Кэй Стрэхен - Следы

Отец сказал, что сообщил тетушке Грасии о том, что он не мог утверждать, что ее религиозные взгляды верны, потому что и сам этого не знал. Так же, как и не мог утверждать, что это ложь, потому что не знал. Он ничего не знал. Но поскольку ее религия была красива, добра, и просто была религией, он надеялся, что она может оказаться верной. И что если нет фундамента прочнее надежды, то его крещение будет хоть что-то для нее значить, и он был готов пройти через это со всеми подобающими церемониями. Она сказала, что это значит для нее все. И он принял крещение.

Нил спросил отца, почему глупая радость тетушки Грасии для него значила больше, чем унижение всей остальной семьи, особенно тебя, Джуди, Нила и меня.

Отец ответил, что если добрый и полезный поступок смог унизить его детей, то ему жаль.

Поскольку ты меня уже просила об этом дважды, я пришлю тебе свою поэму о Боге. Дедушка сказал, что в ней что-то есть, но он думает, что мои начинания лучше разовьются в английской прозе. Он озаглавил поэму за меня.

Стук — потребность, аккуратно обернутая в почтение, — заставил стекло офисной двери Линн Макдоналд слегка содрогнуться.

Она услышала голос секретаря:

— Мне вызвать вашу машину, мисс Макдоналд, или заказать вам ужин прямо сюда?

Линн Макдоналд положила последнюю страницу последнего письма Люси на стопку остальных страниц напротив себя и разгладила ее пальцами. У телефона лежала еще одна пачка писем от Нила Квилтера, аккуратно связанная ниточкой соблазна.

— Не сейчас, мисс Кингсбери. Думаю, что я задержусь здесь еще на полчаса. Но вы можете идти домой. Я думала, что вы уже ушли.

— Я могу помочь?

— Нет, благодарю.

Ниточка развязалась очень легко. Из конверта с голубой фигурой она достала первое письмо Нила Квилтера и развернула толстую кипу сложенных страниц.

10 октября 1900. Среда, вечер

Дорогая Джуди,

Я только что вернулся домой из Квилтервилля, где получил твою телеграмму с просьбой о том, чтобы я рассказал тебе все, что здесь произошло. Я сказал дедушке и всем остальным, что им нет никакого смысла тебе врать и что им все равно не удастся тебя обмануть. Я ни минуты не сомневался, что по той бешеной телеграмме, что мы тебе выслали, ты сразу поймешь, что мы что-то скрываем.

Джуди, сейчас я собираюсь сделать то, чего ждал бы от тебя. Я собираюсь рассказать тебе правду. Недоговаривать тебе и все в этом роде — просто сентиментальный мусор. Ты не просто имеешь право знать — ты обязана знать, что отец умер не милосердно и мирно в ту гнилостную ночь прошлого понедельника.

Отца убили в его собственной комнате. Его застрелили. Кажется ужасным, не правда ли? Но это не ужас. Не по этой причине мы тебе лгали. Это не то, что нас добило. Я расскажу тебе, в чем настоящий ужас. И все же… это не может быть правдой. Если это не может быть правдой, то это ошибка. Сейчас расскажу почему. Я уже все это обдумал. Тщательно обдумал. Это не может быть правдой. Я имею в виду, не может быть правдой то, что кто-то из нас прямо здесь, в доме, в ту ночь, что кто-то из членов нашей семьи, семьи Квилтеров, убил отца.

Это первая вещь, которую мы с тобой должны сделать, Джуди, ты и я. Нам нужно доказать, что никто из членов семьи Квилтеров не убивал отца. Когда мы это докажем, думать станет проще. Мы сможем двинуться дальше и найти того, кто это сделал — черт бы его побрал! И придем на его казнь.

Именно поэтому, прежде чем что-то еще сказать, мне нужно тебе рассказать о своих мыслях насчет семьи. Ты знаешь, что я думаю о нашей семье не так, как ты. Я вижу их более ясно, что ли. Я знаю, что мы все — чертовски несовершенная компания. Я уже смирился с этим. Думаю, что мудрее всего с этим смириться.

Начнем с дедушки — лучшего представителя семьи после смерти отца. Дедушка сентименталист и немного позёр и… Думаю, на этом пока можно остановиться. В чем смысл? После отца дедушка — достойнейший из всех людей, которых я когда-либо знал или узнаю. Думаю, он не идеален. Но он настолько чертовски близок к этому, что я просто не могу выделить его недостатки. Любое отрицание проступка для дедушки — пошлость. Весь мир дедушки крутился вокруг отца — и тетушки Грасии с Люси.

Теперь перейдем к красавцу Кристоферу. Крис — подлый эгоист, ленивый как пес, слабый как вода, да еще и тщеславен. Ладно. Но когда дело доходит до убийства… Да он причастен к нему не больше, чем дедушка или Люси, даже смысла в этом копаться нет. Крис уже довел отца до полусмерти своими тревогами — усердно работал над этим целых полгода. Но, хотя и в своем стиле, нельзя отрицать, что Крис любил отца. Крис бы не пристрелил его даже если бы у него была на то самая веская в мире причина. Мы это знаем. И так же мы знаем, что сейчас Крису как никому нужен был живой отец, чтобы извиниться перед ним за продажу К‑2 и подарить нам ранчо поменьше. Смерть папы поставила жирный крест на планах Криса.

Олимпия. Она тщеславна и манерна, и так же, как и все обычные люди, постоянно совершает обычные ошибки. Но может ли хоть одно живое существо в здравом уме предположить, что Олимпия может застрелить умирающего котенка, чтобы избавить его от мучений? Если бы Крис все продал, как он нам грозился сделать, способность отца построить для нас новый дом была для Олимпии лучшим и единственным шансом избежать богадельни, о которой она постоянно говорит в последнее время. Олимпия любила Отца.

Тетушка Грасия. Она уже столько лет повернута на этой своей дурацкой религии. В последнее время она вся какая-то кислая, как и мы все, оттого, что перетруждаемся и слишком много волнуемся. Но любой, кто даже прошепчет слово «убийство» рядом с именем тетушки Грасии, может называться лжецом и неистовым дураком, и я это знаю, и ты это знаешь, и все, кто когда-либо ее видел, знают это. Даже то, что я это пишу, заставляет меня злиться. Тетушка Грасия любила отца.

Ирен. Это одно из самых убогих существ, которых мне когда-либо приходилось встречать. Именно она стоит за всей этой суматохой с продажей ранчо — она вынудила Криса пойти на это. С самого первого дня в нашем доме она приносит одни беды. Я ненавидел ее, как камень под седлом. Я и сейчас ее ненавижу. Отчасти из-за того, что я знаю, что она бы не решилась на убийство… просто не смогла бы его организовать. На это способен только сообразительный, решительный и чертовски ловкий человек. А Ирен — первосортная идиотка. Она болтушка и трусиха. Теперь расскажи мне, как женщина, которая боится корову, пойдет в комнату и застрелит человека? Вот именно. Если бы она хотела убрать отца, то скорее всего воспользовалась бы медленным ядом. Но у нее нет ни одной причины убивать отца. Она не любила ни его, ни кого-либо еще. Но он ей нравился; она ничего не могла с этим поделать. Три месяца назад отец оставил последние попытки отговорить Криса от продажи К‑2. Ирен живой отец нужен был по той же причине, что и Крису: его плохое здоровье как предлог для продажи земли.