большая четверка. Смерть лорда Эджвера. Убийство в Месопотамии

(Когда я употребила упомянутое название в присутствии доктора Райлли, он посмеялся надо мной и сказал, что это не то ванная, не то не ванная! Все-таки, когда вы привыкли к настоящему водопроводу, кажется странным называть ванными две грязные комнаты с лужеными сидячими ваннами, грязную воду в которые доставляют в жестяных банках из-под керосина.)

Вся эта сторона здания была пристроена доктором Лейднером к настоящему арабскому дому. Спальни были у всех одинаковые, в каждой по окну и по двери во двор. В северной части здания находились чертежная, лаборатория и фотографические комнаты.

Вернемся к веранде. Расположение комнат с другой стороны было очень похожим. Из столовой дверь вела в служебную комнату – офис. Здесь хранились документы, составлялся каталог, печатали на машинке. Соответственно комнате миссис Лейднер располагалась комната отца Лавиньи; он использовал ее также для расшифровки всего того, что называют таблетками.

В юго-западном углу находилась лестница на крышу. По западной стороне первыми шли кухонные помещения, затем четыре маленьких спальни, занимаемые молодыми людьми – Кэри, Эммоттом, Рейтером и Коулманом.

На северо-западе находилась фотолаборатория с сообщающейся с ней темной комнатой. Далее – лаборатория и за ней под большой аркой единственный вход внутрь здания, через который мы и прибыли. С внешней стороны находились помещения для обслуживающего персонала – местных жителей, караульное помещение для солдат – и конюшни, в том числе и для лошадей-водовозов. Чертежная располагалась справа от арки, занимая остающуюся часть северной стороны.

Я достаточно подробно обрисовала план дома, чтобы не было надобности возвращаться к нему позднее.

Как я сказала, миссис Лейднер сама провела меня по зданию и в конце концов поселила меня в моей комнате, выразив надежду, что я буду чувствовать себя удобно и ни в чем не буду нуждаться.

Комната была довольно мила, хотя и просто обставлена: кровать, комод, умывальник и стул.

– Бой приносит теплую воду перед ленчем и обедом, естественно, и утром. Если вам потребуется вода в какое-то другое время, выйдите наружу, хлопните в ладоши и, когда подойдет бой, скажите jib mai, har [95] Принеси воды горячей (араб.). . Как, запомните?

Я сказала, что да, и, немного запинаясь, повторила фразу.

– Правильно. И уверенным громким голосом. Арабы не воспринимают ничего, сказанного «обычным английским голосом».

– Языки – забавная вещь, – сказала я. – Кажется, что не может быть такой массы языков.

Миссис Лейднер улыбнулась.

– В Палестине есть храм, в котором молитва господня написана, насколько я помню, на девяноста различных языках.

– Что вы! Я должна написать об этом моей старой тете. Ей будет интересно, – сказала я.

Миссис Лейднер потрогала кувшин и таз, машинально немного подвинула мыльницу.

– Я надеюсь, у вас здесь все будет благополучно, и вы не будете скучать, – сказала она.

– Я редко скучаю, – заверила я ее. – Жизнь не настолько длинна, чтобы скучать.

Она не ответила, продолжала, задумавшись, забавляться с умывальником. Вдруг она остановила взгляд своих темно-фиолетовых глаз на моем лице.

– Что именно сказал вам, сестра, мой муж?

Известно, что отвечают на такие вопросы.

– Я поняла с его слов, что вы немного переутомились, вот и все, – бойко сказала я. – И что вы просто хотите, чтобы кто-то заботился о вас и избавил от лишних хлопот.

Она задумчиво наклонила голову.

– Да, – сказала она, – это совершенно верно.

Это было несколько загадочно, но я не собиралась расспрашивать. Вместо этого я сказала:

– Я надеюсь, вы позволите мне помочь вам, в чем потребуется, по дому. Вы не должны давать мне бездельничать.

Она слегка улыбнулась:

– Спасибо, сестра.

Затем она села на кровать и, к некоторому моему удивлению, начала довольно обстоятельный допрос. Я говорю «к некоторому удивлению», потому что с первого взгляда на нее я определила, что миссис Лейднер – леди. А леди, судя по моему опыту, очень редко проявляют интерес к частной жизни людей.

Но миссис Лейднер, казалось, стремилась узнать все, касающееся меня. Где я училась и когда. Отчего меня потянуло на Восток. Почему доктор Райлли меня рекомендовал. Она далее спросила меня, бывала ли я в Америке и нет ли у меня в Америке родственников. Один или два вопроса, которые она мне задала, показались мне совершенно бессмысленными, но их значение я поняла позже.

Затем ее поведение вдруг переменилось. Она улыбнулась теплой лучезарной улыбкой и ласково сказала, что она очень рада моему приезду и что я буду для нее поддержкой.

Она встала с кровати и сказала:

– Вы не хотите подняться на крышу и посмотреть на закат? Он в это время тут восхитителен.

Я охотно согласилась.

Когда мы выходили из комнаты, она спросила:

– Много ли народу было в багдадском поезде? Не было ли каких-нибудь мужчин?

Я ответила, что как-то не особенно обращала внимание. Что были двое французов в вагоне-ресторане накануне вечером, еще была группа из трех человек, которые, как я поняла из их разговора, имели отношение к трубопроводу.

Она кивнула, издав какой-то невнятный звук, как вздох облегчения.

Мы поднялись на крышу.

Там сидела на парапете миссис Меркадо, а доктор Лейднер наклонился, рассматривая груды разложенных рядами камней и керамики. Тут были крупные вещи, которые он называл жерновами, пестами, долотами, каменными топорами, были еще осколки керамики со странными узорами на них, каких я никогда не видела прежде.

– Проходите сюда! – крикнула миссис Меркадо. – Правда, очень красиво?

Действительно, закат был красивый. Хассаньех, с заходящим позади него солнцем, казался каким-то сказочным, а река Тигр выглядела в своих берегах фантастической, не реальной рекой.

– Разве это не красота, Эрик? – сказала миссис Лейднер.

Доктор поднял рассеянный взгляд.

– Очаровательно, очаровательно, – пробормотал он, продолжая сортировать черепки.

Миссис Лейднер улыбнулась.

– Археологов интересует только то, что лежит у них под ногами. Небо, небесные светила для них не существуют, – сказала она.

– Есть такие странные люди, – заметила, хихикнув, миссис Меркадо. – Вы скоро в этом убедитесь, сестра. – Она помолчала немного и добавила: – Мы так рады, что вы приехали. Мы так переживаем за нашу милую миссис Лейднер, ведь правда, Луиза?

– В самом деле? – Ее голос прозвучал неодобрительно.

– Да-да, сестра. Ей в самом деле очень нехорошо. Всякие тревоги и отклонения. Знаете, когда мне говорят о человеке «у него просто нервы», я всегда говорю, что ничего не может быть хуже. Нервы – это сердце и центр всякого человека, разве не так?