Кэй Стрэхен - Следы

Джуди, милая, он просто оторопел, когда узнал, что Ирен с отцом обменялись комнатами. Он спустился вниз один и выглядел вяло, как мутная фотография.

— Дик, старина, — сказал он отцу, — мне очень жаль за этот скандал наверху. Не то чтобы Ирен очень эгоистична. Она самое щедрое в мире создание, правда. Она просто не понимает…

Отец сказал, что конечно она не понимает, так же, как и он сам. Сказал, что не знает никакой традиции, которая запрещала бы членам семьи обмениваться комнатами, особенно когда этот обмен выгодный.

Он может быть выгодным для Ирен. Всех остальных это раздражает. Дюжину раз на дню, начиная с утренних полотенец и заканчивая вечерними лампами, кто-нибудь из нас да ошибается комнатой. Мы стоим и стучим в дверь комнаты, в которой сейчас живет папа, думая, что там могут быть Ирен или Кристофер. И поскольку мы знаем, что отца днем никогда нет, мы заходим без стука в его комнату и застаем Ирен с Кристофером в самом унизительном положении.

Отец и сам забывает. Недавно он вышел из ванной — был очень уставший — открыл дверь своей старой комнаты и вошел туда. Он вошел так тихо, в тапочках, что Ирен его и не заметила. Она была в комнате одна и испугалась (она сказала, что это отчасти было оттого, что никогда до этого не видела отца в халате). Она кричала и кричала, и кричала. Она кричала и ее «стукнул сердечный приступ». Крис был в ярости, а бедный папа оторопел от ужаса, что довел леди до такого состояния.

Во время «сердечного приступа» Ирен сказала, что в любом достойном доме на дверях установлены замки. В среду тетушка Грасия поднялась на чердак, отыскала ключи от дверей, почистила их с «Sapolio» и вставила в дверные замки. Но никто, кроме Ирен, так и не стал ими пользоваться. Нил неплохо пошутил насчет этих ключей. Сказал, что они открыли новую эру на Ранчо К‑2. Он даже сочинил песенку под названием «Квилтеры в ключах» и наложил ее на мелодию «Приведения в пучках» и теперь ходит периодически ее напевает себе поднос.

Шлю вам с Грегом свою любовь, милая.

10 сентября 1900

Милая Джуди,

Думаю, что Кристофер все-таки собирается продать ранчо К‑2. Кажется странным и, возможно, неправильным, что такая личная катастрофа полностью перекрывает ужас в Галвестоне [17] Галвестонский ураган, обрушившийся на город Галвестон, Техас, 8 сентября 1900 года и унесший около 8 тысяч жизней. , произошедший позавчера. Но это так. Думаю, что Кристофер решил до конца выжать из нас все наше мужество, и рассказал нам об этом вчера, как раз когда мы все переживали за галвестонских пострадавших. Кажется, он подумал, что наша собственная проблема на этом фоне покажется пустяком. Но нет.

Когда мы оплатим все долги, у Кристофера в итоге останется около 9000$. Если Ирен возьмет себе половину, то дедушке, отцу, Олимпии, дяде Финеасу, тетушке Грасии, тебе, Грегу, Нилу и мне останется 4 500$.

Кристофер говорит, что на эти деньги мы сможем купить милую ферму в Долине Уилламетт и начать все сначала. И что это будет даже лучше, потому что наше ранчо слишком большое, отец с Нилом по нему не справляются, особенно с тех пор, как папе стало хуже.

Да, правда, Кристофер утверждает, что одной из главных причин продажи является здоровье отца. Он думает, что это нечестно, когда один отец работает, чтобы раздать все долги. Если отложить в сторону чувства, связанные с этой землей, говорит Кристофер, то участок поменьше и без долгов будет намного лучшим выходом для всех нас. Однако он так же говорит, что не собирается принимать никаких поспешных решений или противоречить нашим желаниям. Предложение действует шестьдесят дней.

Никто ничего не говорит. И никто ничего не скажет. Я имею в виду, вообще ничего. Ни единого слова. Ни «Да, Кристофер», ни «Нет, Кристофер». Думаю, что дядя Финеас мог бы что-то сказать, если бы был здесь. Дядя Финеас пропал.

Только мы с Нилом знаем об этом. После того, как Кристофер озвучил нам свою новость вчера утром, мы с Нилом поехали в Квилтервилль. Мы послали телеграмму дяде Финеасу через доктора Джо. Нилу пришлось рассказать мне о своих намерениях, потому что он одолжил мои карманные деньги, чтобы отправить телеграмму. Мы оставались в Квилтервилле несколько часов в ожидание ответа. Ответ пришел от доктора Джо. В телеграмме говорилось: «Финеас не здесь. Честное слово. Не о чем беспокоиться. С ним все в порядке. Джо».

У нас больше не осталось денег, чтобы послать ответ. Нил говорит, что думает, что дядя Финеас отправился в очередное разведочное путешествие. Это странно, потому что сегодня утром Олимпии пришло письмо из Портленда. Я сама взяла в руки конверт, чтобы рассмотреть марку.

Нил думает, что дядя Финеас написал несколько писем и оставил их у доктора Джо, чтобы создать видимость переписки. Дядя Финеас может. Тот факт, что Олимпия послала ему свой гранат, чтобы его там почистили, и что в ответном письме о нем ничего не упоминалось, может быть доказательством к предположению Нила. Теперь Олимпия написала, чтобы он продал вместо граната сервиз.

Тетушка Грасия собирается продать серебряный чайный сервиз прапрапрабабушки. Он же ей принадлежит. Олимпия говорит, что турецкие ковры принадлежат дяде Финеасу с того самого дня, как он построил имение в Вирджинии. Она собирается заставить его продать их. Она думает, что на вырученные деньги вы с Грегом еще долго сможете относительно спокойно жить. Тетушка Грасия надеется, что ее возьмут на работу учительницей. Она охотится за старыми книгами, чтобы освежить знания к экзаменам. Нил планирует остаться здесь и работать только на себя, если потребуется. Дедушка подаст заявление на пенсию. Это будет приносить около семнадцати долларов в месяц.

Тетушка Грасия только что зашла и просит ей помочь, так что мне пора. Милая, я очень-очень сильно люблю вас с Грегом.

21 сентября 1900

Дорогая, милая Джуди-Пуди,

Если ты уже проработала какую-то особую вещь, которую нужно сказать или сделать, чтобы подготовиться к шоку, то лучше сказать или сделать это прямо сейчас. У меня есть очень плохая новость.

Стресс и переживания последних месяцев вкупе с болезнью, а до кучи еще и новостью о продаже К‑2, лишили отца душевного равновесия. Но совсем немного, Джуди, милая. Не так, чтобы кто-то из нас это заметил. Правда-правда. Мы даже и не подозревали об этом до того, как случилось несчастье. Если бы не оно, мы бы так и не узнали. Но он такой же, как обычно. Правда, Джуди. Может только немножко милее и добрее — но во всем остальном ничего не изменилось. Так что, когда думаешь о нашем дорогом и любимом папе, представляй его таким, каким он был в день вашего с Грегом отъезда в марте. Если бы ты прямо сейчас вошла к нему в комнату, ты бы не заметила никаких изменений. Правда, Джуди, ничего бы не заметила. Но, милая, правда в том, что отец стал силоамитом. Но только, Джуди, быстро вспомни, пока тебе не стало дурно или что-то в этом роде: отец все тот же замечательный человек.