Артур Моррисон - Сыщик Мартин Хьюитт

— О, не торопитесь. Он не сбежит. С этит словами Хьюитт прошел к кэбу, вывел оттуда своего узника, который, натянув шляпу до самого подбородка, на цыпочках поторопился в участок. Одна рука его была прижата к груди под длинным пальто, а из-под шляпы выбивался кусочек белой повязки. Подняв голову, узник обнажил черное лицо.

— Инспектор Неттингс, — торжественно произнес Хьюитт, — позвольте представить вам мистера Сезара Рамо!

Неттингс поперхнулся.

— Что! — воскликнул он, снова обретя дар речи. — Что! Вы… Вы — Рамо?

Негр беспокойно огляделся и отпрянул от двери.

— Да, — сказал он, — но прошу, не так громко, пожалуйста. Они могут быть близко, мне очень страшно.

— Вы же подтвердите, — спросил Хьюитт со злобным смешком, — не только то, что в прошедшую субботу вас не убивал Виктор Гужон, но и что на самом деле вас вообще никто не убивал? А еще то, что вы унесли из комнат собственное тело самым обычным образом — на своих ногах.

— Да, да, — ответил Рамо, дико оглядываясь. — А эта комната… она же… она же не общественная? Меня не должны видеть.

— Нонсенс! — раздраженно ответил Хьюитт. — Вы преувеличиваете опасность, а еще степень важности собственной персоны и способности ваших врагов. Вы в безопасности.

— Тогда, полагаю, — начал медленно произносить Неттингс, постепенно осознавая произошедшее, — полагаю… о, черт, да вы, должно быть, встали, когда эта глупая девчонка закричала и упала в обморок, и просто ушли. Говорят, что нет ничего прочнее черепа негра, и ваш определенно сделал из меня полного идиота. Но тогда получается, что кто-то все-таки вас ударил по голове. Кто?

— Враги — мои злейшие враги. Политические враги. Я большой человек, — тут в голосе Рамо нотки страха сменились тщеславием, — важный человек в своей стране. У них там целые секретные сообщества, организованные специально, чтобы убить меня — меня и моих друзей. И один из врагов просто приходит ко мне домой и делает со мной это — раз, два, — говорил негр, показывая на свое запястье и голову, — топором мясника.

Рамо рассказал Неттингсу все о нападении. Негр, которого Сезар пару раз замечал рядом с домом внезапно вломился к нему в комнаты и нанес два разъяренных удара ножом. Первый удар пришелся на запястье и серьезно его повредил, а второй раз вредитель попал прямо в голову. Очевидно, нападавший сразу же скрылся с места преступления, оставляя Рамо умирать. Но, как оказалось, жертву просто парализовало шоком, и, благодаря несокрушимой прочности черепа темнокожего человека и неточному удару ножа, на голове у несчастного лишь открылась глубокая кожная рана, а кость осталась цела. Некоторое время Рамо лежал без чувств, и, вероятно, пришел в себя во время визита горничной. Объятый ужасом осознания, что враги его обнаружили, единственное, о чем он мог думать, — поскорее убраться и спрятаться. Он наскоро промыл и перевязал раны, укутался с ног до головы в самое длинное и большое пальто и, чтобы избежать лишних глаз, спустился на цокольный этаж в грузовом лифте. Рамо просидел на нижнем этаже одного из сообщающихся домов до наступления темноты, а затем уехал в кэбе искать новое убежище в Ист-Энде. Он с собой не взял почти никаких денег, и именно этим аргументом воспользовался Хьюитт, чтобы выманить найденного беглеца из его убежища, ведь тот не мог даже притронуться к большим суммам на своем банковском счете до тех пор, пока числится мертвым. С большим трудом и исключительно после обещания получить защиту со стороны полиции «важный человек» наконец согласился объявиться, забрать свое имущество и затем уже прятаться, где ему будет угодно.

Неттингс с Хьюиттом вдвоем отошли на пару минут пообщаться, оставляя несчастного Рамо в окружении полицейских.

— Ну, мистер Хьюитт, — сказал инспектор, — это дело для меня — болезненное поражение. Я был слеп, как летучая мышь, хотя все эти факты были прямо перед моим носом. И все же я никак не могу понять, от чего вы оттолкнулись с самого начала. Что вас зацепило?

— Ну, с самого начала мне показался весьма странным тот факт, что тело кто-то забрал после того, как к нему была прикреплена записка. Зачем убийце оставлять сообщение, если он все равно собирается уносить тело? Кто тогда прочтет его и узнает природу мести? Очевидный вывод: человек, унесший тело, не убийца. Но после обследования комнат я пришел к заключению, что это, возможно, было совсем не убийство. Тому было полно подтверждений, и я очень удивлен, что вы их не заметили. Во-первых, несмотря на море крови на полу в том месте, где Рамо увидела горничная, больше красных следов нигде не было. А если бы тело перетаскивали или переносили, то кровь размазалась бы (или накапала) и образовала на полу дорожку. Отсутствие этих очевидных вещей было подсказкой к тому, что жертва вполне могла прийти в себя, перевязать раны и уйти. Я тут же вспомнил, что Рамо — молодой негр, а головы чернокожих практически непрошибаемые. Далее, если бы тело выволокли наружу — а такого тяжелого человека иначе не переместить, — то наверняка на коврах остались бы какие-то следы, но ничего подобного не было. Но помимо всего прочего обнаружился еще тот факт, что среди вещей жертвы не оказалось длинного черного пальто, а ключница отчетливо помнила, что у Рамо такое имелось. Я предположил, что он вполне мог облачиться в это пальто в целях маскировки. Зачем ему нужно было маскироваться, как вы сейчас сами поймете, было очевидно. В ванной не осталось полотенец. Вывод: использовались для перевязки. Все факты указывали на то, что единственным человеком, ответственным за перемещение Рамо, был сам Рамо. Но тогда почему он спешно и тайно ушел, не пожаловавшись, и решил спрятаться? Какие причины так поступать, если на него напал Гужон? Никаких. Гужон собирался во Францию. Очевидно, Рамо боялся очередной атаки от какого-то беспощадного врага, которого всеми силами пытался избежать, — того, на которого боялся писать официальную жалобу, или от которого нет защиты. Это сразу же навело меня на мысли о записке на полу. Будь это делом рук Гужона и явной отсылкой к его черепахе, то зачем ему было утруждаться подменой своего почерка? Он бы и так себя полностью выдал одним лишь упоминанием о черепахе. И если француз не мог избежать тряски во время письма своим обычным, мелким почерком, то как бы ему удалось это сделать при написании больших, неуклюжих и медленно выведенных букв? Нет, записка была написана не Гужоном.

— Что касается смысла написанной фразы, — вставил Неттингс, — я уже говорил вам, как допустил такую ошибку. Я воспринял слова буквально, ведь они так подходили под ситуацию, и не стал даже пытаться посмотреть на них под другим углом. Все остальное — свидетельства того, что Рамо сам ушел… Ну, обычно я не упускаю из виду такие очевидные вещи. Но так же я никогда и не мог подумать о том, чтобы жертва тихонько ушла и не вернулась, будто сама в чем-то виновата. Все эта пресловутая стереотипность мышления.